Моя лента на фейсбуке сошла с ума – доклад экспертов «Правовой инициативы» о женском обрезании в Дагестане вызвал резонанс, как стихийное бедствие. Уже несколько дней (а муфтий КЧР Бердиев подбросил дровишки своим ляпом) люди обсуждают что, кому, сколько  и как отрезают. В одной ветке кипят страсти со ссылками на исламские источники о том, что к исламу эта зверская процедура отношения не имеет. В другой, наоборот, спорят о том, что есть разные виды этих практик и некоторые весьма уместны.  Сегодня уже появился конспирологический топик – след доклада на самом деле якобы ведет к предвыборным кампаниям в Дагестане; через эту тему, якобы, не очень успешные кандидаты в ГД РФ получили возможность пиариться и набирать очки. Друзья банят друзей, а медийные авторитеты падают с пьедесталов.

Хотя доклад уже разобран по косточкам на цитаты, напомню важное – во-первых, экспертами было опрошено 25 женщин, во-вторых, практика обрезания выявлена в НЕКОТОРЫХ селах Дагестана. С ситуацией, конечно, нужно разбираться – и юридически, и медицински, и вместе с психологом. И сколько бы девочек не прошли через такую процедуру, даже если всего одна, такая практика должна выжигаться каленым железом и укатываться в асфальт.  

Бесит вот что – сразу же появились, как черт из табакерки, злобные дядьки с истерическими воплями о том, что ЭТО «есть на всем Кавказе, а в Дагестане только высветили тему». Не дождетесь. ЭТОГО нет на всем Кавказе. Буду писать на черкесском материале, но уверена, похожие аргументы можно найти в культуре любого кавказского этноса.  

Во-первых, есть символическая связь между женщиной, ее телом, ее кровью и благополучием рода. На это обратил внимание замечательный ученый-кавказовед Юрий Юрьевич Карпов. Более того, об этой связи ученый пишет как о мировоззренческой установке народов Кавказа.  

«С уверенностью можно говорить о фиксировании особой связи женщины с субстанцией крови. Женщина предстает ответственным лицом за сбережение крови семьи, «родового тела» в его генетической прогрессии. И эта функция определяет роль и статус женщины в обычном праве».(http://journal.iea.ras.ru/archive/2000s/2000/Karpov_2000_4.pdf)  

Женщина (на любой стадии своего возрастного развития, еще будучи девочкой-девушкой)  воспринималась как хранительница «родового тела», поэтому адат строго табуировал любое калечение и вмешательство в ее тело. Женщина имела право на кровь в двух случаях – на кровь, так скажем, свою, природную, и на право прощения крови врага через особые ритуалы.  

Если уж случайное прикосновение к женщине или срывание платка способно было запустить кровную месть на несколько десятилетий, надо ли говорить, что в сознании принципиально невозможна попытка изменения с помощью каких-то ножей  святая святых тела женщины.  

Нанести женщине увечье – это значит покуситься, - опять–таки цитирую Карпова,  на  «сберегаемую ею кровь семейно-родственной структуры».  

Именно такая мировоззренческая установка дистанцировала женщину от всего, что может быть связано с физической болью и кровью. Черкесы даже сажали женщину в повозку спиной к лошади, чтобы она не видела, как подгоняли животное.  

О неприкосновенности женского тела свидетельствовала практика разрезания девичьего корсета в первую брачную ночь. Для тех, кто не в теме, корсет – неотъемлемая часть черкесского девичьего костюма. Французский консул в Крыму Ксаверио Главани в 1724 году писал, что в Черкесии «женщины гордятся своим стройным станом и носят особый род корсета».  

Девочки начинали носить корсет с 10-12 лет (есть сведения, что с 7-9 лет), его  шили из сафьяна или из простой кожи. Корсет начинался высоко, почти от ключицы и спускался до бедер. Спереди в корсет вставляли две довольно широкие деревянные пластинки, которые прижимали груди, препятствуя их росту. Корсет в первую брачную ночь снимал молодой муж, постепенно расшнуровывая. Женщины, наряжавшие  невесту, старались запутать шнуровку, чтобы испытать выдержку молодого мужа.  Уже в XIX веке источники содержат информацию о том,  что если  новобрачный разрезал шнуровку ножом и повредил тело или корсет, «то это вменялось ему в большое бесчестие». Т.е, ставился знак равенства между бесчестием и причинением вреда женскому телу.  

Во-вторых, и об этом я много раз писала и ранее – в сознании черкесов отношения между мужчиной и женщиной никогда не воспринимались как постыдные, греховные, и, если о чувствах говорили очень сдержанно, без пышных эпитетов и громких слов  и никогда не выносили тему в публичное пространство, то это не повод для скоропалительных выводов о подавлении женской сексуальности на Кавказе. Приведу слова информатора профессора Мадины Текуевой. Старая женщина в одном из аулов КБР с иронией сказала: «А откуда тогда столько детей в наших семьях, если все это было без любви?».  

Профессор Мадина Текуева, и спасибо ей за это, впервые академически заговорила о такой деликатной теме. Она убедительно разложила по полочкам то, что касается закрытости (и вербальной, и невербальной) темы интимных отношений мужчины и женщины. М. Текуева связывает закрытость  «с уважительным отношением к женщине, не ассоциируемой с грехом, и с ментальным отношением к сексу, как естественному явлению, практически лишенному ограничений, но требующему сохранения интимности, такта и некоторых форм избегания». (http://adygaabaza.ru/publ/mir_intimnykh_perezhivanij_adygov/2-1-0-27). Те из респонденток, а это пожилые женщины, иногда 80-летние, которые решились с М. Текуевой на откровенный в своих границах разговор, оказались в отношениях со своими мужьями отнюдь не пуританками.  

Более того, как и во многих культурах, интимные отношения супругов воспринимались как условие воспроизводства мировой гармонии  и поэтому возводились до уровня не только удовольствия, но сакрал обязанности. В таком культурном контексте появление технических процедур, подавляющих женскую чувственность, невозможно априори.  

Героини нартского эпоса, прежде всего Сатаней гуаще, проявляли себя как женщины, контролирующие свое тело и распоряжающиеся им по собственной воле. Вот фрагмент сказания о нарте Бадыноко: «Потеряв надежду заманить нарта просьбами, Сатаней незаметно спустила с головы покрывало  и показала свою белую шею до груди. Но это не прельщает Бадыноко; ее краса не производит на него впечатления. Приспустила тогда (одежду) ниже и грудь приоткрыла. Но и это не взволновало его. Сдвинула еще и показала изгиб бедра своего. Когда и этим не соблазнила его, разорвала белый шелковый шнурок, и вся одежда спала с нее». А этому образу уже несколько тысяч лет…

Поэтому, возвращаясь к началу своего поста, скажу, что все описанное в докладе надо расматривать как частный случай в одном отдельном регионе. Об этом свидетельсвует и малая выборка (25 интервью) . Случай, который, конечно же, требует государственного вмешательства и правового реагирования, а не истерик и заламывания рук по поводу "дикости Кавказа". Это все уже мы проходили в 1990-е.