«Кавказский Узел» написал о том, что жители Шали, Курчалоя и Цици-Юрта провели сходы, на которых приняли решение о выселении семей и родственников боевиков – сейчас или в дальнейшем.

http://www.kavkaz-uzel.eu/articles/296275/

http://www.kavkaz-uzel.eu/articles/296059/

http://www.kavkaz-uzel.eu/articles/295918/

Изгнание из родного села или аула, семьи или патронимии – это частный случай остракизма.

Остракизм (от греческого «черепок, скорлупа») —  это принятое  в Афинах и других городах Греции в 6—5 вв. до н.э. изгнание отдельных граждан, опасных для народа и государства. Решение об изгнании принималось тайным голосованием на народном собрании. В качестве бюллетеней выступали черепки, на которых писались имена изгоняемых. Если имя одного и того же человека написали 5000 и более человек, его изгоняли на 10 лет. Изгнанные (обычно на 10 лет) не лишались гражданских прав и собственности. Остракизму были подвергнуты известные деятели греческой культуры - Фемистокл, Аристид и др.

Вопрос о том, как работает остракизм на Кавказе – один из неизученных. Профессор Юрий Анчабадзе в своей статье «Остракизм» на Кавказе  (журнал «Советская этнография, 1979, №5) был одним из первых ученых, кто поднял большой массив исторических источников и разделил проблему на три составляющие – в каких случаях община (семья, род, тухум) прибегала к изгнанию? какова сама процедура изгнания? как жил изгой?

Как я писала в предыдущих постах, все острые конфликты на Кавказе -  убийства, нанесение ран и увечий, кражи, похищение женщин, нарушение земельной собственности – решались через маслагат  (мировая сделка с помощью уважаемых посредников).  

Однако были случаи, которые априори не могли быть разрешены с помощью третейского вмешательства. Это, как правило, конфликты, произошедшие внутри большой семьи – убийство родственника (отца, матери, брата, сестры), преступления родственников друг против друга, кровосмешение, интимные отношения внутри патронимии, нарушение обычая гостеприимства, клятвопреступление, трусость в бою, сотрудничество с внешними врагами, злостное воровство, неуплата долгов и т.д.  Т.е., все то, что подрывало силу и репутацию семьи, рода и патронимии.

В этом случае применялась суровая мера, имеющая для преступника самые тяжелые последствия — изгнание из своей семьи, как реальное, так и моральное.

В дагестанских обществах изгой, даже если его не выселяли из селения,  не мог баллотироваться на выборные должности в джамаате или же присягать за себя и быть соприсягателем для очищения близких при судопроизводстве. Также члены джамаата считали ниже своего достоинства родниться с таким человеком, торговать с ним и совершать с ним деловые сделки. 

Были общества, в которых предусматривалось обязательное изгнание аморального члена из своего тухума или джамаата, и такая процедура была кодифицирована в нормах обычного права некоторых обществ.

Х. Магомедсалихов в статье «Остракизм в дагестанском обществе: традиции и современность" описывает обряд изгнания тухумом своего члена, ведущего порочный образ жизни у кайтагов:  «…если кто-нибудь из членов ведет себя дурно: ворует, убивает, то за него тухум отвечает до трех раз. Если член тухума не исправляется, то его убивают или отделяют. Обряд отделения следующий: все родственники тухума собираются в определенное место; причем присутствуют и посторонние люди. Тухум по общему соглашению составляет бумагу следующего содержания: «Мы, родственники такого-то тухума, отделяем из своей среды такого-то за его дурное поведение, и с этой поры, если его кто-нибудь убьет или он убьет, то мы за его кровь не отвечаем и его крови искать не будем; обворует ли кого или ограбит – мы также за него не отвечаем, и наоборот, после нас или его, если останется какое бы то ни было имущество, мы не имеем на него никакого права, и он также – на наше. Кроме того, после сего дня он не имеет права снова войти в состав нашего тухума и быть его членом. В удостоверение чего присягаем на святом Коране и прилагаем свои пальцы».

В адатах Гидатлинских обществ остракизм порочного члена также был кодифицирован и подвергался изгнанию не члена тухума, а джамаата: «Виновный в поджоге большого моста подвергается штрафу в размере 100 котлов и изгнанию из Гадатлинского общества. Если кто-либо избил изгнанного, то за это не требуется возмещение. Если кто-либо убьет изгнанного, то за его кровь не отвечают»..

В Абхазии остракизму подвергались люди,  уличенные в насилии, и считалось допустимым и правильным, если сами родственники лишали его жизни.  Старейшины рода запрещали его оплакивать и носить по нему траур. Такого человека не хоронили  на кладбище, могилу рыли недалеко от дома, а со временем сравнивали с землей. У осетин никто не садился с отцеубийцей за один стол, никто не пил с ним из одной чашки. Его жилище и все имущество разорялось и предавалось огню.

У некоторых народов по отношению к человеку, отвергнутому своей патронимией, действовал обычай гостеприимства, но в таких рамках, которые сами по себе опрокидывали и нивелировали этот обычай   – ему не предлагали место за общим столом, кормили в самом темном углу, подбрасывая худшие куски. Ю. Анчабадзе пишет, что «остатки его еды тут же выбрасывались на съедение псам с характерным возгласом: «От собаки к собаке». Все, к чему он прика­сался, сразу тщательно обмывалось и чистилось, а жалкий клочок вой­лока или бурки, на котором спал изгнанник, хозяин с брезгливостью сжигал. Такой гость оставался и в приютившем его доме в полном оди­ночестве. С ним никто не заговаривал, никто не служил ему, и все до­мочадцы облегченно вздыхали, когда он покидал пределы их усадьбы».

 У черкесов никто не подавал таким людям руки,  не пускал в дом, не вступал в разговор, отказывали в помощи, в обычных визитах вежливости, не являлись даже на их похороны.  Существовала традиционная словесная формула, обозначающая такое наказание: "Непосещение дома - неучастие в похоронах".

Изгнание из рода, села, тухума, джамаата было свобразной  высшей мерой наказания. Изгнанник не только лишался привычного географического пространства, он оказывался  вне покровительства рода, тухума, джамаата -  его жизнь отныне ничего не стоила. Изгнание при этом часто носило добровольный характер, и было «смерти подобно». Знаменитый автор 19 века Н. Дубровин писал об изгнанниках: «У полудикого человека любовь к родине проявляется бессознательною привязанностью к месту рождения, обычаям, которые он считает лучшими в мире. Насильственно оторванный от родных гор и ущелий, он тоскует. Бывали частые примеры, что изгнанный из общества и не имевший возможности явиться, без явной опасности, на родину, ночью часто приезжал на родные ему поля, просиживал целые ночи вблизи того аула, где провел молодость, и с рассветом уезжал».

 Но человек, не нужный своей семье, роду, оказывался, как правило, изгоем и на новом месте. У аварцев по отношению к таким пришельцам сложилась поговорка «Апарагасул рукъ – росу рагIалда, хоб – хабал рагIалда», означавшая – «дом пришельца – на окраине села, и могила – на краю кладбища».  

 

Использованы книги и статьи:  

Анчабадзе Ю. "Остракизм" на Кавказе // СЭ. 1979.№5.

Бгажноков Б.Х. Адыгская этика. Нальчик, 1999

Магомедсалихов Х. Остракизм в дагестанском обществе: традиции и современность.

Нальчикова Е.А. Гендерный аспект концепта «социальная смерть» в его этнографическом контексте.