Кавказовед Георгий Дзидзария был первым советским ученым, впервые заговорившим о гаремной дипломатии – о влиянии женщин кавказского происхождения (преимущественно черкешенок, абхазок, а также осетинок и грузинок), находящихся  в гареме Великого султана и достигших определенных высот в гаремной иерархии,  на политику в отношении Турции на Кавказе. Конечно, только на эпизодические решения.

Книга Дзидзария вышла в 1970-х гг, с тех пор появилось много литературы о жизни обитательниц гаремов, о выстроенной в гареме иерархии взаимоотношений, однако гаремы по-прежнему остаются безличными феноменами османской культуры – кроме легендарной Роксоланы, мы не знаем ни имен их обитательниц, ни их лиц, ни деталей их судеб..

Термин «невольницы», которым обозначаются девушки, попавшие в гарем, носит номинальный характер и не описывает всей  сложности системы взаимоотношений, в которую попадали женщины в гареме – с султаном, с его матерью, которая управляла всей бытовой индустрией в гареме, с другими девушками, соперницами и наперстницами одновременно; с евнухами, охраняющими их жизнь и нередко поверенными в сердечные тайны, с учителями ислама, музыки, танцев и турецкого языка.

Девушек в гарем Великого Султана поставляли со всего мира..

Некоторые источники пишут, что почти все девушки из Черкесии сами желали попасть в Стамбул и выйти замуж за богатого пашу или сановника: это был способ изменить свою жизнь, вырвавшись из аскетичного горского быта в мир восточной роскоши. Иногда родители сами доставляли в Турцию своих дочерей, поэтому попадали в гаремы не только черкешенки недворянского происхождения, но и лично свободные девушки.

Османские султаны и везири гордились, когда в числе их жен и наложниц были черкешенки. Министр внутренних дел при Александре II М.Т. Лорис-Меликов в записке 1858 года подчеркивал: «Турецкий элемент сильно развит между убыхами; у редкого из них нет сестры либо дочери, проданной в Турцию; многие из этих невольниц сделались женами тамошних сановников…». М.И. Венюков также подметил что «многие черкесские семейства имели дочерей в константинопольских гаремах». Это подчеркивал также полковник Краншин в рапорте 1863 года из Константинополя: «В больших константинопольских гаремах очень много черкесских женщин, и они считают для себя честью жить в окружении своих родственников».

Попадая в гарем султана, черкешенки продвигали своих соплеменников. «…щедроты султана относительного моего семейства не ограничились моей матерью и мною, но распространились и на остальных моих родственников; все они были выписаны в Константинополь и осыпаны подарками и почестями», - вспоминал один османский паша, молочный брат турецкого султана.

Практически все турецкие султаны XIX-XX веков были рождены черкешенками, женаты на черкешенках, окружали себя черкесами. Англичанин Эдмонд Спенсер подчеркивал: “Черкесская кровь течет в венах султана. Его мать, его гарем – черкесские; его рабы черкесы, его министры и генералы черкесы”. Это обстоятельство определяло отношение их к Кавказской войне, которая велась на родине их жен и матерей. Историк Самир Хотко пишет, что в культурном плане  эти султаны были черкесами, а не турками.

Черкесская  община, сформировавшая  в Турции в результате махаджирского движения,  опиралась во многом на гаремные связи черкешенок.

Но гаремы в османской Турции являлись не только одним из каналов невидимого политического влияния кавказских женщин, но и были частью брачной индустрии.

Интересна фигура женщин, знатных мусульманок, приобретающих невольниц для последующего обучения и продажи.  Да и сами юные черкешенки, проданные в Османскую империю, достигая элитного положения в гареме, скупали на невольничьих рынках и воспитывали в своих дворцах сотни горянок.  Таких 8-10 летних девочек обучали шитью, вышиванию золотом. Все они получали религиозное образование, учились читать по-арабски и по-турецки.

Фабио Фабби. Танцовщицы в гареме.

По дости­жении совершеннолетия наиболее красивые невольницы продавались, хотя внешне это выглядело как выдача замуж, тунисским беям, египетским принцам и мамлюкским эмирам. А.Ф.Швейгер-Лерхенфельд писал, что вырастив красивую девочку-рабыню хозяйка пускала «в ход все рычаги, чтобы поместить ее в законные жены или продать какому-нибудь богачу-люби­телю... Случай к сближению найти легко, если только его ищешь. Обыкновенно собственница девушки посещает об­щественные увеселения или ездит с нею в открытом экипаже по самым оживленным улицам Стамбула. Прозрачная вуаль выставленной напоказ девушки нисколько не скрывает ее красоты. Многие из таких продавщиц нажили себе значи­тельное состояние, и у одной из них Атидже-Ханым суще­ствовал даже особый лист с обозначением цены. Из него мы узнаем, например, что некая Джемалифа была продана Хамшею Паше за1000 фунтовстерлингов; Аниферу купил на аукционе один египетский сановник за750 фунт, стерлин.; Анделиба досталась Рифат паше за650 фунт.; Афитаба Махмеду паше из Туниса за600 фунт, стерлингов; Френкису и Дильбер удалось продать за меньшие цены 170 и190 фунт, стерл... Этот список относится к шестидесятым годам нашего столетия».

Это, как говорится, бизнес, и ничего личного…

Сегодня фигура женщины, знакомящей молодых людей, по-прежнему является важным персонажем института знакомства и в целом идеологии брака на Северном Кавказе. Причем она совсем необязательно должна быть взрослой женщиной; такими посредницами могут быть и совсем молодые девушки.

Они присматриваются к молодым девушкам на свадьбах, на вечеринках и даже на похоронах, наводят справки о семье их родителей, об их репутации и хозяйственных навыках. Во многом брак, который устраивает такая женщина, это результат расчетов и практических соображений. Женщины на первом этапе знакомства могут быть и посредниками между девушкой и молодым человеком, устроить, как бы невзначай, первую «случайную встречу».

Поскольку география миграций кавказцев расширяется, молодые люди уезжают работать и учиться в Штаты, Европу, в российские города, но юноши, уехавшие учиться и работать за пределы Кавказа, все же предпочитают привозить невесту с «родины предков», как сказал один мой знакомый, роль таких «свах» будет неизбежно возрастать, они уже протянули нити своего влияния вплоть до Сургута, где многие молодые кавказцы работают в нефтяной промышленности, и Европы.