Два года назад в России, на Кавказе, в маленьком городе Беслан в республике Северная Осетия, был совершён жестокий теракт с захватом заложников. Утром 1 сентября 2004 года в школе № 1 были взяты в заложники свыше тысячи человек - в основном, ученики и их родственники, пришедшие на торжество, посвящённое началу нового учебного года. Отряд террористов насчитывал не менее 32 человек, они прибыли из сопредельной Республики Ингушетия, из окрестностей села Пседах. Руководил подготовкой террористического акта Шамиль Басаев - человек, которого в России называют "террористом № 1". Заложники были размещены в спортивном зале, а также в актовом зале и в других помещениях школы. Террористы заминировали эти помещения и подготовились к круговой обороне. Для "доказательства серьёзности намерений" несколько заложников, - взрослые мужчины, - были расстреляны террористами, а тела их были выброшены из окон кабинета литературы. Представителям российских властей было передано письмо Шамиля Басаева к Владимиру Путину, содержавшее требование вывести войска из Чеченской Республики, и видеозапись, на которой были сняты заложники. Официально, однако, сообщалось что всего террористами захвачены 354 человека, хотя уже тогда было известно, что их, по крайней мере, вдвое больше, а на суде потом фигурировала цифра 1187 заложников, - и что террористы не предъявили никаких политических требований. На второй день заложникам перестали давать воду, при том, что стояла жара. Не явился для переговоров никто из лиц, затребованных террористами, - в частности, руководители Северной Осетии и Ингушетии Александр Дзасохов и Мурат Зязиков. Единственный побывавший в школе переговорщик, - бывший президент Ингушетии Руслан Аушев, - сумел вывести оттуда 26 женщин и детей. Хотя официально руководителем "контртеррористической операции" был назначен начальник республиканского управления ФСБ Валерий Андреев, в городе присутствовали старшие начальники, генералы Владимир Анисимов, Владимир Проничев, Александр Тихонов, и реальная структура управления действиями спецслужб неизвестна. Была, впрочем организована весьма плотная информационная блокада региона, куда не были допущены те из журналистов, которые могли бы содействовать переговорам и освобождению заложников. 3 сентября появились сообщения, что на Кавказ для переговоров прибывает из Москвы советник Путина Аслаханов, и что лидер чеченский сепаратистов Аслан Масхадов также готов выступить посредником, но после 13:00 в школе раздались взрывы, и начался штурм здания, - как утверждают власти, незапланированный и вынужденный. Между тем, загорелась и обрушилась на лежавших на полу раненых крыша спортзала, где находилась большая часть заложников. Эвакуация заложников проводилась стихийно и неорганизованно. Террористы с частью заложников отошли в другие школьные помещения. Бой с использованием тяжёлого оружия, - "фугасных огнемётов" с термобарическими боеприпасами и танков, - длился до вечера. В итоге погибли и умерли от ран 332 человека, включая 319 заложников, из них - 186 детей.

Из числа же террористов, по официальной версии, выжил только один - пытавшийся скрыться Нурпаши Кулаев. В итоге он единственный предстал перед судом, и в мае 2006 года был приговорён к пожизненному заключению.

Вскоре после трагедии президент России Владимир Путин обвинил в случившемся "международных террористов". Беслан был использован как повод для дальнейшего ограничения прав и свобод граждан, - в частности, были отменены прямые выборы глав субъектов федерации и выборы депутатов нижней палаты парламента по одномандатным округам.

В этой статье невозможно сколь-нибудь подробно обсудить ход и результаты расследования бесланской трагедии, - прокурорского, судебного, парламентского и общественного, - и я бегло остановлюсь лишь на двух его аспектах.

* * *

В России на протяжении чеченских войн последних двенадцати лет это был уже четвёртый масштабный террористический акт с захватом заложников, - в июне 1995 года отряд Шамиля Басаева удерживал более 1500 человек в больнице в Будённовске (Ставропольский край), в январе 1996 года отряд Салмана Радуева захватил больницу в Кизляре (Республика Дагестан), а в октябре 2002 года в Москве отряд Мовсара Бараева взял в заложники свыше тысячи человек в театральном центре на Дубровке. Но бесланская трагедия выходит из этого ряда. Нигде не было столько погибших, прежде всего детей. Нигде более не было такого общественного внимания к расследованию теракта.

Расследование теракта в Будённовске не раз приостанавливалось, и лишь много лет спустя, по одному или по нескольку человек, перед судом предстают террористы. Руководивший терактом в Кизляре Салман Радуев также был осуждён лишь через пять лет. В ходе штурма театрального центра в Москве были убиты все террористы, и суда просто не было. В последнем случае, правда, имела место самоорганизация бывших заложников и общественная кампания с требованием расследования. Но лишь в Северной Осетии эти требования и протесты приняли широкий размах.

Кроме того, один террорист был захвачен живым и предстал перед судом, и можно было пытаться добиваться в открытом заседании судебного следствия по существу дела, которое далеко выходит за рамки уголовного преследования террориста Нурпаши Кулаева.

Это, собственно, можно было бы сказать обо всех перечисленных терактах. Речь идёт, во-первых, о расследовании обстоятельств, приведших к трагедии. - обстоятельств не только в "узком" смысле: "Как террористы смогли подготовить и осуществить свой замысел? Какие должностные лица в административных и силовых структурах за это ответственны?", что есть предмет прокурорского расследования, но и в широком смысле: "Каковы предпосылки и контекст случившегося? Почему стало возможно формирование отрядов боевиков и террористической сети?" То есть: "Почему чеченская война, называвшаяся сначала "разоружением незаконных бандформирований", а потом - "контртеррористической операцией", привела, в общем, к обратным результатам, - к возникновению мощных незаконных вооружённых формирований и террористического подполья?" А это уже тема для расследования парламентского, и для широкой общественной дискуссии.

* * *

Обстоятельства совершения самого террористического акта, его ход и исход - также суть тема для работы следственных органов. Но, как показывает опыт, ни в чём неповинные люди, заложники гибнут не только, а подчас и не столько от рук террористов, сколько при "контртеррористической операции", - так было во всех терактах, включая Будённовск и особенно Дубровку. Следствие должно было установить причину смерти каждого заложника, рассмотреть действия не только террористов, но также спецслужб и силовых структур, - если не для наказания виновных, то хотя бы для извлечения опыта.

Между тем, на сегодня "силовики" заранее имеют карт-бланш на любые действия и любые "издержки": действующее законодательство позволяет им в ходе "контртеррористических операций" наносить, по сути дела, любой ущерб не только имуществу, но здоровью и жизни граждан, и не нести за это никакой ответственности.

* * *

Тема террора на сегодня отнюдь не закрыта для обсуждения в российских средствах массовой информации. "Как это могло случиться? Кто допустил? Можно ли было предотвратить?.." - именно к этим вопроса обычно сводится публичный дискурс. На вопрос: "Кто конкретно виноват в гибели конкретного же человека?" - следует обычно ответ: "Подождите, следствие разбирается, а пока ещё поговорим о..." - и вновь следуют общие вопросы.

Ответы следствия известны: "в гибели заложников виноваты террористы, и только они". Можно исследовать документы, удивляться несуразицам и общим формулировкам: "Кулаев в составе преступной группы соврешил убийство двух и более лиц", вместо конкретного указания конкретной вины каждого боевика, другие фактические несуразицы и нестыковки, что-то выявлять и представлять общественности - и за всем этим похоронить ясные и, казалось бы, очевидные вещи.

Несомненно, это важные вопросы: "Как террористы пробрались в Беслан? Сколько их было? Не было ли заранее спрятанного оружия? Можно ли было как-то правильно вести с ними переговоры? Почему произошёл первый взрыв?.." - и так далее. Искать ответы, безусловно, необходимо, но в итоге, забывая предыдущий теракт, общественность занимается уже следующим, избегая основного и очевидного: до чеченской войны разговора о таком терроризме не было вообще; именно чеченская война порождает терроризм; если есть такое явление, как терроризм, то существует ли у государства возможность реагировать адекватно, - не ситуативно, а воздействуя на породившие терроризм причины, а если и ситуативно, то с учётом контекста и причин?

* * *

И у следствия, и у парламентского расследования, и у общественной дискуссии о Беслане есть и другой, не менее тяжкий врождённый порок. Вопросы задают к одной сложившейся версии - официальной, и даже если с ней не соглашаются, её оспаривают, это ограничивает дискурс.

Дело не только в том, что следствие должно было рассматривать не одну "единственно верную" версию событий, а все возможные. Во-первых, разные версии событий есть у разных их участников. Во-вторых, сами события такого масштаба суть столкновение многих, по крайней мере, двух - террористов и сил антитеррора, - воль, видений и пониманий происходящего, планов и намерений. В-третьих, есть разные "версии будущего", разные возможности развития и исхода событий. Воли разных участников сталкиваются, их планы не осуществляются, ситуация порою становится непредсказуемой, возникают "развилки", когда от действий конкретных людей, конкретных должностных лиц, порою весьма многое зависит, и эти люди становятся ответственны за всё, что происходит в дальнейшем.

Следствие же исходит из "генеральной линии": случилось то, что единственно могло случиться. Осенью 2005 года посланный в Беслан заместитель генерального прокурора Колесников так и подтвердил: следствие весь год было "на единственно верном пути". Прокурор пытался сохранить остатки доверия к правоохранителям. Но понимать это слово "доверие" можно по-разному. Можно руководствоваться правилами: "мы сами хотим установить истину, мы проверяем все факты, мы действуем максимально открыто, так, что бы ни у кого не возникло сомнения в нашей предвзятости", а можно держаться "генеральной линии", сходу отрицая все остальные версии.

И эта заданность была заложена в первые минуты силовой "развязки" в Беслане. Ведь уже тогда необходимо было сразу разделить расследование двух сюжетов. Первый - действия террористов, то, как им удалось подготовить и осуществить захват школы, - несомненно, должна была расследовать Федеральная служба безопасности. Но в расследовании второго сюжета - штурма школы, в ходе которого погибли люди, - ни в коем случае и ни в какой мере не должна была участвовать ФСБ, - с тем, "чтобы предотвратить возможность фальсификации вещественных доказательств и обстоятельство по делу", ведь заинтересованность ведомства слишком очевидна.

Сделано это не было. А в ситуации "конфликта интересов" все выходящие за рамки "генеральной линии" факты и обстоятельства, которые случайно могли попасть в орбиту следствия, могли быть исключены из рассмотрения, отметены умело сформулированными и "правильно" поставленными вопросами к свидетелям и экспертам, если не прямо фальсифицированными экспертизами. Все, что вставало поперек этой "дороги", относилось на обочину и уничтожалось. Как иначе объяснить обнаружение большого числа предметов, - остатков личных вещей и одежды погибших заложников, - которые должны были стать вещественными доказательствами по делу, на свалке?

После того, как обеспечена "генеральная линия" следствия по отношению и к бандитам, и к потерпевшим, - "Во всём виноват Басаев", - уже не надо было что-либо расследовать, выявлять обстоятельства, сопоставлять их, реконструировать события. В таком случае в следственных документах будет записано, что оружие и инструкции были получены "у неустановленных лиц в неустановленное время в неустановленном месте", и всё под руководством одного и того же Басаева, который самолично и собственноручно передал террористам чуть ли не каждый автомат и каждый патрон.

Разумеется, при этом уже не оставалось места для таких вопросов, как, во-первых, требования террористов, стратегия и тактика переговоров (не политических, но тактических - для освобождения как можно большего числа заложников), и, во-вторых, способы и цели применения силы, - точечно, или, напротив, массированно и неизбирательно? для спасения жизней заложников, или прежде всего для уничтожения террористов?

Ситуацию в какой-то мере изменило то, что был выживший террорист, суд над которым хоть в какой-то степени стал местом для разговора по существу. Например, о причинах первого взрыва, - не был ли это выстрел из фугасного огнемёта по крыше спортзала? Не привёл ли он к возгоранию крыши? Стрельбу из фугасных огнемётов и танковых орудий "силовики" на суде пытались сначала просто отрицать, потом - заявили, что огнемёт не мог поджечь крышу. Однако это обсуждение не могло подменить собою детальное исследование в ходе предварительно следствия тел всех погибших в спортзале, которое позволило бы установить, от чего наступила смерть - от осколков установленных террористами фугасов, или от пожара?

В итоге, виновными в смерти всех заложников были названы только и исключительно террористы.

Этот "перекос" могла исправить работа парламентской комиссии под руководством Александра Торшина, созданной осенью 2004 года. Эта комиссия, не будучи вовлечена в "конфликт интересов", могла бы рассмотреть и иные версии случившегося, и более широкий контекст событий. Увы, этого не произошло, - уже первые заявления руководителя комиссии, который говорил о "заказчиках" теракта, и намекал на возможную причастность к нему заинтересованных республиканских элит, свидетельствовали о нежелании рассматривать чеченскую войну как контекст и причину террора. "Комиссия Торшина" отказалась принять от российских правозащитников материалы, которые могли бы помочь в исследовании этого аспекта бесланской трагедии. В целом, по свидетельству другого члена комиссии, депутата Госдумы Юрия Иванова, это расследование также ведётся в рамках той же "генеральной линии". Прошло два года, а не раз обещанный доклад комиссии так и не обнародован. Впрочем, одну роль она выполнила, - роль "громоотвода" для протестных настроений жителей Беслана. А теперь, похоже, и такая комиссия может показаться благом, поскольку принятый недавно закон о парламентском расследовании по сути дела таковые расследования по любым значимым вопросам запрещает.

В целом, два прошедших после бесланской трагедии года выявили существующие в современной России барьеры, препятствующие эффективному общественному контролю за силовыми структурами, а, следовательно, мешающие реальной борьбе с таким безусловным злом, как терроризм.

1 сентября 2006 года

Статья впервые опубликована в бюллетене Russian Analytical Digest, выпускаемом Forschungsstelle Osteuropa /Research Centre for East European Studies (Бремен).