Автор рецензии - советник Норвежского Хельсинкского Комитета Оге Боркгревинг - является также автором предисловия норвежской версии сборника "Быть чеченцем", изданного совместно Международным "Мемориалом" и интернет-СМИ "Кавказский узел".

Книга "Невесты Аллаха" российской журналистки Юлии Юзик оказалась в центре внимания во многих европейских странах, включая Норвегию. Тёплый приём книги, основанной на предвзятой и сомнительной информации, показывает, как некритично общественность относится к конфликту в Чечне.

"Необычный документ, разоблачающий смертниц," – восторженно писала норвежская пресса о книге "Невесты Аллаха" российской журналистки Юлии Юзик. Но эта книга являет собой мешанину из документально не подтверждённых утверждений и странных интервью, которые дают искажённую картину конфликта в Чечне и чеченского общества. Главная конспирологическая мысль Юзик - о том, что исламистские террористы сотрудничают с правозащитными организациями и западными разведывательными службами, чтобы взорвать Россию, - похоже, проистекает из её тесного сотрудничества с ФСБ. Проблема книги заключается как в том, что представленные в ней факты сомнительны сами по себе, так и в прямом отрицании процитированными Юзик людьми слов, им приписываемых. Как может такой продукт быть принятым без тени сомнения общественностью не только в Норвегии, но и во многих других европейских странах?

От "Комсомольской правды" до издательства "Ganesa"

В апреле 2005 года книга "Невесты Аллаха", написанная российской журналисткой Юлией Юзик, была выпущена в свет норвежским издательством "Ganesa". В книге идёт речь о чеченских смертницах: описываются судьбы в общей сложности 24 молодых женщин, которые тем или иным образом участвовали в терактах в период с 2000 по 2003 год. Книга изображает их марионетками в руках демонических подстрекателей, которые с помощью наркотиков, а также психического, физического и сексуального насилия манипулируют женщинами, заставляя "умереть за Аллаха". Книга предупреждает, что появятся новые смертницы, так как сеть, которая их вербует, промывает им мозги и посылает на смерть, всё ещё остаётся нетронутой.

Юлия Юзик родилась в 1981 году, а для "Комсомольской правды" начала писать уже в семнадцать лет. "Комсомольская правда" – это бульварная газета, фокусирующая своё внимание на историях о знаменитостях. Политически эта газета крайне близка к кремлёвским властям – помимо прочего она проводила кампанию за выдачу Великобританией чеченского политика Ахмеда Закаева (российские власти утверждают, что Закаев, получивший политическое убежище в Великобритании, – террорист). Некоторые из статей Юзик вывешены на официальных сайтах fsb.ru и kremlin.ru.

На безвкусной обложке "Невест Аллаха" написано, что Юзик приехала в Чечню первый раз осенью 2002 года. После трагедии в московском театре на Дубровке в конце октября 2002 года она вновь посетила Чечню и в течение нескольких месяцев собрала материал, положенный в основу книги. Так что она была совсем молодой, когда вышло первое издание книги – ей было 22 года. Согласно информации издательства и самого автора, книга не стала популярной в России, так как ФСБ, якобы, рекомендовала книготорговцам не продавать издание, поддерживающее терроризм. Некоторое количество экземпляров было, тем не менее, реализовано, но книга осталась относительно незамеченной в России – в том числе либеральной прессой, критически пишущей о войне в Чечне.

"Необычный документ"

В Норвегии, напротив, книге уделили много внимания. Юлия Юзик участвовала во многих мероприятиях в Осло в апреле 2005 года, ей посвящали целые полосы многие газеты, и у неё взял интервью для телеканала NRK TV Ханс-Вильхельм Стэйнфельд. Норвежские отзывы о книге были преобладающе положительными. В газете "Aftenposten" знаток России Халвур Щённ опубликовал глубокомысленный обзор приводимых в книге утверждений и пришёл к выводу, что "Невесты Аллаха" предоставили "необыкновенную возможность ознакомиться с методами работы исламских террористических групп в Чечне", что это "необычный документ", и что "журналистcкий метод Юзик был одновременно прост и основателен". Отзывы в газете "Sarpsborg Arbeiderblad", которая дала книге 5 баллов из пяти возможных, и на сайте "Kulturspeilet" были также сплошь положительными.

Рецензия в газете "Dagsavisen" была сдержанней и указывала на то, что у "Невест Аллаха" есть "явные слабые места"; но та же самая газета приводила цитаты из книги в редакционной статье и сделала на целую полосу интервью с Юзик, где помимо прочего говорилось, что "Юзик рисует портрет смертниц, совершенно не совпадающий с образом "чёрных вдов", который пытаются предложить российские власти". "Dagsavisen" также воспроизводит представление о смелой женщине, говорящей власти правду прямо в лицо. Во всей норвежской прессе Юзик изображается как смесь Жанны дАрк и портрета "Свободы" Делакруа – свободолюбивая, более молодая и ещё более героическая родственница Осне Сэйерстад(1).

Рекламные интервью и статьи на целую полосу в связи с запуском в продажу книги и визитом Юлии Юзик в Осло были многочисленными, масшабными и ярко иллюстрированными. Большой материал о Юзик появился в субботнем выпуске газеты "Dagbladet", в то время как "Klassekampen" поместила интервью с ней под заголовком "Разоблачает вдов". Газета "VG" утверждала, что "многим, как на русской, так и на чеченской стороне, книга не нравится", за чем последовал вывод, что "это хороший признак на войне, где правда давно потерпела поражение". Правда обычно пробивается на свет, когда речь идёт о войне – так что можно возразить, что в случае с Чечнёй поражение потерпела скорей пресса, так как ей либо заткнули рот (как российской прессе), либо она не желает освещать войну (как международная пресса).

Статья в "VG" симптоматична тем, что она ассоциирует Юзик с нейтральной позицией, критичной к "обеим сторонам". Но следует, вероятно, вспомнить, что в таком асимметричном конфликте, как этот, чеченская сторона едва ли смогла сказать всё, что хотела, и не может приравниваться к кремлёвскому аппарату власти и пропаганды. Так что трудно говорить об "обеих сторонах", как если бы они были равны. И невозможно говорить о какой-то "чеченской стороне", потому что речь идёт о разрозненных группировках, которые сражаются как против российской власти, так и друг против друга, исходя из различных соображений и целей. Есть исламистские группы, сепаратистские группы, чисто криминальные группы, а также много людей, которые попросту хотят отомстить федеральным силам. Одна из проблем книги Юзик в том, что она отождествляет всё чеченское сопротивление с маргинальными исламистскими группами – упрощение, которое (насколько я разбираюсь в конфликте) не имеет ничего общего с действительностью.

"Женщина, мать, журналист"

Сайт под названием nesteklikk.no(2) даёт, наверно, наилучшее объяснение особому вниманию прессы к Юзик. "Юлия хрупкая, молодая и красивая. Она чувствует себя смущённой из-за всей шумихи вокруг неё и написанной ею неоднозначной книги," – так начинается статья, а затем констатируется: "но когда она начинает говорить – говорит смелая женщина". Сестринская солидарность подчёркивается в статье, где автор рассказывает: "Я была единственной женщиной-журналистом среди многочисленных коллег мужчин, получившей после пресс-конференции во вторник возможность близко пообщаться с женщиной, матерью и журналистом Юлией Юзик". Хорошо заметно, что близкое общение производит впечатление на журналистку, которая пишет: "Не знаю, могу ли я всё понять. Невообразимо то, что Юлия Юзик сделала, что она слышала и видела". Журналистка затем возвращается к девичьей скромности Юзик, столь идущей ей: "Со смущённой улыбкой она благодарит меня за то, что я пришла, но старается не смотреть (именно так) прямо в камеру... Юлия Юзик стесняется из-за внимания к своей персоне, но смелым голосом отстаивает перед "недостойными" правоту своего дела". Статья заканчивается, как и подобает, фразой: "Я исполнена восхищения...".

Само собой разумеется, не преступление быть "хрупкой, молодой и красивой", но, судя по всему, норвежские журналисты при встрече с Юзик поддались чему-то вроде романтического опьянения. Тема Чечни служит в первую очередь "моральным вибратором" Европы, (как описывает это феномен писательница Дубравка Угресич), который порождает возмущённую, возбуждённую и неясную реакцию у мастеров слова или пера. Юзик к тому же ещё и прирождённый борец за свободу: "хрупкая, молодая и красивая", "смущённая", "стеснительная", но "смело" отстаивает она "перед "недостойными" правоту своего дела" и описывает чеченскую действительность с помощью понятной аудитории апелляции к сексуальной тематике. Согласно Юзик, речь идёт о борьбе против угнетения женщин. Кто осмелится зажечь огонь под реинкарнированной Жанной д`Арк? Если не принимать во внимание несколько критичных вопросов в "Aftenposten", никто из норвежских газет весной 2005 года не попытался "прижать к стенке" Юзик.

Некритичное восприятие связано, конечно, также с тем, что кофликт в Чечне, как большинство конфликтов, – это сложная история. Немногие журналисты и обозреватели знают подробности и истоки трагедии. Трудно увидеть разницу между фактами и вымыслом. Поэтому Юзик неоспоримо может заявить, что "главная проблема (в Чечне) – это то, что все живут одним днём, это проявляется во всём, что они делают: как они водят машины – движение опасно для жизни, как они расходуют деньги – всё на еду и развлечения. Никто не пытается экономить, ничего не восстанавливается" ("Klassekampen")(3). Многие наверняка добавят, что война с преступностью, а также проистекающие из этого масштабные нарушения прав человека и удушающая коррупция тоже вносят свою лепту в проблемы Чечни. Одновременно во взглядах Юзик слышится эхо имперского рационализаторства: импульсивные туземцы не знают, что для них лучше, у них нет никакой трудовой этики, они не мыслят долгосрочно, питаются неразборчиво и не в состоянии восстановить своё собственное общество. Ещё хорошо, что Россия взяла на себя ответственность за чеченское будущее

В своих интервью она повторяет утверждения из книги, которые должны бы стать сенсационными, но на которые не обращают внимания. Газете "VG" она заявляет, что не только так называемые "силовики" – то есть спецслужбы и военные – заинтересованы в продолжении войны. "Это могут быть также другие страны, такие как США и Великобритания. Как в Чечне, так и на Северном Кавказе в целом. Я думаю, что это больше глобальный конфликт". Официальный российский взгляд на Чечню: операция, проводимая там – это часть борьбы с международным терроризмом, которая никак не может считаться локальным конфликтом. Юзик идёт ещё дальше. Согласно ей не "Аль-Каида" всем заправляет, а заклятые враги времён холодной войны – США и Великобритания. Антизападные взгляды становятся всё более расхожими среди российской общественности, хоть это и является возвращением к советскому пониманию действительности. Но заявление о том, что США поддерживают исламистских террористов, чтобы дестабилизировать российский Кавказ, должно было бы заслужить большего внимания.

Впрочем, некритичное восприятие Юзик – не только норвежский феномен. "Невесты Аллаха" были разрекламированы во многих странах, в том числе в Швеции и Германии, и были там так же хорошо приняты. Статья о её книге в журнале "Spiegel" начинается так: "Они - смертоносные амазонки Аллаха". Это восторженный обзор содержания книги, в котором особое внимание уделяется якобы имевшему место в отношении смертниц сексуальному насилию. В "таком архипатриархальном обществе как чеченское" это особенно плохо, так как "секс до замужества... тяжкий грех для мусульман". Дебаты вокруг террора в Чечне, у которого много аспектов – не в последнюю очередь политических, – получают в фарватере книги Юзик половой уклон и фокусируются на угнетении женщин в "мусульманском" и "архипатриархальном" чеченском обществе.

Закрытая республика

Если принять во внимание серьёзность катастрофы в Чечне, наверно не покажется таким странным, что обозреватели не снисходят до мелочных замечаний по поводу неуклюжего языка и неотёсанного стиля книги. Ответственность за лингвистический уровень ложится, впрочем, не только на Юзик, но и на норвежский перевод (моя любимая фраза – "джихад против предателей"). В книге переплетаются классические репортажи, приправленные рядом категоричных утверждений, и драматичные повествования в настоящем времени, где Юлия Юзик вживается в мысли и чувства смертниц в их последние минуты. Вызывает большое удивление, что никто из обозревателей не задаёт вопросов относительно всех утверждений, высказываемых в книге – часто без доказательств и без ссылок на источники. Очень странно также, что Юзик, судя по всему, получает доступ ко всем местам, архивам и лицам в республике, почти герметично закрытым для независимых журналистов с 1999 года. Хоть она и утверждает в интервью NTB (Норвежскому телеграфному агенству), что "российские спецслужбы представляли для меня наибольшую опасность" во время визитов в зону конфликта, из книги достаточно ясно видно, что ей в Чечне помогала ФСБ. Сотрудничество с ФСБ, конечно же, избавило её от хлопот с организацией поездок в Чечню и облегчило доступ к людям и информации (так как ФСБ, без сомнения, кое-что знает о терроризме), но это вряд ли обеспечивает гарантию журналистской беспристрастности.

Для критичных журналистов трудно работать в Чечне. Ряд журналистов были убиты или подверглись преследованиям в результате систематической кампании по контролю за информацией из зоны боевых действий. Поэтому журналисты вынуждены либо тайком пробираться в республику – нелегально, на свой страх и риск, - либо долго ждать разрешения на участие в поездках, организованных спецслужбами и военными. Двум наиболее известным независимым российским журналистам, работавшим в Чечне – Андрею Бабицкому и Анне Политковской(4) – повезло, что они вернулись целыми из своих поездок на Кавказ. Обоих на какое-то время вынудили жить в изгнании, обоим угрожали, власти незаконно задерживали их и подвергали издевательствам. У Юзик здесь явно меньше проблем. Это не обязательно значит, что её полностью контролировала ФСБ. Это может значить, что власти предоставили ей возможность работать в Чечне из расчёта, что её журналистская деятельность будет полезной.

Но проблемы для журналиста не заканчиваются, когда ему удаётся-таки пробраться в республику. В Чечне трудно заставить людей говорить об издевательствах, которым они подверглись, и ещё трудней побудить их рассказать о родственниках или друзьях, имевших контакты с движением сопротивления. Те, кто решится говорить, подвергают себя и свои семьи риску репрессий. Передавая информацию балансируешь между жизнью или смертью. Доносчики и информаторы есть во всех селениях, а спецслужбы постоянно пытаются обнаруживать и уничтожать людей, которых они подозревают в контактах с группами сопротивления. В обществе, для которого до такой степени характерны страх и недоверие, кажется невероятным, чтобы семьи смертниц, их знакомые, стали так охотно разговаривать с неизвестной русской журналисткой, которая к тому же приехала с военным эскортом (как она сама упоминала).

ФСБ в качестве суфлёра

Одна из глав в книге Юзик начинается с того, как она приезжает в дом родителей одной из погибших женщин и начинает разговор – как правило с матерью, которой обычно есть что скрывать. Таким образом надвигается конфронтация, и тут Юзик выдаёт информацию, полученную уже из других, неназванных источников, – из-за чего вышеупомянутая родственница теряет самообладание. На странице 54, например, Юзик показывает одной из матерей фотографию её погибших дочерей:

"Плотина теперь рухнула. Скрытая и подавленная боль. Отчаяние. Страх.

"Кто обманул их, Хеда?"- спросила я тихо.

Она прячет лицо в ладонях."

Потерявшая самообладание мать рассказывает затем "правдивую" историю о том, как вербовщики из "джамаата" купили дочь. Суммы разнятся от нескольких сотен до 20 000 долларов. Всё это становится известным. Описание ситуаций, когда Юзик берёт интервью, отличается голливудской драматургией, она каждый раз разрушает ложь и недоговорки родственников, и разоблачает предательство родителей, и грязную игру исламистов до точного значения заплаченного. В течение короткого времени она раскрывает таким образом все карты: сексуальное рабство девушек у террористов, животный магнетизм последних, связи с Азербайджаном и имена вербовщиков. Юзик утверждает, к тому же, что один из вербовщиков – Руслан Эльмурзаев, сотрудник одного из офисов ООН – был известен как агент американской и британской разведок, в то время как он пользовался документами сотрудника ФСБ. Напрашивается вывод, что человек, организовавший трагедию в "Норд-Осте", был западным агентом, работавшим на исламистских террористов и проникшим в ФСБ. Нужно только порадоваться, что существуют пионеры-патриоты из "Комсомольской правды", бдительные к проискам империалистов и разоблачающие измену.

"Сжатые кулаки"

Повествование подходит таким образом к последнему столкновению, когда Юзик "арестовывает" ФСБ. Эпизод примечателен, так как неназванные источники, которые она упоминает на страницах 52, 53, 59, 73, 85, 86, 105, 106, 108, 128, 144 и 162, и которые стоят за всеми утверждениями в книге, едва ли могут быть чем-либо другим кроме сотрудников спецслужб. Никто другой не мог предоставить ей доступ к актам вскрытия, подробные описания маникюра погибших женщин, а также фотографии трупов. Она постоянно упоминает неясных "проводников", иногда вооружённых, путешествовавших с ней; и они тем более не могут быть кем-то кроме представителей властей, то есть ФСБ. Её отношения с ФСБ противоречивы. С одной стороны спецслужбы помогают ей информацией, с другой стороны ФСБ предпринимает усилия, чтобы остановить продажу её книги в России. То они сопровождают её по всей Чечне, то они её "арестовывают". Различные спецслужбы в конфликте между собой? Очевидно то, что Юзик пытается дистанцироваться от властей – она заботится о том, чтобы казаться объективной и критичной к "обеим сторонам".

Итак, Юлию Юзик "арестовывают", и кульминацией книги является момент, когда она оказывается лицом к лицу с высокопоставленным офицером ФСБ в Наурском районе Чечни. Вместо того, чтобы позволить себя запугать, она заставляет офицера ФСБ защищаться и вынуждает его признать, что власти не желают арестовывать террористов и не препятствуют их деятельности. Сцена достойна телесериала. Я представляю себе Юзик русскоговорящим вариантом Баффи-"Убийцы вампиров"(5), когда она разоблачает предательство властями собственных граждан, продажу родителями собственных детей и склонность исламистов к групповому сексу, наркотикам и порнографии. "Чего же так боятся спецслужбы? Что кто-нибудь доберётся до правды?" – дерзко спрашивает Юзик. Эфэсбэшник "оскаливается" и говорит: "Зачем ты разнюхиваешь дело "Норд-Оста"? Тебе известно, куда ты, собственно, суёшь свой нос?" Но Юзик не даёт себя остановить:

"Почему ты арестовываешь меня – журналистку, которая хочет узнать правду об этих женщинах, – и угрожаешь мне, в то время как те... кто организует нападения, остаются на свободе? Почему, кто они такие, знаю я, а не вы?"

Он презрительно ухмыльнулся:

"Мы знаем всех... То, что известно тебе, всего лишь десятая доля того, что известно нам."

"Но почему же вы их не арестуете или не уничтожите? Для тебя, например, новость, что правозащитные организации поставляли для участия в акции в "Норд-Осте" людей из Ингушетии? И они готовят сейчас новых?"

"Я это знаю не хуже тебя," – выдавил он из себя.

"Почему... арестовываешь [ты] меня за то, что я что-то знаю. Но тех, кто готовит этих людей и вывозит их из республики, ты не трогаешь? Почему?!"

Он долго смотрел на меня, сжав кулаки.

"Мы в отношении этого не получали никакого приказа".

Смелая, молодая журналистка "Комсомольской правды" – Юзик-"Мочитель террористов" – разоблачает разложение силовых ведомств и принуждает своего тюремщика сказать правду. ФСБ, следовательно, бессильна в борьбе с коалицией, состоящей из ваххабитов, правозащитных организаций, ЦРУ, МИ-6 и ООН, которые скупают чеченских девушек и взрывают их в России. Тёмные силы проникли в аппарат российской власти. Кто-то покровительствует чеченским террористам. Бедняжка ФСБ пассивно наблюдает за этим со "сжатыми кулаками". В этой геополитической игре проблема в том, как это формулирует Юзик на сайте газеты "VG", что "Путин слишком слаб" и что "Россия ещё не созрела для демократии". Где же Сталин, когда он так нужен?

Я хорошо знаю правозащитные организации в этом регионе и должен сказать, что ставлю под сомнение утверждение, что они "поставляли людей для участия в акции в "Норд-Осте". Впрочем, я не считаю, что у Юзик есть основания жаловаться на отсутствие у спецслужб бдительности в отношении местных правозащитников. В докладе за 2005 год Норвежский Хельсинкский комитет упоминает 12 убийств, 6 исчезновений, 4 похищения, 19 незаконных арестов и 19 случаев пыток правозащитников в Чечне и Ингушетии с осени 1999 года. Ни одно из расследований не выявило виновных. В подавляющем большинстве случаев в совершении преступлений подозревались представители властей. Так что ФСБ успешно занимается "уничтожением" правозащитников, и статистика показывает, что кампания против правозащитников усилилась с 2003 года.

Проблема этой сцены, однако, не в том, что Юзик считает Путина мямлей, а в том, что она очень мало похожа на достоверную. То, что 22-летняя арестантка переворачивает ситуацию, начинает допрашивать задержавшего её эфэсбэшника и заставляет его сказать тайную правду о политике властей, кажется прямо-таки фантастическим. С какой стати он должен обсуждать с ней свои "приказы"? Я не могу доказать, что это вымысел, но я не верю этой сцене; точно так же у меня вызывают сомнения многие другие сцены и утверждения в этой книге. Я не верю, что родственники смертниц стали бы рассказывать так много; я не понимаю, как её источники с такой точностью могли знать все детали купли-продажи девушек в семьях. Когда её репортажи в добавок ко всему несут отпечаток эффектной драматургии телесериалов, я начинаю в конце концов сомневаться, что эти сцены вообще имели место.

Подставной автор?

Стиль и язык в книге временами также очень странные, особенно в описании молодых женщин. "Тонкие черты лица, аристократическая внешность. Некоторая изысканность, оттенок чего-то эфирного", – так описывается одна из мёртвых террористок в театре на Дубровке. Может быть я слишком чувствителен, но не странная ли это манера выражаться для 22-летней девушки? Или что можно сказать о следующей характеристике девушки: "острые черты лица, тонкие кости, косой взгляд грустных светло-зелёных глаз – копия француженки Ванессы Паради". Может я слишком подозрителен, но не старомодно ли звучит это описание из уст 22-летней девушки в 2003 году? Вот как Юзик описывает, что значит быть 22-летним: "В этом возрасте вкусовые ощущения как будто только что проснулись, начинаешь чувствовать вкус жизни". Не похоже ли это скорее на ностальгическое высказывание пожилого человека, чем на выражение жизнеощущения 22-летнего? Порой я представляю другого автора этой книги – бюрократа с литературными притязаниями, стремящегося скопировать стиль гораздо более молодого человека. Я начинаю размышлять о том, не играет ли Юлия Юзик роль, предписанную ей сценарием, вместо того, чтобы самой быть автором. Но, может быть, я просто слишком чувствительный, подозрительный и пристрастный.

В книге Юзик, помимо прочего, повторяет утверждение властей о том, что законно избранный президент Чечни Аслан Масхадов – террорист, и что он организовал захват заложников в "Норд-Осте" совместно с пресловутым чеченским террористом Шамилём Басаевым. Трудно проверить эти утверждения. Так же трудно с уверенностью что-либо сказать об утверждениях, что трагедией дирижировала ФСБ. Российские власти стратегически заинтересованы в очернении бойцов чеченского сопротивления и последовательно называют их террористами и бандитами. Но когда эти обвинения были исследованы судом в связи с делом об экстрадиции представителя Масхадова в Лондоне Ахмеда Закаева, британское правосудие пришло к выводу, что дело против Закаева было сфабриковано. Российские власти подвергали свидетелей пыткам, чтобы состряпать фальшивые обвинения против Закаева, и некоторые из тех, кого он якобы убил, объявились в зале суда в Лондоне – живые и невредимые(6). Именно в этом деле газета Юлии Юзик – "Комсомольская правда" – транслировала требование Кремля выдать "террориста Закаева". Именно эти российские силы, похоже, являются главными источниками Юзик в её документальной работе.

Также скептически отношусь я и к той картине чеченского общества и конфликта в Чечне, которую Юзик рисует в своих очерках. Ее можно разделить на следующие десять элементов:

1. Это конфликт между полами, и женщин в Чечне угнетают.
2. Чеченские террористки – это роботы, которыми манипулируют.
3. Семьи являются предателями: родители предают и продают своих детей.
4. За терактами стоят террористы с большими деньгами.
5. Теракты планируются за границей – в первую очередь в Азербайджане и Грузии.
6. Террором, как частью большой игры за Кавказ, заправляют западные спецслужбы.
7. Исламисты – это, в действительности, банда извращенцев и алкоголиков.
8. Отряды чеченского сопротивления состоят сплошь из бандитов и террористов.
9. Правозащитные организации – это троянские кони террористов.
10. Измена на высоком уровне мешает спецслужбам выполнять свою работу.

Не всё из перечисленного абсолютно сумасбродно. Насколько я понимаю, к примеру, связи с Азербайджаном важны для чеченского сопротивления. Но, подчёркивая половые и международные аспекты конфликта и подрывая легитимность правозащитных групп, Юзик отвлекает внимание от политических, исторических, правозащитных и криминальных аспектов конфликта. Главная мысль книги заключается в том, что в Чечне всё крутится вокруг международного терроризма и угнетения женщин. Либеральному Западу пришёлся особенно по вкусу вопрос о взаимоотношениях полов, что ясно видно из статей о Юзик и её книге, но консервативные западные интеллектуалы, такие как Халвур Щённ, ценят предоставленную книгой "необыкновенную возможность ознакомиться с методами работы исламских террористических групп".

Анализ, представленный Юзик, – это эхо кремлёвского взгляда на конфликт как на часть пресловутой "международной войны с терроризмом". Юзик, впрочем, идёт дальше Путина, заявляя, что враг в Чечне – это не только бородатый исламист, но и агент западных спецслужб. Юзик, кроме того, резко порицает пассивность властей. Однако Кремль всегда любил критиков с экстремальными взглядами. Даже в сталинское время, говорят, были более радикальные силы в партии которые хотели ужесточения советской политики. Заблуждением было бы утверждать, что Юзик занимает нейтральную позицию, критичную к "обеим сторонам".

Упоминание Юзик самой себя как "журналистки, которая хочет узнать правду" было всё же принято за чистую монету большей частью доброжелательной, либеральной Европы, которая прямо-таки растаяла перед "женщиной, матерью и журналистом Юзик". Но прочитав книгу я не могу сказать, что же именно я прочитал. Мне эта книга не кажется достоверным документом. То, что я скептически отношусь к выводам Юзик и к нарисованной ей картине чеченского общества, – это ещё полбеды. Я сомневаюсь, что описываемые ей встречи вообще имели место. Я не уверен в правоте Халвура Щённа из "Aftenposten", о том, что её "журналистcкий метод был одновременно прост и основателен". Но нет никакого сомнения, что из неё можно извлечь пользу. Именно таких "критичных" журналистов российские власти могут показать, когда американцы критикуют их за подавление свободы слова.

Эпилог: что говорят источники

Не так-то просто выдвинуть утверждение о том, что книга, претендующая на документальное изображение "правды" и изданная на многих языках, во многих странах, – плод лживой пропаганды. Хоть я и работал много лет с Чечнёй и в Чечне, я не читаю по-русски и не жил там достаточно долго. Поэтому написав этот материал я попросил прочитать эту книгу свою русскую коллегу – Екатерину Сокирянскую из российской правозащитной организации "Мемориал" (которую Юлия Юзик обвиняет в подготовке трагедии в театре на Дубровке). Сокирянская работала в Чечне последние три года, помимо прочего – в университете в Грозном; и среди тех нечеченцев, с которыми я знаком, она лучше всего разбирается и в чеченском конфликте, и в положении внутри чеченского общества.

Сокирянская тоже сомневается, что всё в книге принадлежит перу Юзик. Она подчёркивает, что единственный возможный источник ряда сведений и утверждений – это ФСБ, и сомневается, что проблемы, которые якобы были у Юзик со спецслужбами, действительно имели место. Она, к тому же, не согласна со большинством выводов Юзик и скептически относится ко многим изображённым ей деталям. Я не стану останавливаться на всех замеченных Сокирянской признаках, исходя из которых можно сделать вывод, что Юзик или её возможные коллеги выдумали, во всяком случае, часть текста, но некоторые примеры красноречивы. Юзик пишет, что она получала информацию от вооружённых сепаратистов, что выглядит невероятно сказочно для неизвестного молодого журналиста с эфэсбэшным эскортом. Она также упоминает некоего бойца из села Старые Алды. Но в Чечне нет населённого пункта с таким названием. В книге Юзик часть информации, якобы полученной от сепаратистов (в том числе информация о террористах), может всё-таки быть достоверной, подчёркивает Сокирянская, но в этом случае речь идёт о сведениях, которые ФСБ желает предать огласке.

Сокирянская полагает также, что некоторые интервью придуманы. Она упоминает мать, которая, согласно Юзик, хотела бы похоронить свою погибшую дочь в венчальном платье, чтобы та отправилась к "Господу" красавицей. Но чеченцы не хоронят женщин в обычной одежде. Они используют специальную одежду для этой цели, и похороны кого-либо в венчальном платье немыслимы. Они тем более не используют христианское (православное) слово "Господь", а говорят "Всевышний". Хотелось бы полюбопытствовать, почему никто не обратил на это внимания раньше? Один мой знакомый чеченец рассказал, что он хотел написать негативную статью о книге в чеченской газете, в которой он работал в 2003 году. Редактор не позволил ему и сказал, как утверждает мой друг, что эту книгу опасно критиковать. В регионе, пропитанном страхом, нет ничего странного в том, что люди предпочитают заниматься своими собственными делами, а не писать возмущённые публичные протесты.

Сокирянская лично знает один из источников Юзик – женщину, упоминающуюся как "Фатима", – которая, согласно Сокирянской, никогда не говорила того, что ей приписывается на страницах 20 и 24: не говорила она о животном магнетизме известного боевика Арби Бараева, о его манипулировании смертницей Хавой, о его пристрастии к наркотикам, оргиях с накачанными наркотиками девушками, об алкоголизме отцов девушек и о взаимоотношениях Бараева с сестрой. Я цитирую отрывок о "Фатиме" из письма Сокирянской:

"Теперь к истории Бараева. Я знакома с женщиной по имени Фатима, которая дала ей это интервью. Ей не нравился Бараев, но она никогда не говорила того, что написала Юзик. Она даже хотела написать открытое письмо протеста, но побоялась это сделать, так как в этом случае она вынуждена была бы публично признать, что Юзик брала у неё интервью для книги (что, конечно же, имело бы последствия для Фатимы). Вот снова маленькие детали, доказывающие, что Юзик "изобрела" это интервью: "Она влюбилась в Арби. Он был дьявольски красив: все женщины влюблялись в него с первого взгляда. Он смотрел тебе прямо в глаза, брал твою руку, говорил что-то тихо – и сразу срабатывало." Чеченский мужчина не может взять женщину за руку, если она не является его женой или сестрой. Это предосудительно, согласно обычаям, и запрет строго соблюдается. Я могу засвидетельствовать, как человек со стороны – никаких тактильных контактов с мужчинами. Не бывает даже рукопожатий.

Далее, когда она говорит о Ларисе, сестре Арби Бараева: пассаж, где Лариса рассказала Арби о парне, который ей нравится, но которому не нравится она. Согласно чеченскому этикету сестра не имеет права поделиться своей любовной историей с братом. Даже если предположить, что в семье Бараевых это не соблюдалось, Ларисе было бы стыдно рассказать это кому-то ещё (например, Фатиме). В Чечне рассказать одному человеку значит рассказать всему селу.

И снова страницей ниже: "В течение двух лет, прожитых с Арби, Хава помогала ему хоронить товарищей его двоюродного брата и других боевиков из села". Женщины не хоронят мужчин, если только они не в пустыне и в радиусе 1000 миль нет ни одного мужчины. Им даже не разрешается входить на кладбище!

Та часть, где речь идёт о сексе, полностью выдумана. Фатима никогда этого не говорила и не могла этого знать, даже если бы это было правдой, и постыдилась бы рассказать это Юзик, если бы она знала. Даже близкие подруги не обсуждают секс. С какой стати стала бы Фатима рассказывать такое незнакомой русской журналистке? Зная, что это может иметь для неё последствия (месть)?"

Сокирянская завершает свой каталог нестыковок фактов, сомнительных цитат и культурных ляпсусов удивлением, что в книге часто используются фразы вроде "как говорят у нас в России" – что по её мнению странно, когда пишут по-русски для русских. Поэтому она размышляет о том, - не рассчитывали ли всё время коллеги Юзик из ФСБ, что главной публикой Юзик будут иностранцы, и спрашивает меня, знаю ли я, кто спонсировал перевод на норвежский и шведский? Это неплохой вопрос, и я охотно переадресую его издательству "Ganesa".

Поражение прессы в Чечне

Но ещё больше я размышляю о том, почему всему европейскому правозащитному сообществу так трудно сфокусировать своё внимание на катастрофе в Чечне – после многих лет работы и многочисленных жертв, когда очевидно, как безграничен интерес прессы к спонсированному ФСБ журналисту, за плечами которого всего несколько месяцев работы в Чечне. И я также размышляю о том, почему норвежская пресса, проводящая бесчисленные самобичующие критические семинары о пропаганде войны в связи с освещением военных действий в Косово, Афганистане и Ираке, так мало озабочена тем, что она сообщает о конфликтах, в которых не принимают участия американцы. Это не чисто академические вопросы. Можно было бы спасти много жизней и предотвратить много страданий, если бы пресса интересовалась Чечнёй, ибо, как пишет Андрэ Глюксманн об этом конфликте, "молчание Запада убивает".

Примечания

(1)  Известная молодая норвежская корреспондентка, работавшая в Сербии, Афганистане и Ираке. Автор издания о войне в Афганистане и афганском обществе.

(2)  "Следующий клик" (норв.) - молодежный новостной сайт.

(3)  Ежедневная газета, издается в г.Осло.

(4)  Статья была написана до убийства в Москве Анны Политковской.

(5)  Популярный голливудский телесериал.

(6)  Запрос российских властей об экстрадиции Закаева в ноябре 2002 г. содержит помимо прочего обвинение Ахмеда Закаева в убийстве в середине 1990-х гг. в Чечне священника - отца Филиппа. Этот священник позже живым давал показания на процессе в лондонском суде.

Статья впервые была опубликована в журнале "PROSA" (№ 5/2005). Данный текст, по согласованию с автором, публикуется в редакции "Кавказского узла". Перевод: Евгений Новожилов (Краснодар).