В рамках конкурса жюри отобрало 15 лучших заявок молодых специалистов в сфере общественных наук со всего южно-кавказского региона, которые будут в течение 2007-го года получать ежемесячную стипендию в размере 200 Euro и реализовывать представленные ими на конкурс проекты. Претенденты должны быть не старше 32 лет, иметь высшее образование, владеть русским и одним из западноевропейских языков и постоянно проживать в странах Южного Кавказа.

Фонд им. Генриха Белля - юридически независимый немецкий фонд, ассоциированный с партией Зеленых Германии. Его Южно-кавказское региональное бюро было открыто в 2003 году, директор Вальтер Кауфманн. Основная цель фонда - способствовать формированию свободных, справедливых и толерантных обществ в регионе.

Партнером Фонда Бёлля в стипендиальной программе для молодых учёных на Южном Кавказе является санкт-петербургский Центр независимых социологических исследований (ЦНСИ) – учрежденная в 1991 году автономная некоммерческая организация, занимающаяся независимо от государственных и политических структур академическими исследованиями различных социальных проблем, профессиональной подготовкой молодых социологов и формированием сетей исследователей, работающих в сфере социальных наук. Десятки осуществленных проектов и сотни публикаций сотрудников ЦНСИ утвердили позиции Центра в международном социологическом сообществе как важного исследовательского института.

С директором ЦНСИ Виктором Воронковым и координатором программ Фонда Бёлля на Южном Кавказе Нино Лежава беседует корреспондент "Кавказского узла" Вячеслав Ферапошкин.

Нино Лежава: На данном этапе развития южно-кавказских обществ и государств наша региональная стипендиальная программа, как мне представляется, чрезвычайно нужна и полезна. К сожалению, в нашем регионе достойное финансирование индивидуальных исследований, и особенно проводимых вне научных учреждений, крайне редко. Стипендия Фонда им. Генриха Белля заполняет тот вакуум, в котором находятся молодые исследователи или активисты, желающие оставаться в своих странах и продолжать в них научную или гражданскую деятельность. Так как при отборе стипендиатов нами обращается внимание на тематическую новизну и ориентацию на современную методологию, в том числе на применение качественных методов исследования. Программа способствует обновлению научных элит в странах Южного Кавказа. Она преследует две цели. Первая: побудить молодых ученых к таким индивидуальным исследовательским проектам, которые подразумевают междисциплинарность и вносят свой вклад в обновление социальных наук в регионе посредством использования инновационных исследовательских методов. Вторая цель: содействовать формированию региональной сети молодых высококвалифицированных специалистов для осуществления в будущем межграничных проектов в сфере общественно-политического образования и социальных исследований.

"Кавказский узел": Виктор, расскажите когда и как началась Ваша работа на Южном Кавказе?

Виктор Воронков: Моя работа на Южном Кавказе началась три года назад. Тогда региональное бюро Фонда им. Генриха Бёлля на Южном Кавказе, расположенное в Тбилиси, решило создать стипендиальную программу для молодых исследователей из республик Южного Кавказа, в том числе и из так называемых "непризнанных государств", хотя за все время только один человек участвовал из Абхазии, да и тот "потерялся по дороге". Я участвую в этой программе как эксперт и куратор ряда проектов стипендиатов-социологов. К экспертной деятельности подключены частично и некоторые сотрудники ЦНСИ (Катерина Герасимова, Елена Здравомыслова). К сожалению, уровень подготовки в социальных науках на Кавказе оставляет желать лучшего (впрочем, Россия тоже далеко не образец). Очень немногие молодые люди проявляют интерес к исследовательской работе, несмотря на то, что Фонд очень активно пропагандирует свою деятельность в регионе, а его сотрудники постоянно ездят по городам и весям. Надо сказать, что во главе Фонда стоят два замечательных человека, цены которым нет: директор Фонда Вальтер Кауфман и координатор программ Нино Лежава. Я бы хотел выразить восхищение потрясающей эффективностью работы Фонда имени Генриха Бёлля на Южном Кавказе в целом.

"Кавказский узел": Расскажите подробно о программе для молодых южнокавказских исследователей.

В.В.: Для участия в конкурсе на получение стипендии молодые люди возрастом до 33 лет должны написать заявку на исследование, продемонстрировав знание дискуссии по избранной теме (в рамках направлений, обозначенных в программе), описывать подробно, что и как собираются делать в процессе реализации исследовательского проекта. В течение года все стипендиаты три раза собираются на семинар в Тбилиси (в Фонде, кстати, сформирована неплохая библиотека по социальным наукам), где обсуждают течение собственных исследований, слушают доклады приглашенных экспертов и участвуют в групповых обсуждениях. Летом в грузинском поселке Бакуриани проходит школа для стипендиатов.

На первом конкурсе в 2004 году было отобрано 28 стипендиатов - социологи, историки и урбанисты. Они в течение года проводили свои исследования и потом написали большие (Фонд Бёлля требует примерно 80-100 страниц) отчеты о них, а также статьи, из которых был сформирован сборник. Урбанистов немного. Социологов и историков в первый год было примерно одинаковое число, но часто между этими дисциплинами трудно провести границу. Многие исторические работы очень социологичны – это социально-исторические исследования, а многие социологи обращаются к истории. Исследования стипендиатов характерны тем, что границы между направлениями размыты. Для современной науки это вполне нормально. Во втором поколении 2005 года молодых исследователей стипендиатов-социологов было большинство, урбанистов три-четыре человека: они специализируются на региональном и городском планировании территории и на экологии города. В 2006 году стипендии присуждены только 16 молодым исследователям. Фонд ужесточил требования к качеству заявок и - помимо двух урбанистов прошли только социологи.

"Кавказский узел": Большой конкурс? Каково качество заявок на стипендии?

В.В.: Конкурс относительно большой. В этом году было около ста заявок. Требования к заявкам довольно серьезные. Основные сложности с историками. На Южном Кавказе история, по-моему, имеет большое своеобразие. Требование неангажированности, которое очень важно для науки вообще и для Фонда Бёлля в частности, там практически невозможно выполнить – все заявки ангажированы, жутко патриотичны. В них заранее заложен настолько этноцентрический(1) момент, что фонд в этом году не поддержал практически ни одну заявку историков. Возможно, это связано со спецификой преподавания истории на Кавказе. А преподавание истории тесно связано с господствующей идеологией, с взаимоотношениями между государствами, с пересмотром, переписыванием истории в последние полтора-два десятилетия. Я уже не говорю про Азербайджан и Армению, но и в Грузии похожее положение. Поэтому, в финале нашего конкурса остались преимущественно социологи. Социологи – в самом широком смысле, потому, что ряд заявок можно отнести к политическим наукам (проекты, связанные с функционированием власти и локальными элитами). Но, в общем, исследования делаются при помощи социологических методов. Я бы сказал, что уровень ряда работ весьма высокий, и их результаты должны вызвать не только региональный интерес.

Если в первом наборе было очень много слабых участников, а фонд еще не обладал опытом, то второй набор был уже значительно сильнее. Про третий набор я еще не могу толком сказать, но уже видно, что есть очень сильные исследователи с работами западного уровня. Дело в том, что некоторые стипендиаты учились или стажировались в Европе и США, знают западную литературу. Я бы даже сказал, что некоторые южно-кавказские молодые социологи профессионально сильнее, чем их российские коллеги. Правда, это отдельные звезды. Но что важно: чуть ли не все стипендиаты много интереснее и сильнее, чем старшее поколение социологов, которое их обучало.

"Кавказский узел": Приведите, пожалуйста, примеры лучших работ.

В.В.: В первом наборе я бы отметил человек шесть-семь. Это все молодые люди, которым в среднем около 30 лет. Понятно, что из столиц стипендиатов намного больше. Но есть и из провинции. Вот, например, Руслан Барамидзе из Батуми сделал исследование по исламу и его особенностям в Аджарии. Он взял два села: одно равнинное вблизи Батуми и одно высокогорное и показал различие практик ислама и его значения для жизни общины. Затем, историк Майя Надирадзе из Тбилиси. Она из летописи жизни одной семьи (через "биографию дома") показала, как история семьи вплетается в историю Грузии. Довольно известная молодая исследовательница, историк Несрин Алескерова из Баку исследовала суфизм. Отличную работу по миграции в Азербайджане написал Сергей Румянцев из Баку. Я бы выделил также троих исследователей из Армении. Микаэль Золян сделал исследование по этнополитическому конфликту в Нагорном Карабахе. Гайк Демоян, подготовил работу о значимости этнической и конфессиональной принадлежности на Южном Кавказе. Они оба историки, но проекты были вполне социологические. Талантливая девушка Татевик Маркарян, побывавшая у нас в Петербурге на стажировке (мы стараемся поддерживать перспективных молодых ученых, приглашаем к нам на месячные стажировки, на школы, конференции), исследовала, как действует местное самоуправление в армянской деревне: изучила две сельские общины, по разным параметрам отличающиеся друг от друга, и показала, как неформальные механизмы власти действуют в этой стране.

Теперь, что касается второго поколения стипендиатов. Два человека подготовили очень хорошие работы по инакомыслию в Армении. Один из них, - Сурен Манукян, - проанализировал историю армянских диссидентов. Другой, Грант Тер-Абрамян, в фокус своей работы поставил связь городской среды Еревана с инакомыслием, показав, как городская социальная среда рождала диссидентов и какую роль играли диссиденты в развитии этой среды. Ильгам Аббасов из Баку сделал отличную работу. Он исследовал школьные учебники и написал интересную статью о том, как формируются этнические мифы и как они воспринимаются учителями и учениками, то есть на разных уровнях функционирования дискурса(2). Диана Тер-Степанян занималась исследованием неформальных структур власти в одном из армянских городов. Она показала на примере местных выборов, как функционируют неформальные механизмы осуществления власти. Интересное исследование по этническому национализму в грузинской православной церкви подготовила Анна Челидзе из Тбилиси. В частности, она проанализировала на предмет национализма тексты проповедей. Севиль Гусейнова из Баку, написала прекрасную работу о том, "каково быть армянином в Баку". Она находила армян в Баку и брала у них биографические интервью. Очень интересна была ее рефлексия по поводу трудностей "доступа к полю", можно себе представить, как это сегодня фантастически сложно в Азербайджане. Работу с очень важными научными выводами написала Ия Цулая из Тбилиси - о жителях Панкисского ущелья, о трансформации идентичности, о том, как и почему люди в течение одного поколения меняют свою этничность. Старшее поколение считало себя кистинцами, а младшее стало чеченцами. Анна Папян из Еревана очень нетривиально описала роль женщины в сельской общине. Очень большую и кропотливую полевую работу провел Арсен Акопян, также ереванец, который показал, как в течение столетия распадалась интересная этническая группа татоязычных армян. Наконец, я отметил бы Екатерину Пирцхалаву. Она исследовала трансформацию гендерных ролей в семье в последнее двадцатилетие, когда мужчины стали безработными и женщины должны были кормить семью. Екатерина также участвовала в проекте про месхетинских турок(3), делала исследование о них в Грузии. Кого-то я, возможно, незаслуженно не упомянул, так как хорошо знаком не со всеми итоговыми текстами.

В основном, я называю работы, в которых сделаны неожиданные, нестандартные выводы. Работы, которые было бы очень интересно опубликовать в российских журналах, чтобы ознакомить наше сообщество социальных исследователей с этими текстами. Характерно, что практически все эти исследования сделаны при помощи качественных методов – участвующего наблюдения, неструктурированных глубинных интервью (в том числе биографических), содержательного анализа текстов.

Что касается этого года, то пока о результатах говорить рано. Однако, явно обещает стать значимой для науки работа, например, Тамары Зурабишвили, исследующей эмигрантские сети жителей одного из грузинских сел, откуда на заработки за рубеж уезжает чуть не полсела. Еще бы я отметил Гаянэ Шагоян, которая занимается социальной антропологией города Гюмри, пережившего разрушительное землетрясение. Вероятно, будут интересны результаты исследования искусствоведа Кристины Дарчия "Роль и место женщины в искусстве ХХ века", посвященного биографиям женщин, которые были талантливыми художницами, но почему-то не выдвинулись в первый ряд наряду с мужчинами. Кристина хочет выяснить, почему это просходило, - что не удалось сделать женщинам в грузинском обществе в ХХ веке для того, чтобы реализовать свой талант на равных с мужчинами. Юлия Гуреева из Баку изучает сообщество гендерных исследователей в Азербайджане и пытается показать, как причудливо уживаются в нем современные гендерные представления с традиционными ценностями. Заруи Айрапетян посвятила работу "Чужой среди своих" людям, родившимся и жившим вне Армении, но решившим вернуться на родину предков. Работа сосредоточена на анализе проблем интеграции репатриантов в принимающее общество и изменениях в этнической самоидентификации.

Я уже упомянул, что со всеми талантливыми и мотивированными социальными исследователями (из числа тех, кто готов с нами дальше работать) ЦНСИ работает не только в рамках этой программы. В 2005 году мы пригласили некоторых молодых кавказских стипендиатов участвовать в школе-исследовании по обе стороны границы, отделяющей Россию от Абхазии. В 2006 году мы организовали школу в грузинском селе Садахло, где пересекаются границы Армении, Грузии и Азербайджана. Мы приглашаем по четыре человека от каждой из трех упомянутых стран, которые вместе с восемью российскими социологами две недели будут исследовать жизнь в приграничье и проводить ежедневные семинары.

Нино Лежава: Трудности в работе по программе для молодых исследователей возникают в первую очередь в области человеческих ресурсов. Это касается не только отбора стипендиатов, но и высококвалифицированных, работающих современными методами экспертов, которые задействованы нами в программе в виде кураторов для стипендиатов.

По части региональных различий можно сказать, что на протяжении трех лет, которые существует программа, из Грузии и Армении всегда поступало больше качественных заявок, что естественно отражалось и на количестве стипендиатов. Между конкурсантами из вышеназванных стран также существует интересная "специализация": из Грузии приходят больше сильных социологов и урбанистов, а из Армении больше историков и этнологов, что по нашему наблюдению обусловливается существующими в Тбилиси и Ереване научными школами. Нехватка молодых и квалифицированных кадров в Азербайджане частично объясняется тем фактором, что интеллектуальная элита страны ушла и уходит в нефтяной и обслуживающий его банковский бизнес. Кроме этого, найти хороших специалистов вне столиц всюду очень трудно.

Фонд также прилагает силы к тому, чтобы привлечь молодых исследователей или активистов из так называемых непризнанных республик, где по ряду причин еще труднее найти специалистов в области социальных наук. Пока у нас только в первом потоке была одна стипендиантка из Абхазии, которая по прохождении шести месяцев сама отказалась от стипендий, так как в рамках программы ей приходилось ездить в Грузию на общие семинары, что ей потом дома создавало проблемы. Фонду часто приходится сталкиваться с такими "территориальными" проблемами или политическими предубеждениями некоторых стипендиатов, так как в нашем регионе три так называемых "нерешенных" этнополитических конфликта.

Существует проблема языкового барьера: во времена Советского Союза, на Южном Кавказе, как и во всей стране, русский являлся языком общения, особенно в научных кругах. Нынче ситуация такова, что хотя русский язык пока остается "лингва франка" на Южном Кавказе, молодое поколение все меньше знает его. Многие из них сумели переориентироваться на западные языки, особенно на английский, но также очень многие пока еще не научились английскому, позабыв русский язык. В нашей программе рабочим языком пока является русский, что хотя многим молодым специалистам дает возможность общаться друг с другом и с экспертами, но с другой стороны, отпугивает тех, которые уже не в состоянии работать на русском языке.

"Кавказский узел": Расскажите, какие эксперты работают в программе?

В.В.: Из России кроме меня приезжают эксперты из Центра устной истории РГГУ и общества "Мемориал", связанные с Ириной Щербаковой, которая сама, к сожалению, в последнее время не смогла участвовать в семинарах. С докладами на семинарах выступают известные социологи и историки из Германии. Следовало бы назвать экспертов, которые, помимо выступлений на семинарах и школе, курируют постоянно исследования нескольких стипендиатов, ведут с ними переписку, каждые два месяца делают содержательные рецензии на предоставляемые отчеты. Кроме меня, это Александр Искандарян, - известный политолог из Еревана, - один из самых грамотных экспертов на Кавказе, человек с широкой эрудицией, понимающий социологию, хотя он и не работает как социолог. Другой эксперт - Эмзар Джгереная. Это очень серьезный специалист, с хорошей теоретической подготовкой, преподает социологию в университете, хорошо знает теорию. Как ученый, интеллектуал, он очень интересен. Еще один эксперт – теолог Нодар Ладария, получавший образование в Ватикане. Либерал, известный публицист, имеет энциклопедическое образование, правда опять же не является исследователем. Работает с нами очень сильный эксперт Ладо Вардосанидзе, тоже из Грузии, урбанист, архитектор. Крупный специалист в своей области, и, по-моему, он как раз много понимает в исследованиях. Его собственные проекты вполне социологичны, но, в основном, связаны с практическими задачами. В Грузии хорошо развита психология, поэтому некоторые кураторы программы пришли из этой науки, например, - социальный психолог Георгий Нижарадзе. Работают в программе также эксперт в области гендерных проблем г-жа Лела Гаприндашвили и социолог Марина Елбакидзе из Тбилиси. А Арифа Юнусова мы знаем как чуть ли не единственного социолога в Азербайджане еще по советским временам.

"Кавказский узел": Известны ли Вам какие-либо социологические исследования последнего времени на Кавказе, проведенные местными исследователями? Могли бы Вы привести примеры и их охарактеризовать?

В.В.: Я не буду называть плохие - плохих очень много. Практически они не сделаны под потребности рынка. Когда, государственные структуры или политические партии заказывает опрос. Я даже не рассматриваю такие исследования как научные. С другой стороны, есть довольно много исследований на злобу дня: этнический конфликт или что-нибудь связанное с религиозностью. Тогда исследователь делает быстро какой-нибудь опрос со всеми минусами такого рода опросов. Тут же выдаются поверхностные результаты, потому что сегодня горячо, а завтра будет уже поздно. Выходит довольно много разных брошюрок, в основном, на местных языках, которые отражают такого рода исследования. Они все очень поверхностны, малоинтересны и среди них нет никакой "нетленки". Для науки там ничего нового нет, однако много актуальной перспективы и даже возникают свежие практические идеи.

Плохие исследования объясняются даже не столько недостатком квалификации, сколько тем, что гонят халтуру, так как не успевают освоить все средства, которые приходят из западных фондов и от других заказчиков. Этим грешат многие исследователи и в России, но там это особенно характерно, потому, что западные исследователи, фонды или группы интересов знают лишь нескольких конкретных людей, которых можно пересчитать на пальцах одной руки, наверное. Им всегда и делают заказы. То есть, все денежные ручьи текут в эти несколько адресов, и тут уже не до серьезных исследований. Фактически эти люди становятся посредниками между очень слабыми исследователями (студентами, аспирантами, плохо подготовленными людьми, которых они набирают для работы) и грантодателями, заказчиками. Фамилии и примеров приводить не буду, но таких подавляющее большинство.

Есть интересные для обсуждения результаты исследований, которые делают в независимых институтах. Например, в Кавказском институте мира, демократии и развития, возглавляемом Гиа Нодиа в Тбилиси, или в Кавказском институте СМИ, который возглавляет Александр Искандарян в Ереване. Но эти исследования, увы, чаще всего тоже ангажированы. Сами институты работают в целях развития демократии. Развитие социальных наук – задача для них в лучшем случае побочная. Исследовательские проекты выбираются с точки зрения социальной, а не научной актуальности. Как гражданин я полностью с ними согласен, однако ученый должен избегать ангажированности, привязанности к идеологии.

Российские исследователи практически не делают исследований на Кавказе. Они участвуют больше в политизированных дискуссиях на всем постсоветском пространстве, на которые приглашают российских экспертов. От спекуляций, которыми занимаются многие эксперты, по-моему, вреда больше, нежели пользы.

"Кавказский узел": Почему?

В.В.: Потому, что эксперты, которые участвуют в таких дискуссиях, тоже сильно ангажированы. Могу назвать заведующего отделом проблем межнациональных отношений Института политического и военного анализа Сергея Маркедонова с его командой, или директора Института гуманитарных политических исследований Вячеслава Игрунова. Эти уважаемые люди смотрят на Кавказ с имперских позиций. Я помню, как заявил один из таких державников на одной из встреч "Грузия-Абхазия-Россия" в Москве: что Россия с Кавказа не только не уйдет, но и не должна уходить. Обоснование тому – "опыт двухсотлетнего управления Кавказом". Человек, который сказал такую неумную фразу, который считает, что этот опыт сегодня кому-то нужен, вряд ли может считаться экспертом. К сожалению, дальше политических разговоров наши эксперты не идут. А российские социологи со своими исследованиями в этом регионе сейчас не работают. Южный Кавказ - белое пятно для России.

Те молодые исследователи, которых я называл, сделали хорошие исследования. Они едут в "поле", занимаются участвующим наблюдением в стиле кейс-стади – исследования отдельного случая, - живут среди изучаемых ими людей, делают интервью, биографические интервью, пишут полевые дневники и потом на основании анализа этих текстов пишут важные статьи. Фонд Бёлля, тоже отдает предпочтение качественной методологии. После окончания исследований, на которые были получены стипендии, Фонд продолжает поддерживать сети стипендиатов. В частности, Фонд Бёлля решил поддерживать несколько коллективных исследований, которые задумали бывшие стипендиаты.

Одно из них крайне интересно: совместное армяно-азербайджанское исследование случаев мирного обмена селами армян и азербайджанцев во время карабахской войны. Совершенно фантастическая ситуация, исключительная инициатива гражданского общества. Жители понимали, что будет депортация, и менялись селами, переезжали прямо в дома друг друга, договариваясь между собой и оговаривая разные условия без участия государств, которые в это время вели войну. Уникальный, наверное, случай в современной истории. Кроме самого факта обмена, интересно, как происходило освоение этих совершенно по-разному материально-пространственно организованных сел, когда их заселяли такие вынужденные мигранты.

То, что наш Центр независимых социологических исследований поддерживает молодых социологов региона, - это оказывает стимулирующую роль для создания профессионального сообщества. Сейчас мы помогаем в создании двух независимых исследовательских институтов в Ереване и Баку. В Баку есть проблема, связанная с невозможностью зарегистрировать некоммерческую организацию. В Азербайджане, такую НКО, можно зарегистрировать, видимо, только через Страсбургский суд. Но как неформальный институт они уже работают и делают исследования. В Ереване работа тоже уже идет.

"Кавказский узел": Конкуренты у них есть?

В.В.: Нет. Ниша серьезных социальных исследований на Южном Кавказе не занята. Ни одного такого института нет, и, фактически нет глубоких исследований. Все исследователи Закавказья вынужденно заняты зарабатыванием денег на рынке заказов. Это минус. Очень много социологических центров, работающих таким образом. И в Ереване, и в Тбилиси, и в Баку их немало. Думаю, что не один десяток в каждой стране. Серьезные исследования не отрицают зарабатывания денег, но надо писать заявки на гранты в фонды, поддерживающие научные исследования. Мы помогаем нашим подопечным писать такие заявки, и, полагаю, скоро они начнут получать гранты от западных фондов.

"Кавказский узел": Каково качество работы социологических центров на Южном Кавказе?

В.В.: Стандартное. Может, немножко хуже, чем у Аналитического центра Левады или Фонда "Общественное мнение" в России. Но, рынок удовлетворен. Электоральные опросы, маркетинг, выяснение "общественного мнения" они делают по стандартным методикам. Они включены в международное сообщество, знают, как и что делать. Есть, конечно, масса безграмотных исследований, но я говорю о достигнутом уровне – если надо, они сделают хорошо. Такие центры работают традиционными количественными методами, опираются на опросы. Они не делают науки, - это работа на политическое, публицистическое пространство, на рынок. Даже, если не на конкретное обслуживание власти, то все равно обслуживание каких-то властных отношений, групп интересов, партий, государственных институтов или бизнеса.

Науки в высоком смысле этого слова сегодня, увы, на Кавказе практически нет. Историки до предела ангажированы. Социологов почти нет. В целом исследований крайне мало, а наиболее интересные делают иностранцы. К сожалению, зарубежные исследователи склонны к научному колониализму. Часто они используют местных исследователей только как подсобную силу, которая за небольшие деньги должна просто собрать полевой материал. Не исключено, что иностранцы развращают деньгами так, что для многих деньги становятся важнее результатов, и поэтому местные исследователи не растут как ученые. С другой стороны, молодым исследователям некуда податься вообще. В вузах мест нет, платят там крайне мало и исследовательская работа не в почете, как и на всем постсоветском пространстве.

"Кавказский узел": Существуют ли качественные исследования в регионе, кроме тех которые делаются в рамках программы Фонда Бёлля?

В.В.: Все они настолько политизированы, что я, честно говоря, не могу назвать таких исследований. Я стараюсь за этим следить, но многое публикуется на языках, которыми я, к сожалению, не владею. Бывают исследования интересные по теме, но сделанные очень поверхностно и даже халтурно. Я, безусловно, могу чего-то не знать, но вряд ли сильно ошибаюсь, потому что там по-прежнему господствует советская традиционная школа – позитивистская, основанная на количественных методах, массовых опросах, так что ожидать каких-то открытий особенно не приходится. А поскольку академическим ученым там платят фантастически мало - намного меньше, чем в России – то, я не знаю каким надо быть фанатиком, чтобы делать что-нибудь серьезное.

"Кавказский узел": Советская социологическая школа в чём-то грешна?

В.В.: На мой взгляд, это была не столько наука, сколько идеология. И прежний советский ученый в дальнейшем столкнулся с тем, что ему надо изучать иностранные языки, ему надо признать, что "все, чем я занимался, было идеологией", ему, наконец, надо освоить мировой социологический опыт, практически прочитать все с нуля, так как раньше это было недоступно. Советская социология была во-многом доморощенной, имела превратные представления о том, что делают на Западе. К чтению западной литературы были допущены лишь отдельные ученые, которым было вменено заниматься критикой "буржуазной социологии". А ведь другой социологии, кроме буржуазной, не существует, грубо говоря. И в странах Южного Кавказа все было точно так же по-советски, да и социальные науки в целом там были менее развиты.

"Кавказский узел": То есть, в регионе осталась старая школа, а новой не появилось?

В.В.: Новой неоткуда появиться. Для этого специалисты должны учиться или, по крайней мере, стажироваться на Западе, вернуться и начать обучение других людей. А где они будут этим заниматься? Идет резкое сокращение рабочих мест в науке, имеющиеся вакансии уже заняты. Да и за такие маленькие деньги никто не хочет работать, особенно, когда у человека уже есть западный опыт. Зачем он пойдет в университет - там ему не обрадуются, он будет представлять конкуренцию для известных профессоров. А профессора там – бывшие преподаватели научного коммунизма или вроде того, которые прочитали две с половиной книжки.

"Кавказский узел": Существует ли на Южном Кавказе социологическое образование?

В.В.: Образование очень плохое. Существуют отдельные социологи, но современной социологии нет. Я вот назвал, например, Эмзара Джгереная. Он - знающий социальный теоретик. Но социология - это не только, скажем, курс истории социологии. Еще очень много другого необходимо знать, и, главное, научиться исследовать, а вот этому студентов на Южном Кавказе не учат, как, впрочем, и в России.

"Кавказский узел": Если бы кавказские студенты спросили Вас, где им учиться социологии, что бы Вы им порекомендовали?

В.В.: Если не на Запад, то рекомендую им приехать в Санкт-Петербург и поступить в Европейский университет. Это магистратура плюс аспирантура. На Кавказе учиться негде. Некоторым мы помогаем попасть на месячные курсы в Центре социологического образования при Институте социологии в Москве. Но это паллиатив, конечно. К нам в ЦНСИ приезжают на стажировку, мы учим исследовать. Необходимо системное образование, а в России его можно получить только в университете в С.-Петербурге и, с некоторыми оговорками, Московской высшей школе социальных и экономических наук ("шанинская школа"). Это обучение возможно только для имеющих вузовские дипломы, так как это магистратура и аспирантура. Или можно ехать на Запад. И молодые люди едут на Запад – в Центрально-европейский университет в Будапеште, в Варшаву, в американские университеты. Студенты Южного Кавказа вполне ориентируются в научном пространстве, понимают свои цели и как их достичь. Так, что посоветовать им можно только уехать учиться. Но потом вернуться, потому что ничего интереснее для социолога, чем Кавказ, я не видел.

"Кавказский узел": Вы планируете какие-то новые исследования на Кавказе?

В.В.: Да. Нам интересно, например, исследовать приграничную жизнь: каким образом люди используют границы в своих стратегиях выживания. Чрезвычайно интересен абхазский участок российско-грузинской границы, где мы провели исследовательскую школу в прошлом году.

Кроме границ, наш Центр предполагает исследовать трансформацию жизненных неформальных правил в странах Южного Кавказа, повседневную жизнь в разных социальных средах. Вообще, довольно много тем, которые мы хотели бы исследовать и дать возможность развиваться некоторым направлениям. Возьмем, к примеру, этничность. Мы стимулируем интерес к исследованию этничности, потому что это актуально не только с точки зрения социологии, но и для современной ситуации в регионе. Слишком важную роль играет на Кавказе такой социальный конструкт, как этничность. Через этнические очки смотрят на мир не только в России.

Мы хотим заниматься на Кавказе и гендерными исследованиями. По этому направлению довольно много исследовательниц (мужчины почему-то этими проблемами не интересуются). Будем поддерживать эту работу. Главное создать питательную среду, чтобы проводились конференции, семинары, совместные исследования, чтобы развивалось соответствующее образование. У социологии есть шансы, по моему мнению, только в новом постсоветском поколении, которое ни дня не работало в советской социологии, то есть среди тех, кому сегодня менее 40 лет. Даже, если у них нет достаточной квалификации (а у подавляющего большинства ее нет!), этому можно обучить. Они быстро все схватывают, понимают, готовы учиться и сильно мотивированы – вот, что важно.

Мы хотим инициировать такие проекты, которые могли бы дать базу для понимания динамики происходящих процессов. Мы намерены проводить исследования, включая в наши проекты армянских, азербайджанских и грузинских исследователей.

"Кавказский узел": Ваших стипендиатов?

В.В.: Да, именно их. Потому, что я их знаю, я им доверяю как исследователям. Людей старшего поколения привлекать не стал бы, потому, что не уверен в их мотивации и квалификации. У меня есть основания невысоко оценивать их работу. Я уже упоминал про большое исследование месхетинских турок в девяти странах - Азербайджане, Грузии, Киргизии, Казахстане, Узбекистане, России (Краснодарский край и Воронежская область), Турции, Украине и Соединенных Штатах. Сейчас мы готовим книгу по его результатам, в этом году она должна появиться. Исследователи принадлежали в большинстве к советскому поколению. В разных странах уровень этого сравнительного исследования был очень различный. В России, Казахстане, Украине, Узбекистане исследование было проведено хорошо, а кое-где, в частности на Кавказе, результаты довольно поверхностны.

"Кавказский узел": Вы уже упоминали, что на Южном Кавказе сильны националистические настроения. Могут ли исследователи помочь их преодолеть?

В.В.: Повышать толерантность как в России, так и на Кавказе, - дело неблагодарное. Расистский дискурс доминирует повсеместно и в речах политиков и интеллектуалов и, что особенно печально, в академической дискуссии. Сначала надо добиться того, чтобы ученые увидели проблему из другой перспективы. Как конструируется этничность, как конструируются и укрепляются границы между этническими группами, как функционирует расистский дискурс. Потом конструктивистское понимание этничности должно перекочевать в учебники, миф об этничности будет полностью деконструирован и, может быть, через поколение-другое вообще проблема того, что сегодня называют "межнациональными отношениями" исчезнет.

"Кавказский узел": Расскажите, как вы работаете, какие методы используете?

В.В.: Практически исключительно качественные. Наш центр не занимается опросами. Более того, методологически мы феноменологи. Это значит, что использование количественных методов для нас бессмысленно. Обычно исследование выглядит так. Мы приезжаем в "поле", живем там, стремимся заслужить доверие наших информантов, потом стараемся понять их, принимая одну из ролей в исследуемом сообществе. Каждый вечер часа три уходит на писание социологического дневника по итогам наблюдений за день. Кроме того, мы записываем беседы с информантами, берем биографические интервью, потом это всё расшифровываем. Много времени занимает анализ собранных материалов. Потом "выращиваем" теорию. Некоторые исследования длятся годы.

Нино Лежава: В результате того, что в рамках программы были проведены многие интересные и важные исследования, вышли два толстых сборника (каждый объемом по 400 страниц), которые распространяются не только на Южном Кавказе, но и на Западе и в России. Таким образом, внимание читателя в научных и околонаучных кругах обращается на междисциплинарные работы, которые касаются тех тем, которые важны для элементарного понимания социальных и политических процессов в южно-кавказских обществах, и притом почти не играют существенной роли в общественных дискуссиях, а в некоторых случаях даже табуированы. И, тем не менее, всем, кто занимается проблемами общественной модернизации и демократизации в этом регионе, не миновать критического обсуждения по рассматриваемым в сборниках статей вопросам.

Фонд надеется, что эти работы окажутся интересными не только для узких научных кругов, но и для тех, кому не безразличны политические и общественные процессы на Южном Кавказе и кто активно участвует в гражданских инициативах. Мы надеемся также, что эти публикации помогут некоторым молодым исследователям открыть доступ к международному научному сообществу, и это тем самым послужит дальнейшему развитию южно-кавказских обществ и их открытости для международного обмена идеями и мнениями.

Кроме этого, уже образовалась сеть молодых профессионалов на Южном Кавказе, которые независимо от существующих в регионе политических преград и общественных предубеждений, готовы сотрудничать в межграничных проектах. Они стали для Фонда Бёлля тем человеческим ресурсом, с которым мы развиваем инициативы в рамках других таких программ Фонда, как например, "Трансформация конфликтов", "Демократия и права человека", "Усиление роли и расширение возможностей женщин" и так далее. В рамках этих программ бывшими стипендиатами Фонда были инициированы и частично уже осуществлены такие проекты, как "Устные истории мусульман-месхетинок, ставших жертвами сталинских депортаций"; "Устные истории детей жертв Акмолинского лагеря жен изменников родины ("АЛЖИР")"; Выставка по женским инициативам конца ХIX-го начала XX-го веков в Грузии"; "Исследования по гражданской инициативе в процессе размежевания азербайджанского и армянского населения на Южном Кавказе" (на примере обмена сельскими общинами) или по армяно-азербайджанским отношениям в начале ХХ-го века (1905-1921 гг., в контексте попытки выведения исторических исследований за рамки дискурса национализма).

Декабрь 2006 года

Примечания

(1)  Этноцентризм (от греческого "ethnos" - племя, народ и центр) - склонность человека оценивать все жизненные явления сквозь призму ценностей своей этнической группы, рассматриваемой в качестве эталона; предпочтение собственного образа жизни всем остальным.

(2)  Дискурс – выраженная в языке (речи) совокупность представлений об обсуждаемом предмете, характерных для конкретной социальной среды.

(3)  Исследование под эгидой Европейского центра по вопросам меньшинств, в котором активно участвовал ЦНСИ, проводилось в девяти странах, где сегодня проживают депортированные в 1944 году из Южной Грузии жители "турецкого происхождения".