Последние шесть лет российское законодательство трансформируется под знаком борьбы с терроризмом и экстремизмом. Как и во многих других государствах, террористические угрозы, как реальные, так и виртуальные, используются властью для ограничения гражданских и политических прав и свобод, для санкционирования полицейской вседозволенности.

Каждая террористическая трагедия — будь то Норд-Ост, теракт на Тушинском поле в 2003 году, взрывы самолетов в августе 2004 года или захват школы в Беслане — влекла за собой заявления о недостаточности существующего законодательства для борьбы с терроризмом и приводила к ограничению народовластия и наделению правоохранительных органов чрезвычайными полномочиями. Самый яркий пример — Беслан, послуживший поводом для отмены выборности губернаторов, перехода к пропорциональной системе выборов в Государственную Думу и создания Общественной палаты (последнее знаменовало начало наступления на независимые НПО). Ни то, ни другое, ни третье не имеет прямого отношения к терроризму. Но пересмотр в связи с Бесланом политических законов показывает степень воздействия террористического дискурса на российское правовое поле.

Собственно же законодательство, касающееся терроризма, включает в себя, помимо специального закона "О противодействии терроризму", нормы уголовного, уголовно-процессуального, административного права; оно внедрено во многие правовые акты в различных сферах регулирования. Особо знаменательны новации, принятые в 2006 году, с их нацеленностью на исключение формальных юридических препятствий в борьбе с терроризмом, т.е. на приспособление законодательства под удобную силовикам практику.

На карте антитеррористического законодательства можно отметить следующие основные точки. 

А. Федеральный закон "О противодействии терроризму" (от 6 марта 2006 года)

1. В понятиях терроризма и террористической деятельности заложена возможность идеологических зачисток.

Согласно закону, терроризмом признается не только "практика воздействия на принятие решения органами государственной власти, органами местного самоуправления или международными организациями, связанные с устрашением населения и/или иными формами противоправных насильственных действий", но и любая "идеология насилия" (статья 3).

Определение "террористической деятельности", восполняющее понятие "терроризм", еще вместительней. К деятельности такого рода отнесены новым законом пропаганда идей терроризма, распространение материалов или информации, призывающих к осуществлению террористической деятельности либо обосновывающих или оправдывающих необходимость осуществления такой деятельности, а также "информационное или иное пособничество в планировании, подготовке или реализации террористического акта" (статья 3).  

Под эти понятия путем несложных манипуляций можно подвести любую "враждебную" идеологию или политическую программу (например, коммунистическую), либо интерпретировать несогласие с государственной политикой на Северной Кавказе как оправдание терроризма.

Возможность признания террористической деятельностью "информационного пособничества" представляет потенциальную угрозу распространению информации о терроризме и его проявлениях. Передача в эфир требований террористов или, например, сообщение о настоящем числе заложников, скрываемом официальным штабом, вполне могут быть расценены как террористическая деятельность. Ответственная работа репортера грозит ему обвинением в особо тяжком преступлении.

2. Предусмотренный законом режим контртеррористической операции создает условия тотального ограничения прав и свобод в упрощенном порядке.

Конституция РФ (статья 56) допускает отдельные ограничения гарантированных ею прав и свобод в условиях чрезвычайного положения, но не в условиях режима контртеррористической операции. Федеральный конституционный закон "О чрезвычайном положении" определяет порядок его введении (с утверждением указа Президента Советом Федерации и информированием Государственной Думы), ответственность граждан и должностных лиц за нарушения режима, а также обязательное срочное уведомление Генерального секретаря ООН и Генерального секретаря Совета Европы о временных ограничениях прав и свобод граждан, составляющих отступления от обязательств по международным договорам, об объеме этих отступлений и о причинах принятия такого решения. Введение чрезвычайного положения (как и его разновидности — военного положения) обставлено многими сдерживающими и контрольными процедурами. Международный пакт о гражданских и политических правах, Европейская конвенция допускают ограничения защищаемых ими прав и свобод только при условии официального объявления чрезвычайного положения.

Режим контртеррористической операции воспроизводит ограничения прав, свойственные режиму чрезвычайного положения. Но, в отличие от чрезвычайного положения, контртеррористический режим не ограничен ни во времени, ни территориально и не включает каких-либо механизмов ответственности, а также свободен от парламентского и международного контроля.  

Действовавший ранее закон 1998 года "О борьбе с терроризмом" также предусматривал некоторые (и довольно существенные) ограничения прав и свобод и наделял лиц, проводящих контртеррористическую операцию, особыми полномочиями. К закону 1998 года было немало претензий. Но между прежним законом и законом 2006 года есть принципиальное различие. Закон 1998 года разрешал отступления от обычного правового режима только "в зоне проведения контртеррористической операции", закон же 2006 года "О противодействии терроризму" исключил понятие "зона контртеррористической операции". 

Различие принципиально. По закону 1998 года зона проведения контртеррористической операции определялась как "отдельные участки местности или акватории, транспортное средство, здание, строение, сооружение, помещение и прилегающие к ним территории или акватории, в пределах которых проводится указанная операция". При таком понимании "зоны" режим ограничения прав и свобод может быть оправдан (так, например, не вызывают возражений ограничения прав и свобод в зоне тушения пожара).

То, что власть вот уже скоро восемь лет официально называет "контртеррористической операцией", не вписывалось в определенный для нее законом 1998 года локальный участок. Целый субъект Федерации — Чеченская Республика, целый регион — Северный Кавказ признать "отдельным участком местности" достаточно сложно.     

Единственно правовым разрешением этого противоречия было бы введение чрезвычайного положения там, где операция вынужденно выходит за пределы ограниченного участка местности. Вместо этого закон "О противодействии терроризму" освободился от основного понятия "зона контртеррористической операции". Напротив, новый закон не исключает, что контртеррористическая операция может охватывать "территорию, на которой проживает значительное число людей" (статья 12), и никаких, даже самых приблизительных, ограничений протяженности этой территории не предполагает.  Территорию, в пределах которой вводится правовой режим контртеррористической операции, определяет ее руководитель, назначаемый неизвестно кем (об этом закон умалчивает), подотчетный только директору ФСБ.  Будет это один дом или половина России, решает этот неведомый "руководитель".

Если конституционный режим чрезвычайного положения вводится на строго определенное время (на всей территории РФ — не более 30 суток, а в отдельных местностях — не более 60 суток) и продлевается по столь же усложненной процедуре, срок режима контртеррористической операции законом не ограничен: он устанавливается "на период ее проведения" (статья 11).

При этом ограничения прав и свобод, предусмотренные для режима контртеррористической операции, в значительной степени идентичны ограничениям, свойственным режиму чрезвычайного положения.

Спецрежим контртеррористической операции может включать следующие ограничения:

• проверки у граждан документов, удостоверяющих личность;
• веерный контроль переговоров, почтовых и иных сообщений, а также "осуществление поиска на каналах электрической связи и в почтовых отправлениях";
• приостановление деятельности отдельных предприятий;
• приостановление оказания услуг связи юридическим и физическим лицам или ограничение использования сетей связи и средств связи (т.е. полную информационную блокаду), — такая мера не допускается даже в условиях чрезвычайного положения;
• ограничение движения транспорта и пешеходов (т.е. слегка завуалированный комендантский час);
• беспрепятственное проникновение лиц, проводящих контртеррористическую операцию, в жилые и иные принадлежащие физическим лицам помещения и на принадлежащие им земельные участки, на территории и в помещения организаций независимо от форм собственности для осуществления мероприятий по борьбе с терроризмом;
• проведение досмотров при проходе (проезде) на территорию, на которой введен спецрежим;
• ограничение или запрещение продажи разного рода товаров, в том числе алкогольной и спиртосодержащей продукции.

В этом перечне особого внимания заслуживают контроль переговоров и "поиск в сетях", а также допустимость неограниченных нарушений неприкосновенности жилища.

Ограничение права на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений допускается, в соответствии с частью 2 статьи 23 Конституции, только на основании судебного решения и только в отношении конкретного лица. Такое вторжение в частную жизнь применительно к неопределенному кругу лиц не может происходить даже в режиме чрезвычайного положения.

Что касается неприкосновенности жилища, закон фактически упразднил ее судебную защиту: режим контртеррористической операции может быть мгновенно введен и столь же быстро отменен в любом городе, любом доме, на пороге любой квартиры.

В качестве положительного момента можно отметить включенное в статью 11 требование незамедлительного обнародования решения "о введении режима контртеррористической операции (включая определение территории (перечня объектов), в пределах которой (на которых) такой режим вводится, и перечня применяемых мер и временных ограничений)", равно как и решения об отмене такого режима. Правда, форма и порядок такого обнародования никак не конкретизированы, в связи с чем исполнение этого важного условия может быть весьма приблизительным. И все же эта норма может послужить неким противоядием против произвола. Ведь если об операции и введении спецрежима не объявлено, все действия "контртеррористов" должны считаться неправомерными.

3. Легализовано использование Вооруженных Сил для борьбы с терроризмом как на территории РФ, так и за ее пределами.

Использование армии внутри страны было легализовано Федеральным законом от 4 апреля 2005 года "О внесении изменения в статью 10 Федерального закона "Об обороне"". Было определено, что предназначение Вооруженных Сил — помимо отражения агрессии, направленной против России — еще и выполнение разнообразных "иных задач" в соответствии с федеральными законами. У армии появилось новое, полицейское предназначение.

Закон "О противодействии терроризму" разрешает использование военной мощи государства против террористов без каких бы то ни было ограничений. Задействованы могут быть не только подразделения и воинские части, но и, по решению Президента, соединения Вооруженных Сил, т.е. целые армии (статья 9). В принципе, нельзя исключить (закон этого и не исключает) проведение контртеррористической операции в масштабе всей страны.

Возможно применение военной силы и для "пресечения международной террористической деятельности за пределами территории Российской Федерации" (статья 6). Статьей 10 узаконено как нанесение ударов с собственной территории по чужой против находящихся там "террористов и (или) их баз", так и использование Вооруженных Сил за пределами РФ.

Дополнениями, внесенными в закон "О противодействии терроризму" несколько позже, 27 июля 2006 года, Президент РФ наделен правом единолично принимать решения об использовании за пределами РФ "подразделений специального назначения для борьбы с террористической деятельностью, осуществляемой против Российской Федерации". Если для использования в тех же целях формирований Вооруженных Сил Президент может принять решение только на основании соответствующего постановления Совета Федерации, то спецподразделения ФСБ могут быть направлены Президентом куда угодно без всяких согласований. Этот спецназ вряд ли будет вести негласную вооруженную борьбу по каким-либо правилам или нормативным правовым актам. Уничтожать террористов на их земле можно только так, как действуют они сами — их же методами.

4. Руководство контртеррористической операцией осуществляется неизвестными лицами.

Организационную сторону противодействия терроризму закон почти не раскрывает. Установлено только, что решение о проведении контртеррористической операции принимает директор ФСБ либо, по его указанию, иное должностное лицо. Но следом за решением о начале операции возникает фигура ее руководителя, неизвестно кем назначаемого. Об этом наделенном колоссальными полномочиями лице в черной маске в законе сказано скупо: "руководство контртеррористической операцией осуществляет ее руководитель" (статья 13).

Закон и здесь воспроизводит опыт борьбы с террористами: какое должностное лицо осуществляло руководство контртеррористической операцией в Беслане, до сих пор неизвестно.  

5. Вводится коллективная ответственность семей террористов.

Согласно статье 18 закона, "вред, причиненный при пресечении террористического акта правомерными действиями здоровью и имуществу лица, участвующего в террористическом акте, а также вред, вызванный смертью этого лица, возмещению не подлежит".

По смыслу статьи 49 Конституции РФ презумпция невиновности не может не распространяться и на случаи пресечения преступления, если в результате силовых действий предполагаемый преступник погиб. Если выжил — оценку обвинению дает суд. Если погиб — убитый не должен признаваться виновным.

Наказанию предлагается подвергать родственников, в том числе детей погибшего предполагаемого террориста. По сути, речь в законе идет о поражении в правах семей террористов (аналоги чего хорошо известны из советской истории).

Б. Федеральный закон "О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона "О ратификации Конвенции Совета Европы о предупреждении терроризма" и Федерального закона "О противодействии терроризму"" (от 27 июля 2006 года)

Этим законом под предлогом борьбы с терроризмом существенно ограничены свобода слова, неприкосновенность частной жизни, гарантии судебной защиты прав и свобод, состязательность судопроизводства, разделение властей.

1. Изменения в Закон РФ "О средствах массовой информации".

Запрещено использование СМИ для "распространения материалов, содержащих публичные призывы к осуществлению террористической деятельности, или публично оправдывающих терроризм, других экстремистских материалов" (изменения статьи 4).

Запрет "оправдания" терроризма дает зеленый свет произвольным ограничениям свободы слова и новым политическим табу редакционной самоцензуры. Где кончается национально-освободительное движение и начинается терроризм? Могут ли журналисты "оправдывать" Хамас и Хезболлах? Будет ли признано нарушением "оправдание" революционного террора Робеспьера?

Конвенция Совета Европы, которую комментируемый закон якобы интерполирует в закон о СМИ, не содержит об "оправдании терроризма" ни слова. По Конвенции признается преступным иное — публичное подстрекательство к терроризму, под которым понимается "распространение или иное представление какого-либо обращения к общественности в целях побуждения к совершению террористического преступления, когда такое поведение, независимо от того, пропагандирует оно или нет непосредственно террористические преступления, создает опасность совершения одного или нескольких таких преступлений". Конвенция подчеркивает, что не имеет целью нанести ущерб сложившимся принципам, касающимся свободы выражения мнения.

В той же статье 4 дополнительно установлено, что "порядок сбора информации журналистами на территории (объекте) проведения контртеррористической операции определяется руководителем контртеррористической операции". По сути, это означает введение цензуры: публиковать можно будет только санкционированные материалы.

2. Изменения в Федеральный закон "О федеральной службе безопасности".

В целях борьбы с терроризмом предусмотрено осуществление, в числе прочих, оперативно-боевых мероприятий. С допустимостью таковых сложно спорить, когда основанием для них объявляется необходимость пресечения террористического акта. Однако закон не исключает проведение боевых операций и в целях "добывания информации о событиях или действиях, создающих угрозу терроризма" (изменения статьи 91). А значит, оправдать борьбой с терроризмом можно будет любые силовые действия спецслужб и вооруженных формирований, объясняя это "добыванием информации". Еще одно удобное основание для боевых действий — "необходимость выявления лиц, причастных к подготовке и совершению террористического акта" — закреплено в той же статье. Ведение боевых действий в целях выявления кого бы то ни было представляется сомнительным. Но таким образом узаконивается сложившаяся практика обстрелов из танков многоквартирных домов, в одной из квартир которых якобы скрываются террористы.

Та же традиция штурмов подкрепляется правом сотрудников ФСБ беспрепятственно, без постановления судьи, входить в жилые помещения "в неотложных случаях", к каковым, среди прочих, отнесены случаи преследования лица, подозреваемого в причастности к совершению террористического акта. Эта юридическая конструкция близка к редакции статьи 11 Закона РФ "О милиции", позволяющей милиционерам входить в жилище против воли проживающих в нем граждан при преследовании лица, подозреваемого в совершении преступления. Близко, но не идентично. Закон "О милиции" говорит о преследовании подозреваемых в совершении преступления, а не о "подозреваемых в причастности" — таковым может быть кто угодно. Тем более что эта самая "причастность" обретает в новом законе, приравнявшем "публичные призывы" и "оправдание" к реальному терроризму, расплывчатые очертания. Одно дело, когда промедление может привести к совершению террористического акта и поставить под угрозу жизнь и здоровье людей, другое — преследование "подозреваемого в причастности", пусть даже и к терроризму. Само по себе, вне связи с непосредственной угрозой, внесудебное нарушение неприкосновенности жилища представляется совершенно необоснованным. В конце концов, за жилищем может быть установлено наблюдение, отступление от него блокировано, и решение судьи, если в том, в самом деле, есть нужда, все-таки получено.

Законом предусмотрена возможность использования подразделений специального назначения ФСБ "против находящихся за пределами российской территории террористов и (или) их баз для устранения угрозы безопасности Российской Федерации". В сочетании с приобретенным данной службой правом применять боевую технику, оружие, специальные средства против террористов, находящихся на территории других государств (поправки в статью 13), это может привести к формированию на базе ФСБ отрядов спецназа, осуществляющих вторжения на чужую территорию — по сути, акты агрессии.

3. Изменения в Уголовный кодекс Российской Федерации.

Кодекс дополнен статьей 2052 "Публичные призывы к осуществлению террористической деятельности или публичное оправдание терроризма" с санкцией до четырех лет лишения свободы (а при использовании СМИ — до пяти). В данном  случае неопределенность понятия "оправдание терроризма" несколько исправляется примечанием, согласно которому "под публичным оправданием терроризма понимается публичное заявление о признании идеологии и практики терроризма правильными, нуждающимися в поддержке и подражании". Казалось бы, данное уточнение снимает опасения в расширительном толковании нормы. Но как будут читать это примечание правоприменители? Судя по приемам, которыми пользуются прокуратура и ФСБ в делах, имеющих идеологический характер, обвинение станет интерпретировать новую статью, исходя из необходимости осуждения идейных противников режима: выявлять, прибегая к управляемым филологическим и психолингвистическим экспертизам, скрытый смысл сказанного.

4. Изменения в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации.

Согласно дополнениям, внесенным в статью 247 и в другие статьи Кодекса, в исключительных случаях по ходатайству одной из сторон судебное разбирательство по делам о тяжких и особо тяжких преступлениях может проводиться в отсутствие подсудимого, "который находится за пределами территории Российской Федерации и (или) уклоняется от явки в суд, если это лицо не было привлечено к ответственности на территории иностранного государства по данному уголовному делу".

Как определить, является ли случай исключительным, закон не раскрывает. Ясно, что предполагается чисто политическое судебное решение.

Введением заочных судебных разбирательств грубо нарушается Конституция РФ, предписывающая осуществлять судопроизводство на основе состязательности и равноправия сторон (часть 3 стати 123). Нарушаются и другие конституционные положения: статьи 24 (право на ознакомление с материалами, непосредственно затрагивающими права и свободы человека), 45 (право на самозащиту), 47 (право заявить ходатайство о рассмотрении дела судом присяжных), 48 (право пользоваться помощью защитника, так как обвиняемый может не знать, что его судят), 55 (запрет издавать законы, отменяющие или умаляющие права человека), 56 (запрет каким-либо образом ограничивать права, гарантированные статьями 47 и 48).

5. Изменения в Федеральный закон "О связи".

В соответствии с измененной редакцией закона органы госбезопасности получили возможность тотального контроля за средствами связи, что еще более расширяет пределы вмешательства в частную жизнь и ограничивает свободу информационного обмена.

Статья 64 закона, регулировавшая ранее обязанности операторов связи при проведении оперативно-розыскных мероприятий и осуществлении следственных действий и допускавшая ограничения прав пользователей только при осуществлении такой деятельности, теперь распространена на любые мероприятия по обеспечению безопасности РФ. А значит, органы ФСБ, по всем направлениям работы, получают право устанавливать обязательные для операторов требования к сетям и средствам связи. В свою очередь, операторы принуждаются взаимодействовать с ФСБ.

В. Иные законы (отдельные примеры)

1. С декабря 2002 года Федеральный закон "О погребении и похоронном деле" запрещает выдачу трупов террористов и предписывает их тайное захоронение. Таковой была реакция законодателя на захват Театрального центра на Дубровке.

Террористами данный закон признает лиц, "уголовное преследование в отношении которых в связи с их участием в террористической деятельности прекращено из-за их смерти, наступившей в результате пресечения данной террористической акции". Однако признать человека преступником (террористом) может только суд.

2. Федеральным законом от 22 апреля 2004 года "О внесении изменений и дополнений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации" установлена возможность избрания меры пресечения подозреваемому в совершении так называемых "преступлений террористического характера" на срок до 30 суток. В течение этого срока обвинение может не предъявляться, а человек содержаться под стражей. По общему правилу (относящемуся теперь ко всем преступлениям, кроме террористических), обвинение подозреваемому, который только в исключительных случаях может быть заключен под стражу, должно быть предъявлено не позднее 10 суток с момента применения судом меры пресечения или с момента задержания.

Процессуальные положения подозреваемого и обвиняемого в российском уголовном процессе существенно разнятся. Подозреваемый вправе "знать, в чем он подозревается", но оформление этого "знания" каким-либо процессуальным документом не обязательно: если дело возбуждено "по факту", подозреваемый может получить лишь копию протокола задержания либо копию постановления о применении к нему меры пресечения, где описание преступления, в совершении которого он "подозревается", не обязательно. Статус же обвиняемого имеет иную процессуальную основу: в постановлении о привлечении лица в качестве обвиняемого описывается преступление, время и место его совершения, другие обстоятельства, подлежащие доказыванию. Подозреваемый, в условиях непрозрачности обвинения, существенно ограничен в возможностях защиты. На протяжении 30 дней он содержится в СИЗО и подвергается допросам по делу, обстоятельства которого никто не обязан ему раскрывать.

Подозреваемым признается, в частности, лицо, задержанное в соответствии со статьей 91 УПК. Этой статьей предусмотрено, в числе прочих оснований для задержания, обнаружение при лице или в его жилище "явных следов преступления" (например, патронов). Таким образом, для обвинения невиновного в совершении террористического преступления, во-первых — "случайно" обнаруживается патрон, во-вторых — возникает подозрение в причастности задержанного с патроном к совершенному террористическому акту. Суд заключает подозреваемого под стражу, после чего в течение месяца человека обрабатывают, выбивая из него показания и подгоняя их под фабулу нуждающегося в раскрытии преступления.

Г. Международные договоры

Согласно статье 15 Конституции РФ, если международным договором установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора. Этот конституционный принцип действует и применительно к международным договорам антитеррористической направленности, в том числе региональным, заключенным РФ в рамках СНГ и Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), объединяющей Казахстан, Китай, Кыргызстан, Россию, Таджикистан и Узбекистан.

Приоритет международного права оказывается в данном случае приоритетом межгосударственных полицейских соглашений. В результате более правовые нормы российского законодательства уступают менее правовым международным.

В 2004 году Россией ратифицирован Договор о сотрудничестве государств — участников СНГ в борьбе с терроризмом.

Центральное место в договоре занимает процедура исполнения запросов, направляемых компетентным органом государства-участника соответствующему органу другого государства. Установлено, что "при исполнении запроса применяется законодательство запрашиваемой Стороны, однако по просьбе запрашивающей Стороны может быть применено ее законодательство, если это не противоречит основным принципам законодательства или международным обязательствам запрашиваемой Стороны". Таким образом, при исполнении российскими правоохранительными органами запроса таджикских или белорусских спецслужб допустимо применение законов этих государств.

Как следует из Договора, "каждая Сторона обеспечивает конфиденциальность информации и документов, полученных от другой Стороны, если они носят закрытый характер или передающая Сторона считает нежелательным их разглашение. Степень закрытости такой информации и документов определяется передающей Стороной". Однако "закрытые" документы могут касаться прав и свобод человека и, по российскому законодательству (например, в соответствии с Федеральным законом "Об оперативно-розыскной деятельности"), должны быть предоставлены заинтересованным лицам по их просьбе.

То, что антитеррористическая риторика используется прежде всего как пропагандистское прикрытие замораживания политического климата и развязывания рук полиции, видно из статьи 11 договора. Хотя он посвящен, судя по его названию, борьбе с терроризмом, к вопросам, представляющим интерес для компетентных органов сторон, отнесена информация не только о "террористах", но и об "отдельных лицах, представляющих угрозу безопасности государств". Таким образом, антитеррористический договор ставит целью отлов, наряду с террористами, диссидентов.

Тогда же ратифицированы Соглашение между государствами — членами ШОС о Региональной антитеррористической структуре и Протокол об утверждении Положения о порядке организации и проведения совместных антитеррористических мероприятий на территориях государств-участников СНГ.

Наложение этих договоров создало идеальные условия для бесконтрольных трансграничных операций спецслужб, получивших право задерживать и даже уничтожать за пределами собственных территорий своих политических противников, заклейменных как "террористы".

Среди задач Региональной антитеррористической структуры ШОС — сбор и анализ информации, создание банка данных "террористов и сепаратистов", разработка стратегических планов, проведение оперативно-розыскных "и иных мероприятий по борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом", осуществление международного розыска лиц, которые "предположительно совершили деяния", преследуемые по Шанхайской конвенции, ликвидация каналов финансирования терроризма и сепаратизма.

Офицеры и агенты спецслужб таких демократических государств как Узбекистан, действуя  в рамках межгосударственных структур СНГ и ШОС, наделяются дипломатической неприкосновенностью, распространяемой на их имущество и занимаемые ими помещения. Дипломатический иммунитет полиции и спецслужб фактически освобождает их от любого внешнего контроля. Зная обычаи большинства входящих в ШОС государств, можно не сомневаться, что такого рода дипломаты могут заниматься похищением людей, задержаниями, налетами и несанкционированными обысками, а то и внесудебными казнями на территориях дружественных сторон.

29 января 2007 года