Стимулом для этой поездки стали тревожные сообщения о постоянных захватах или даже расстрелах на месте мирных жителей. Одновременно поступала информация о частых взрывах в населенных пунктах и убийствах милиционеров и чиновников более или менее высокого ранга. Как эти явления связаны между собой? Кто терроризирует местнвх жителей? Кто убивает должностных лиц? На эти вопросы не давали ясного ответа доклады "Мемориала" и местных правозащитных организаций, посвященные этим событиям.

С этими вопросами я обратилась к президенту Республики Ингушетия Мураду Зязикову, прокурору РИ, министру внутренних дел РИ, и к десяткам рядовых граждан Ингушетии. Все они утверждали, что захваты производят не местные, а федеральные силовые структуры. Президент Зязиков объяснил, что эти структуры ему не подчиняются и что они вывозят захваченных за пределы Ингушетии, во Владикавказ. Поэтому он ничего не знает о дальнейшей судьбе захваченных людей. Г-н Зязиков предоставил мне копию документа для служебного пользования — письма министра внутренних дел РФ Рашида Нургалиева Президенту РФ В.В.Путину, датированному 27 августа 2007 г., в котором министр, ссылаясь на обращения к нему из Ингушетии, пишет, что считает нецелесообразным передавать людей из Ингушетии в руки сотрудников МВД в Северной Осетии, ввиду того, что из-за давней вражды между ингушами и осетинами попавшие к ним в руки ингуши подвергаются жестокому обращению. В письме сообщается, что из доставленных в Осетию 186 человек впоследствии были обвинены в причастности к террористическим актам 21 человек. Что произошло с остальными 165 — не сообщается.

Таким образом, захваты объясняются подозрениями в принадлежности к террористам или в пособничестве им. Но очевиден переизбыток подозрительности (186 и 21). Но и по отношению к тем, кого обвиняют в терроризме, действия федеральных структур невозможно признать законными: при захватах не предъявляется ордер на арест, родственники не имеют сведений о судьбе захваченных — ни о следствии, ни о суде, ни о приговоре. Иногда находят впоследствии трупы захваченных людей, и лишь изредка некоторые из них возвращаются — избитые и искалеченные пытками. Но большинство исчезает бесследно. Родственники и близкие захваченных и другие свидетели захватов описывали, как это происходит. Вооруженные люди в камуфляже и в масках приезжают на БТР-ах и бронированных автомобилях, не предъявляют никаких документов и никак не представляются. Объекты захвата — это молодые мужчины, от 15 и до 40-45 лет. По косвенным признакам свидетели опознают захватчиков как представителей федеральной власти — так, они говорят по-русски без какого-либо акцента. Рассказывают и о нередких расстрелах прямо на месте, бывает, что и в присутствии многих свидетелей. При этом, не стесняя свидетелей, убийцы кладут рядом с убитым гранату или автомат и фотографируют в таком виде убитого. Возможно, за поимку террориста полагается какая-то нарграда и ее получают таким "простым" способом.

Мне удалось получить прямое подтверждение того, что захваты производятся федеральными структурами. Вечером 17 сентября мне сообщили местные жители по телефону адрес, по которому проводится такая операция, и я вместе с членом Московской Хельсинкской группы В.В.Борщевым, который ездил вместе со мной в Ингушетию, отправилась по указанному адресу. Все было именно так, как нам описывали многочисленные свидетели. Весь переулок был запружен УАЗиками, "Газелями" и думя БТР-ами. Около полусотни мужчин в масках, в камуфляже с автоматами наперевес сновали по переулку. Те, с кем мы общались, судя по говору, были русскими. Их старший представился как полковник ВС РФ Виталий Михайлович Ивашов. На просьбу присутствовать на проводимой им операции и разъяснить ее смысл мы получили отказ. На мой довод, что я обсуждала эту проблему с президентом Зязиковым, полковник Ивашов ответил: "Мой президент — Дмитрий Анатольевич Медведев, я не ингуш". Министр внутренних дел Муса Медов подтвердил в телефонном разговоре со мной, что эту спецоперацию проводили сотрудники ФСБ с приданным им мобильным отрядом.

Ко мне обратились родственники захваченных и пропавших без вести граждан Ингушетии с просьбой узнать о их судьбе. Эти заявления были выкрадены из моей сумки, которую я сдала в багаж в аэропорту, возвращаясь в Москву. По моей просьбе 31 заявление были написаны снова и переданы мне с просьбой отдать их уполномоченному по правам человека РФ г-ну В.П.Лукину в надежде, что он сможет ознакомить с ними президента Медведева.

Государственный террор, практикуемый в Ингушетии, вызывает естественные протесты. В республике создан оргкомитет по проведению митингов протеста против захватов и гибели людей. Но митинги эти разгоняют с применением силы: выстрелы в воздух, а то и в митингующих, избиения дубинками, задержания. Поскольку власти действуют неправовыми методами, и при этом подавляют цивилизованные формы протеста, неизбежна партизанская война со стороны населения. Продолжение захватов и преследование участников открытых протестных акций не улучшит, а усугубит нестабильность в Ингушетии.

24 сентября 2008 года