Предлагаемая статья являет собой попытку осветить ряд аспектов возникновения и развития чеченского конфликта. В этом направлении исключительно важно, на наш взгляд, выделить основные факторы, обусловившие процесс формирования общественных взглядов, установок и политических перемен в жизни Чеченской Республики.

Исторический. На развитие политического, а тем более национального сознания чеченского народа огромное влияние оказал рост интереса к собственной истории. Историческая память и знания пробуждают и питают национально-этническое самосознание народа, формируют его представления о живой связи времен и поколений, делают актуальным исторический опыт и знания. Воспоминания о трагическом и героическом прошлом вызывают чувства национальной гордости, веры в социальное будущее своего народа. Так, например, в ходе социологического опроса, проведенного в мае 1993 г. Чеченским НИИ гуманитарных наук среди студентов-чеченцев, на открытый вопрос анкеты: "Какие исторические события оказали наибольшее влияние на развитие чеченского народа?", 14% опрошенных ответили: "Кавказская война", 43,8% - "депортация 1944 года", 39,3% - "августовско-сентябрьские события 1991 г." (1). Кавказская война, восстания и абречество в дооктябрьский период, восстания в советское время (1921-1925 гг. и 1928 г.), политические репрессии 20-30-х годов, национальная трагедия - депортация 1944 года, социально-политические ограничения и духовно-идеологический гнет, испытанные в определенной мере после восстановления Чечено-Ингушской АССР в 1957 г., как бы спрессовали в общественном сознании воедино разные эпохи, символизирующие стремление народа к исторической самостоятельности. Интерес к историческому прошлому обуславливался не только феноменом этнической памяти, но и, прежде всего, переживаемым кризисом социальной и политической системы общества. При этом историческая память как ничто другое генерирует национально-этническое самосознание, опосредованно проецируясь на современность. В исторической памяти социальные группы и общественные движения находят "обоснование и поддержку" национальным требованиям и чаяниям.

Идеологический. Советские институты власти характеризовали массовое сознание чеченского народа как менее "социалистическое" по сравнению с массовым сознанием других народов бывшего СССР. Всевозможными препятствиями ограничивалась его социальная мобильность, интеграция в общую государственно-политическую жизнь. Агитационно-пропагандистская работа почти всецело сосредотачивалась на критике пережитков прошлого, то есть традиций и обычаев. Со времени депортации чеченского и ингушского народов в 1994 году в республике до 1978 года не функционировали мечети.

В середине 80-х гг. процессы социального реформирования и перераспределения ресурсов ужесточили в стране конкуренцию в сфере теневой и криминальной экономики. При этом складывающиеся финансово-экономические группы испытывали потребность в прикрытии технологии собственного возвышения различными мифами, в том числе поиском и выявлением врагов общества. В центральной прессе разворачивается кампания по воссозданию негативного образа чеченского народа, реанимации забытых отрицательных стереотипов и пополнению их новыми - "чеченец - мафиози/террорист''. Наиболее эмоционально-протестную реакцию вызывала у людей отношение официальной пропаганды к особо переживаемым событиям в жизни народа.

Все эти акции при одновременном забвении, игнорировании национально-исторического, социально-духовной устремленности чеченского народа затрагивали его национальное самолюбие и рождали готовность к социальным действиям под национальными лозунгами.

Политический. Чечено-Ингушетия накануне рассматриваемого периода формально представляла собой национально-государственное образование в составе РСФСР. В реальности же она являлась административно-политической единицей. В условиях чрезмерной централизации в политической и экономической областях значительный объем власти принадлежал союзной и федеральной российской бюрократии. Республиканская власть обладала весьма малыми ресурсами маневрирования, проявления экономической и социальной инициативы, учета национально-культурного своеобразия. Положение усугублялось негласной политикой особого режима в отношение ЧИАССР. Здесь были очень сильны позиции русской партийно-советской бюрократии, которая еще с 20-х гг., опираясь на Центр, доминировала в республиканской политической жизни.

Грозный - столица Чечено-Ингушетии - фактически был экстерриториальным автономным городом. Его горожане сознавали себя жителями российского города и лишь затем республиканской столицы. Состояние "разделенности" столицы и основного народа поддерживалось ограничениями на прописку и трудоустройство чеченцев и ингушей в Грозном. Правда, реальные процессы вносили коррективы и к 1989 г. чеченцы и ингуши составляли уже соответственно 30,5 и 5,3% населения г.Грозного (2)

Социально-экономический. Материальный уровень жизни, социальное самочувствие народа всегда определялись не только участием его представителей в различных сферах трудовой деятельности, но и выпадающими на его долю тотального характера лишениями. Последние задавали программу жизни целым поколениям. Это - физическое выживание, сохранение социально-этнической целостности, традиционных форм общения и отношений. И, как следствие, неизбежно выстраивались заниженные векторы образовательного и культурного роста, значительная энергия растрачивалась людьми на элементарное обустраивание заново семейного уклада.

Неизмеримо огромной социальной катастрофой стала для чеченского народа депортация 1944 года. Государство подвергло разграблению его межпоколенческое хозяйственное наследие, материальное, культурное и историко-памятниковое достояние. (Отметим, что компенсация за материальный, моральный урон, демографические и этнокультурные потери чеченскому народу, как и другим депортированным народам, до сих пор не выплачена). Вместе с тем, с восстановлением в 1957 году автономии Чечено-Ингушетии начинается 30-летняя полоса жизни, которая войдет в историю как период социально-культурного возрождения народа. Зримые положительные изменения в физическом оздоровлении населения, демографическом воспроизводстве, развитии образования, науки, искусства, подготовке инженерно-технических и управленческих кадров несомненны. Но они не могли перекрыть все издержки объективно сложившегося отставания по сравнению с общероссийскими социальными показателями и показателями соседних республик. Последствия пережитой трагедии оказались настолько велики, что не смогли быть преодолены и по истечении трех десятилетий. Более того, в психологическом плане нарастала национальная обида, потребность в компенсации каким-либо образом горькой участи своих старших поколений. Такие настроения подпитывались и конкретными фактами социальной действительности. Так, в частности, Чечено-Ингушетия занимала последние и предпоследние места в Российской Федерации практически по всем социальным показателям. Высокой была смертность детей до одного года (35-29 промилле), заболеваемость туберкулезом. Врачей в республике приходилось на 10 тыс. населения 27, тогда как в Дагестане и Северной Осетии в 2 раза больше (3). Эти и другие неблагополучные данные характеризовали прежде всего уровень и качество жизни коренных национальностей, проживающих в основном в сельских населенных пунктах Чечено-Ингушетии. В них инфраструктура во много раз уступала той, что имелась в Грозном. Среди занятого населения республики высшее образование имели каждый 5-й русский, 10-й ингуш и 14-й чеченец (4). Серьезные социальные трудности были обусловлены и наличием высокого уровня безработицы. Естественный прирост населения в 5 раз опережал рост рабочих мест. Так, например, за период 1979-1988 гг. численность трудоспособного населения в городских поселениях Чечено-Ингушетии выросла на 3,8%, а в сельских - на 18%(5)Все это усиливало социальную напряженность в республике. В этот период свыше 2/3 населения имели доходы на уровне и ниже прожиточного минимума. В обществе начинает расти социальная неприязнь рядовых тружеников к чиновникам республиканских и территориальных органов управления, руководителям и специалистам предприятий, особенно в сельских районах. В республике повсеместно назревает конфликтная ситуация.

Культурно-языковой. К рассматриваемому периоду в Чечено- Ингушетии сложились различные системы этнокультурных ценностей, определенный опыт межнационального общения. В общественнобытовой сфере относительно свободно отправлялись народные и религиозные обряды, несмотря на имевшие место пропагандистские акции, а иногда и предпринимаемые республиканскими властями административные меры. Однако национально-культурная специфика практически не учитывалась в системе республиканского управления, в политико-правовой деятельности. Возросшие культурные запросы и инициативы по открытию музыкального театра, театра юного зрителя и оперного театра, киностудии оставались без соответствующего отклика со стороны республиканской и союзной власти. Так, например, многолетние обращения в Центр за разрешением учреждения детского журнала "Стела Iад" (Радуга) были удовлетворены только в 1986 г. Парадоксально, но за несколько десятилетий не был установлен памятник ни одному чеченскому и ингушскому выдающемуся деятелю прошлого и советского времени. Некоторым населенным пунктам не были возвращены прежние названия. В Грозном не было ни одного сквера, площади, носящих название, непосредственно связанное с историей чеченского и ингушского народов. Большинство улиц не только столицы, но и сел республики имели наименования, никак не связанные с историей и культурой чеченского и ингушского народов. Национальная политика, проводившаяся в стране в целом и в республике в частности, оказала глубоко противоречивое воздействие на языковую жизнь чеченского народа. С одной стороны, она нанесла немалый урон, с другой - в определенной мере способствовала развитию языка и литературы. Согласно данным Всесоюзной переписи 1989 года, свободно владели родным языком 98,1% чеченцев и 97% ингушей. Согласно результатам социологического опроса, проведенного в мае-июне 1991 г., на родном языке в чеченских семьях разговаривали 94% опрошенного населения. Но речь многих чеченцев - городских и сельских жителей - смешанная, насыщенная русскими словами без всякой на то языковой потребности. 52,4% опрошенных русских-горожан отметили, что у них на работе, независимо от национальности, разговаривают только на русском языке, 23,2% этой же категории опрошенных отметили: "на русском и чеченском/ ингушском языках" (6). Только 48,9% опрошенных чеченцев и 32% ингушей ответили, что на собраниях, сходах они говорят на родном языке (7). Производственные и общественные мероприятия на предприятиях и в учреждениях республики всегда проводились только на русском языке. Чеченский и ингушский языки функционировали только в семейной и общественно-бытовой сферах.

В школах г. Грозного и ряда этнически смешанных сельских районов до середины 80-х годов чеченский и ингушский языки не преподавались даже как предмет. В оправдание такой ситуации приводились крайне неубедительные доводы; ссылались при этом и на имевшие место высказывания некоторых родителей-чеченцев и ингушей против обучения детей на родном языке. Отсюда очевидна обоснованность утверждения А.Авторханова о том, что единственный язык, который нельзя изучать добровольно - это родной язык (8).

Потребность расширения социальных функций чеченского и ингушского языков порождала многочисленные дискуссии об их статусе. Согласно одному из социологических опросов, проведенному в 1991 г., за придание статуса государственных чеченскому и ингушскому языкам выступили 4/5 опрошенных чеченцев и ингушей и 1/5 часть русских (9). Статус государственного желала придать русскому языку 1/5 часть опрошенных чеченцев и ингушей и 2/3 русских. Выявившиеся противоположные точки зрения, несхожие позиции различных национальных групп в области языковой политики могли в перспективе вылиться в конфронтацию на национально-этнической основе. Скрытая напряженность в языковой сфере была снижена объявлением государственными наряду с чеченским и ингушским языками русского языка, ориентацией русскоязычного населения на изучение чеченского и ингушского языков, преподавание их как предмета с 1 класса.

Культурно-языковые проблемы Чечено-Ингушетии не находились в эпицентре общественного внимания, как, например, в Прибалтике и на Украине, их значимость в рассматриваемый период ощущала и озвучивала более всего научная и творческая интеллигенция республики.

Как же отражались обозначенные объективные факторы в массовом сознании различных национальных групп населения Чечено- Ингушетии? Так, в частности, в канун известных событий в Москве и Грозном в 1991 году население республики волновали следующие проблемы*(**):

 

	чеченцы		ингуши		русские		др. нац.-ти
	%	ранг	%	ранг	%	ранг	%	ранг
экономические	4,3	7	6,2	4	5,7	5	15,6	3
социальные	41,1	1	17,1	2	25,4	2	24,4	2
политические	10,3	3	7,5	3	3,4	7	-
межнациональные	20,9	2	62,3	1	41,3	1	36,6	1
культурные	5,8	6	1,4	6	4,9	6	9,2	4
правовые	7,6	5	0,7	7	11,4	3	6,7	5
экологические	9,9	4	4,6	5	8,0	4	15,6	3

*Допускалось несколько ответов ( от 1 до 3-х).

**Источник: Социологическое исследование "Интересы разнонациональных групп занятого населения" (Чечено-Ингушский НИИ гуманитарных наук. Май-июнь 1991 г.) // Архив автора.

Как свидетельствуют приведенные в таблице показатели, опрошенное население Чечено-Ингушетии в указанный момент больше всего волнуют вопросы межнациональные и социальные. Это подтверждают и экспертные оценки. Межнациональные проблемы, как наиболее волнующие население своей национальности, выделили творческие и управленческие кадры чеченской национальности (25%), ингушской (48,4%), русской (45,2%) и других вместе взятых национальностей (33,3%) (10). Русские и другие национальности (кроме чеченцев и ингушей) осознавали национальные проблемы и, соответственно, свои интересы через призму не межэтнического противостояния, а назревающего конфликта между Центром и чеченским народом, способного повлечь политико-правовую дестабилизацию, изменение сложившейся социальной иерархии и духовно-культурной атмосферы. Ингуши воспринимали национальные проблемы и интересы в свете задачи восстановления своей национальной автономии, возвращения под ее юрисдикцию части Пригородного района и правобережной части г. Владикавказа Северной Осетии. Все остальные потребности отодвигаются на задний план и играют подчиненную роль.

Интеллектуальная и массовая активность чеченцев началась с пробуждения интереса к вопросам собственной истории и идеологии (1988-1989 гг.), но затем основное внимание и устремления перемещаются в сферу социальную и политическую (1990-1991 гг.). Многие видели возможность улучшения благосостояния и национально- культурного возрождения в кадровом обновлении власти и достижении государственно-политической независимости республики. Массовое сознание из сферы общественной жизни вычленяет одну или несколько жизненно важных ключевых проблем. В качестве таковых выступают в тот или иной период, то одни, то другие, обретающие роль общенациональной значимости. В них, как правило, аккумулируется, фокусируется вся гамма социальных чаяний, потребностей. На интерпретацию накопившихся проблем и неотложных задач, артикуляцию интересов социальных групп и слоев притязали наряду с органами управления и зарождающиеся общественные формирования. Возникшие в этот период около 20 наиболее значимых общественных объединений можно условно сгруппировать в исторические, культурно- просветительские, общественно-политические. Каждые из них изначально, в соответствии с выдвигаемыми целями и задачами, сформировались и по своему составу - одни как чеченские, другие как ингушские. Наблюдается политизация и некоторых трудовых коллективов, и религиозных общин. Русские и представители других национальностей во избежание осложнений на межэтнической почве воздерживаются от создания своих политических объединений.

Отношение к общественным объединениям у населения складывалось неоднозначное. Так, в частности, уровень положительно оценивающих их создание среди чеченцев и ингушей был в 4-5 раза больше, чем среди русских (11). Вместе с тем, многие из этих объединений/движений и партий не соответствовали заявляемому ими статусу, не являлись политическими организациями в строгом смысле и, естественно, не имели своей постоянной социальной базы.

Основные действующие силы по своему социальному составу, интересам, пониманию суверенитета, политической перспективы республики условно можно разделить на следующие типы:

А) административно-бюрократические. Они олицетворяли официальную власть. Возглавляли их ключевые фигуры партийно-советской и хозяйственной номенклатуры. Актив состоял из чиновников, представителей государственной и государственно-теневой экономики. В экономической области ими преследовалась цель реформирования народного хозяйства прежде всего с учетом местных номенклатурных интересов. В политическом плане их устраивала автономия, но они были готовы на фоне тенденции децентрализации добиваться придания Чечено-Ингушетии статуса союзной республики. По партийной принадлежности все они являлись членами КПСС, но партия для многих из них не была ни сакральной, ни идейной ценностью. В обстановке перемещения власти из партийных органов в советы они бы особо не препятствовали упразднению КПСС. Своей социальной базой считали все многонациональное население, пользовались лишь пассивной поддержкой ядра занятого населения, квалифицированных рабочих, управленческих кадров, некоторых специалистов технического и гуманитарного профиля;

Б) либерально-демократические. Эти силы представляли аморфное образование и были очень слабо организованы. По социальному составу являлись смешанной группой, включающей наиболее подготовленную часть хозяйственной номенклатуры, служащих государственных и ведомственных учреждений, инженерно-технических и научных кадров, инициативных руководителей госсектора, в т.ч. и связанных с теневой экономикой деятельных предпринимателей. Костяк был органически связан с властью, но имел свои клановые интересы, находился в оппозиции к республиканскому руководству и стремился занять лидирующие позиции в экономической и политической жизни.

Ключевые действующие лица выступали за ускорение экономических реформ, акционирование предприятий и т.п. В отношении статуса республики многие из них высказывались конъюнктурно, ориентируясь на общественные настроения:

- за расширение самостоятельности автономии, за преобразование ее в союзную республику,

- за достижение в перспективе полной независимости республики.

В межгрупповом соперничестве и постановке общих задач эти общественные движения придерживались конституционно-правовых форм действия. При этом, однако, не решались институироваться в серьезную политическую силу, взять на себя ответственность за решение общенациональных задач. "Партийность" данного течения зиждилась на демократическом крыле членов КПСС, ряде участников различных общественных организаций, движений и беспартийных. Социальной базой служили полиэтнические группы населения, работающего на ведущих предприятиях и в НИИ, представители массовых профессий и определенная часть сельского населения;

В) национально-демократические. Ключевые фигуры и актив сформировались из числа творческих, научных, инженерно-технических работников, журналистов, учителей, юристов, бывших военных, предпринимателей, лиц с неудачным опытом служебной карьеры и участия в избирательных кампаниях. Все они испытывали на себе влияние общественных движений Прибалтики и Кавказа и центробежных процессов в СССР. И все входили в разные общественные объединения, составляя в совокупности внушительное массовое движение. С момента возникновения вступили в противоречие с властью и соперничающими друг с другом экономическими группами номенклатуры. В экономической сфере приоритетным признавалось утверждение многообразия форм собственности, но теоретически обоснованная программа отсутствовала. Многих больше занимали вопросы политической критики, обеспечения самостоятельности республики, создания федерации народов Кавказа.

Общественные организации и их лидеры жестко состязались за право возглавить пробудившуюся часть населения. В конце 1990-х - первой половине 1991 г. в общественном движении республики выкристаллизовывается радикальное направление. На этом пути все чаще предпочитали делать ставку не на политико-правовые формы, а на собственную волю, политико-силовые действия. Партийность характеризовалась неприятием социалистического опыта, коммунистической идеологии, сплоченностью членов общественно- политических организаций - Вайнахской демократической партии, партии "Исламский путь" и беспартийных. Социальной базой являлась "периферия" чеченского занятого населения частично столицы, городов республиканского подчинения и особенно сельских населенных пунктов, некоторые представители массовых профессий, отходники, выполнявшие десятилетиями сезонные работы, ведущие индивидуальные крестьянские и фермерские хозяйства, руководители кооперативов, мелких предприятий, определенная часть маргинального слоя.

Каждое политическое направление, оставаясь светским по задачам и характеру действий, добивалось расположения духовенства, стремилось привлечь в союзники религиозных авторитетов, а иногда и использовало ритуально-обрядовую сторону религии. Сами же религиозные общины не претендовали на самостоятельную политическую роль, но все уверенней перемещались в эпицентр общественной жизни, в то время как гуманитарная интеллигенция теряли свой вес и общественные позиции. Миссия научной и творческой интеллигенции оказалась выполненной после развенчания лженаучной исторической концепции о добровольном вхождении чеченского народа в состав России, прояснения взглядов на ряд значительных исторических событий и мобилизации этнической памяти. С осени 1989 г. начинает падать и без того уже хрупкое воздействие научной и творческой интеллигенции на общественное мнение чеченского народа, а с 1991 г. она (научная и творческая интеллигенция) перестает быть опорой нарождающегося режима, связующим звеном власти и народа. Хотя отдельные преподаватели высшей школы, сотрудники НИИ, творческие работники продолжали участвовать в подготовке общественными организациями массовых мероприятий, разработке, например, государственной символики и ряда программных документов.

На общественно-политическую сцену активно выходят "разночинцы", которые и задают тон массовым настроениям. С одной стороны их отличала одержимость идеей, решимость, с другой - недостаток социальных знаний, политического и жизненного опыта, отсутствие обостренного чувства ответственности за национально-этническую безопасность, возможные социальные последствия при том или ином выборе пути.

25 ноября 1990 г. съезд чеченского народа провозглашает Чеченскую Республику и принимает Декларацию о суверенитете; годом раньше съезд ингушского народа заявляет об образовании Ингушской Республики. Общественно-политические силы ингушского и чеченского народов намечают и реализуют упразднение существующей республики и создание двух самостоятельных республик.

27 ноября 1990 г. в атмосфере общественного резонанса, вызванного съездом чеченского народа, состоялось заседание Верховного Совета ЧИАССР. На нем принимается "Декларация о государственном суверенитете Чечено-Ингушской Республики". В ней, по сравнению с решениями съездов чеченского и ингушского народов, провозглашается суверенитет существующей единой республики, источником и носителем власти объявляется весь многонациональный народ. Однако данное событие вызвало противоречивые отклики у граждан и недоумение у Центра.

Отношение к Декларации о государственном суверенитете Чечено-Ингушетии (в % к числу опрошенных) *

 

	положительно	безразлично	отрицательно	затруднились ответить
чеченцы	80,3	4,3	4,5	12,9
ингуши	66,5	4,8	18,9	10,6
русские	37,4	11,2	30,6	20,8
др. нац.-ти	57,6	7,1	17,6	17,6

*Источник: Социологическое исследование "Интересы разнонациональных групп занятого населения".

Как видно из приведенных в таблице показателей, положительно оценили Декларацию о государственном суверенитете Чечено-Ингушетии наибольшее число опрошенных чеченцев и ингушей (соответственно 80,3 и 66,5%), тогда как у русских этот показатель составил лишь 37,4%. Негативное отношение к этому документу преобладает среди русских респондентов (30,6%), что следует рассматривать как реакцию на отсутствие в ней четкой формулировки о предполагаемом статусе Чечено-Ингушетии: "в составе России" или "вне России". Достаточно высокой оказалась доля выразивших отрицательное отношение к Декларации и среди ингушей - 18,1%. Не исключено, что здесь сказалось мнение о том, что выход Ингушетии наряду с Чечней из-под юрисдикции России затруднит решение территориальной проблемы возвращения ингушскому народу Пригородного района, переданного Северной Осетии после депортации ингушей и чеченцев в 1944 году.

Прослеживается зависимость отношения к декларации внутри каждой национальной группы от рода занятий опрашиваемого населения. Удельный вес позитивно воспринявших ее инженерно-технических работников, гуманитарной интеллигенции чеченской национальности заметно выше рабочих. В то время как русские рабочие, наоборот, проявили большую лояльность по сравнению с интеллигенцией. Сказались на позиции опрашиваемых и такие признаки как пол, образование, возраст.

Отношение к Декларации о государственном суверенитете ЧИР (в % к числу опрошенных)*

 

положительное					отрицательное
Образование	чеч.	инг.	рус.	др.	чеч.	инг.	рус.	др.
Непол. начал.	84,9	69,6	52,0	66,7	-	13,0	16,0	16,7
Среднее	78,5	68,0	39,1	58,2	5,0	20,4	31,2	18,2
Высшее	82,4	65,0	30,4	54,2	5,4	13,3	34,8	16,7
Возраст
20-29	75,4	75,0	15,8	58,3	5,1	8,3	36,8	16,7
30-49	83,1	59,4	39,5	59,3	4,4	25,7	32,4	16,7
50 лет и ст.	82,6	70,8	45,5	52,6	2,9	12,5	22,7	21,1
Пол
мужчины	85,4	66,3	44,4	67,3	4,0	20,0	26,9	16,3
женщины	6,3	67,4	43,1	44,4	4,7	15,2	34,2	19,4

*Источник: Социологическое исследование "Интересы разнонациональных групп занятого населения".

Вместе с тем ответы на другой вопрос говорят о том, что население не имело полного представления об идее суверенитета и в своей массе было ориентировано на сохранение политической целостности СССР. Хотя к моменту социологического опроса уже наблюдалось определенное размежевание людей на тех, кто понимал суверенитет как расширение самостоятельности в рамках РСФСР и СССР, изменения статуса республики, т.е. превращения ее в союзную, и тех, кто видел исторический смысл переживаемой ситуации в создании политически независимого чеченского государства.

Хотели бы видеть Чечено-Ингушетию (в % к числу опрошенных):

 

	чеченцы	ингуши	русские	др. нац.-ти
в составе РСФСР и СССР	59,5	77,2	82,8	80,7
только в составе СССР	10,8	4,9	13,2	7,2
совершенно независимой, не в составе РСФСР и СССР	23,7	10,9	1,4	9,6
другое	6,0	7,1	2,5	2,4

*Источник: Социологическое исследование "Интересы
разнонациональных групп занятого населения".

Отношение к участию Чечено-Ингушской Республики в
подписании Федеративного Договора (в % к числу опрошенных)*:

 

	одобрительно	неодобрительно	затр. ответить
чеченцы	51,3	10,5	38,2
ингуши	56,1	4,8	39,0
русские	52,7	4,8	42,5
др. нац.-ти	56,0	4,8	39,3

*Источник: Социологическое исследование "Интересы
разнонациональных групп занятого населения".

Высказались за подписание Федеративного Договора в каждой национальной группе более половины опрошенных (от 51,3 до 56,1%), затруднялись ответить (от 38,2 до 42,5%). Но за примерно одинаковыми
показателями кроются разные ориентации и мотивы. Из тех, кто отнесся неодобрительно к участию Чеченской Республики в подписании Федеративного договора, четверть опрошенных чеченцев высказалась за статус союзной республики, а половина - за статус независимой республики. 2/3 русских, наоборот, высказались за суверенитет республики в составе России и СССР.

Зависимость между отношением респондентов к Федеративному Договору и предполагаемым статусом ЧИР(в % к числу опрошенных)*:
Предполагаемый статус республики

 

	положит.	безразл.	отриц.	затр. отв.
чеченцы	80,3	4,3	4,5	12,9
ингуши	66,5	4,8	18,9	10,6
русские	37,4	11,2	30,6	20,8
др. нац.-ти	57,6	7,1	17,6	17,6

*Источник: Социологическое исследование "Интересы разнонациональных групп занятого населения".

Между тем высокий уровень социальной напряженности накапливал протестную энергию масс, приближал кризис власти. В 1990 г. под давлением массовых митингов сменили почти всех руководителей сельских районов республики. В этот период люди еще надеялись на улучшение обстановки посредством выдвижения на руководящие должности порядочных и компетентных лиц. Вопрос о смене республиканского руководства не поднимается, не высказываются и сомнения в жизнеспособности советской системы. Вторым серьезным признаком-предупреждением о потере доверия уже к руководству ЧИР следует назвать итоги всесоюзного референдума 17 марта 1991 г. ЧИР показала самый низкий процент участия в нем граждан по сравнению с Северо-Кавказским и другими российскими регионами - 58,8%, из них за сохранение СССР высказалось 75,9% (12). Причиной слабого участия населения в референдуме явилось падение авторитета республиканских и местных органов власти, усиление влияния оппозиционных общественных объединений.

В июне 1991 г. вновь созывается съезд чеченского народа, рассматриваемый его организаторами как очередной этап работы предыдущего съезда. В дискуссиях по выработке дальнейшего политического курса верх одерживают радикально настроенные. Большинством голосов принимается решение о незаконности Верховного совета и Правительства ЧИР, не исключающее применение силовых методов в борьбе за власть. По существу это означало окончательный раскол национально-демократического движения и политическое оформление национально-радикального направления. Субъектом этого направления выступает Исполнительный комитет Общенационального Конгресса Чеченского Народа (ИК ОКЧН, председатель - Д.М.Дудаев) со своими филиалами на местах. Данная структура представляла наиболее внутренне сплоченную и динамичную силу, способную проявить себя при стечении соответствующих обстоятельств. Следует особо подчеркнуть, что политическая драма в жизни чеченского народа надвигалась не только потому, что национал-радикалы на своем пути решили стать подлинными радикалами. Вопрос заключался и в том, что определенная часть чеченского народа оказалась очень восприимчивой к пламенным призывам. За три года участия в многотысячных митингах и уличных шествиях люди наэлектризовались, зарядились разрушительной энергией, вошли в состояние политико-психологического аффекта, предрасположенности к социальному возгоранию.

Августовско-сентябрьские события 1991 г. в Грозном, повлекшие смену партийно-советской власти и установление режима национал- радикалов, представляли собой конфликт, который протекал, во-первых, как внутричеченский социально-политический, олицетворяющий противоборство партийно-советской, хозяйственной номенклатуры и нарождающейся элиты. Во-вторых, он являлся национально- политическим, то есть чеченско-российским.

Конфликт не исчерпывался только указанными главными, существенными гранями. Его можно характеризовать и как демографический конфликт, в котором произошло столкновение интересов средне-молодого и средне-старшего возрастных категорий. Одновременно по мере эскалации он предстает и как конфликт ценностей. Прослеживается противоречие несовпадающих установок, взглядов, стилей жизни светски более и менее продвинутых групп чеченского населения, проявлений современного и патриархального образов поведения, общенародного и реанимирующего тайпового мышления, общегражданского и этноцентристского сознания. И, наконец, на конфликт наслаивается противоречие светского и религиозного видения государственно-правового устройства, исламско-национально- традиционной и исламско-арабской моделей общественной жизни, тарикатского и ваххабитского направлений в религиозной сфере. В контексте внешнего аспекта определенное значение играло и различие типов чеченско-кавказской и русскороссийской этнокультурных систем, а также религиозных конфессий.

Произошедшие политические перемены в Чечне не принесли социальное успокоение. Национал-радикализм новой власти перерождается в популистский радикализм. Все усилия административного и хозяйственного чиновничества направляются не на ликвидацию сложившегося социального отставания народа, а на собственное обогащение за счет этого же народа. Время показало, что в момент зарождения и развития общественного движения за национально- политическую самостоятельность совпадают интересы всех слоев и социальных групп с интересами общенациональными. Однако после прихода к власти правящие силы начинают выражать интересы формирующегося экономического "класса" и мафиозно-преступных группировок. Вопросы же национально-экономического возрождения, повышения уровня благосостояния, социальной защиты населения, развития образования, науки, искусства, здравоохранения предаются забвению, игнорируются ради удовлетворения по существу преступными путями непомерно разросшихся эгоистических потребностей узкого социального слоя, пришедшего к власти в республике.

Но люди болезненно переживают не столько неизбежные трудности становления политической и экономической самостоятельности республики, сколько допущенный произвол, вседозволенность, попрание этико-правовых норм, безнаказанность за совершаемые преступления, разграбление всего, что создано трудом многих поколений. Согласно социологическим опросам, материально стали жить хуже по сравнению с предыдущими годами около половины чеченцев - сельских и городских жителей, свыше 90% русских - городских жителей. При этом 37% опрошенных чеченцев, 50% ингушей и 48% русских отметили, что среди их родных, близких и знакомых есть пострадавшие от преступников в минувшем 1993 году (13).

Социальные тяготы были обусловлены во многом экономической блокадой РФ и неумением, незаинтересованностью чеченских структур власти в рациональном использовании местного промышленно- экономического потенциала. В известной степени это породило у разных национальных групп различное отношение к политической перспективе ЧР.

Отношение к заключению договора ЧР с РФ (в % к числу опрошенных, июль 1992 г.)*: 

 

Национальности	чеченцы	ингуши	русские	др. нац.-ти
Присоединиться к коллективному Федеративному договору	8,6	28,3	39,6	37,5
Двухсторонний федеративный договор	36,2	50,0	46,4	42,8
Конфедеративный договор	19,4	13,3	9,7	7,5
Договор независимых государств	35,6	8,3	4,1	10,0

*Источник: Социологическое исследование "Политическая и социальная ситуация в ЧР" (Чеченский НИИ гуманитарных наук. Июль 1992. Опрос жителей г. Грозного. Объем выборки - 500 чел.) // Архив автора.

За установление межгосударственных отношений с РФ высказались почти 55% опрошенных чеченцев, что на много превысило показатель мая-июня 1991 г. На ответы представителей других национальностей существенное влияние оказали сложившаяся социально-политическая, криминальная обстановка и наметившаяся тенденция вытеснения в духовном и социальном пространстве представителей нечеченских национальностей. Идея суверенитета находит довольно прочную поддержку среди чеченского населения. Причем, как показал опрос, она является для него самостоятельной, исторически выстраданной ценностью, воспринимаемой в конечном счете независимо от типа режима и конкретного лидера. Это подтверждает рост сторонников политической независимости и одновременно недовольных экономическим положением и социальной политикой нового руководства республики.

Привлекательность идеи суверенитета объясняется, во-первых, отсутствием гарантий от повторения новых трагедий, во-вторых, неверием в возможность в рамках России сохранить своеобразие образа жизни, культурных ценностей, соблюдения принципов и норм равноправного сосуществования разных народов.

Между тем, несмотря на политические изменения и выбор линии на утверждение независимости ЧР, растет напряжение в отношениях власти и населения. Но процессы в общественной жизни определяются в первую очередь межгрупповыми противоречиями, открытым конфликтом прежней и новой элиты. Он был доминирующим в 1991-1994 гг. Московские финансово-промышленные кланы и политические группы стремились использовать эту ситуацию в своих интересах, выходили на соответствующие силы и конкретных лиц. В свою очередь, и в Чечне пытались извлечь выгоду из внутриполитических Противоречий в федеральных кругах, противостояния администрации Президента РФ и Верховного Совета РФ.

В 1993 г. политический кризис чеченской власти разрешается применением вооруженной силы и тем самым ликвидируются условия проявления оппозиционности в демократических формах. Политические оппоненты ичкерийского руководства вооружаются и как бы сливаются с воинствующей российской стороной. С декабря 1994 г. внешнее, чеченско-российское противостояние выдвигается на передний план и перерастает в российско-чеченскую войну 1994-1996 гг. Эта война не только привела к многочисленным жертвам с обеих сторон, но и практически полностью разрушила социально-экономическую инфраструктуру, гражданско-правовые институты Чеченской Республики. Реальная власть оказалась после завершения войны у командиров отрядов Сопротивления. Военно-силовой расклад был таков, что не давал преимущества ни одной стороне, тем более чиновничье-политической структуре. Военная демократия обеспечила на первых порах некоторую демократичность общественной жизни. Участники войны выступают за проведение выборов и выдвижение из своей среды кандидатов в Президенты ЧРИ.

Выборы 27 января 1997 г. отразили внутричеченские противоречия интересов, взглядов и позиций в послевоенной обстановке. Выборы проходили на альтернативной основе, кандидатами в Президенты было зарегистрировано 15 человек. Политически знаковыми фигурами среди них были З.Яндарбиев и А.Масхадов. Первый олицетворял предвоенный ичкерийский режим, второй - возможность новой социально- политической жизни. Ш.Басаев воспринимался как идеологически нейтральное, героико-патриотическое лицо. Итоги выборов оказались следующими: З.Яндарбиев получил - 10,1% голосов избирателей, Ш.Басаева - 23,5%, А.Масхадова - 59,3% (14) . Анализ показывает, что электорат каждого кандидата не был строго локализован в горных или плоскостных районах, а был дисперсно рассредоточен по всем населенным пунктам республики. Так, показатели голосования за З.Яндарбиева в горных и плоскостных районах и в г. Грозном не сильно отличались от общереспубликанского показателя. Ш.Басаев, выходец из горного Веденского района, получил в горных избирательных округах почти в 2 раза больше голосов, а А.Масхадов - на 13% голосов меньше по сравнению с общереспубликанскими итоговыми показателями.

Любопытно, что при предположении о проигрыше А.Масхадова в первом туре, 13,6% респондентов не знали как они проголосуют во втором туре, а 27,7% - не собирались идти на голосование во втором туре (15). Кандидатура А.Масхадова рассматривалась многими избирателями как компромиссная, способная в тот период консолидировать чеченское общество. Высокая активность избирателей на выборах свидетельствовала об их стремлении повлиять на послевоенное обустройство общественно-политической жизни, настроенности на мирное урегулирование чеченско-российских отношений. Однако угроза возобновления войны не была устранена, конфликт развивался в тлеющем режиме. Российская сторона продолжала демонстрировать непоследовательность в своих действиях. С одной стороны, подписала 12 мая 1997 г. Договор о мире, пакет экономических соглашений, с другой - игнорировала необходимость их выполнения, предпочитала тратить средства не на экономические, а военно-административные проекты. Эти проекты предусматривали изоляцию ЧРИ, что опосредованно стимулировало напряженность, криминальный беспредел и всевозможные провокации в приграничных зонах. Вторая военная чеченская компания, называемая антитеррористической операцией, ведет к дальнейшим разрушениям, многочисленным жертвам, накоплению горечи и ненависти в чеченском обществе. Между тем, решение чеченской проблемы лежит только в политической плоскости. При этом за исходную посылку конструктивного диалога российской и чеченской сторонам следовало бы принять не отвлеченные идеологизированные понятия "целостность" и "независимость", а конкретную реальность. Эта реальность заслуживает внимательного и всестороннего изучения для выстраивания "ассиметричной", "индивидуальной" модели чеченско-российских отношений, определения соответствующего государственного статуса ЧРИ. В связи с этим представляют интерес суждения В.Тишкова, предполагающие в качестве одного из вариантов урегулирования российско-чеченских отношений учет опыта определения статуса Каталонии в Испании, Северной Ирландии в Великобритании (16). Бесспорно, что здесь возможны самые различные вариации, но окончательный проект может сложиться только в переговорном процессе. А это требует перевода военного конфликта в мирное русло.

ПРИМЕЧАНИЯ:

(1) Социологическое исследование "Выдающиеся люди Чечни всех времен" (Чеченский НИИ гуманитарных наук. Май 1993. Объем выборки - 150 чел.).

(2) Материалы Всесоюзной переписи 1989 г. Грозный: Госкомстат ЧИАССР. 1991.

(3) Статистический сборник "Социальное развитие районов республик". Грозный: Госкомстат ЧИАССР. 1990. С. 17.

(4) Материалы Всесоюзной переписи 1989 г. Грозный: Госкомстат ЧИАССР. 1991.

(5) См.: Статистический справочник "Социально-демографическая характеристика наций и народов РСФСР". М. 1991.

(6) Социологическое исследование "Русские в республиках" (ВЦИОМ. Июль 1991. Опрошены русские в гг. Грозном и в Гудермесе. Объем выборки - 397 чел.).

(7) Социологическое исследование "Интересы национальных групп занятого населения" (Чечено-Ингушский НИИ гуманитарных наук. Май- июнь 1991. Объем выборки - 1575 чел.).

(8) См: Авторханов А. Империя Кремля. Минск. 1991.

(9) Социологическое исследование "Интересы национальных групп занятого населения".

(10) Социологический опрос научно-творческих и управленческих кадров "Интересы разнонациональных групп занятого населения" (Объем выборки - 300 чел. В том числе чеченцы - 100 чел., ингуши - 100 чел., русские - 100 чел., представители других национальностей - 50 чел.).

(11) Социологическое исследование "Интересы национальных групп занятого населения".

(12) Газ. "Правда". 1991. 26 марта (? 75).

(13) Социологическое исследование "Состояние межнациональных отношений" (ИСПИ РАН. Август 1994. Объем выборки - 200 чел.).

(14) Данные Центральной избирательной комиссии ЧРИ.

(15) Экспресс-опрос "Выборы Президента и Парламента ЧРИ: 27 января 1997 г." (Неправительственный Центр социально-стратегических исследований. Объем выборки - 180 чел.).

(16) См.: Тишков В. Как примирить Россию с Чечней // Московские новости. 1999. 28 сентября - 4 октября (? 37).

Бюллетень Центра социальных и гуманитарных исследований Владикавказского институтуа управления и Владикавказского центра этнополитических исследований Института этнологии и антропологии РАН. Ежеквартальное издание. 2000. ? 1 (5). С. 78-97.