Среди реалий общественной жизни республики последних лет нередко можно услышать суждения о необходимости и благотворности возврата к традиционализму, к традиционным этническим ценностям и национальной культуре. Такие суждения, впрочем, характерны не только для одной лишь Осетии. Стремление к большей мере национального самоопределения и суверенизации, лежащее в основе таких суждений, наблюдается практически во всех бывших автономиях Советского Союза. Всплеск "традиционализма" проявляется, в частности, в большей приверженности мононациональным бракам, возрождении механизмов общественной саморегуляции, повышении роли и значимости в общественных отношениях традиционных форм поведения соответственно с половозрастными и статусными различиями, возвращении на уровне этнического самосознания к национальным культурным ценностям, которые в течение долгих десятилетий тоталитаризма и насильственного внедрения в практику национальной политики КПСС вытеснялись из повседневной жизни этносов.

Восприятие этносами себя как самодостаточной этнической единицы выражается не только во внешних сферах жизнедеятельности, но оказывает значительное влияние и на национальное самосознание. На смену идеологеме "советский человек" пришла новая, определяемая этнической принадлежностью. В условиях социальной неопределенности признак этничности оказался наиболее актуальным и для групповой консолидации, и, в то же время, обеспечивающим индивиду устойчивое положение в системе общественных взаимоотношений. На основе позитивной этнической идентичности формируется ощущение групповой стабильности и безопасности в условиях нестабильной социальной си туации. По мнению Г.У.Солдатовой, этническая идентичность - это разделяемые в той или иной мере членами одного этноса групповые представления, которые складываются в процессе взаимодействия данной этнической группы с другими (1). Значительная часть этих представлений является результатом осознания общей истории, культуры, традиций, территории, государственности. Принятие определенных групповых представлений, готовность к сходному образу мыслей, выстраиваемая система отношений и действий в различных этноконтактных ситуациях - все это является центральными моментами в формировании этнической идентичности.

Этническая идентичность характеризуется определенной динамичностью, трансформируясь под воздействием различных социально психологических факторов. Существенное увеличение этнического компонента в структуре идентичности, ориентированность личности на собственную этническую принадлежность может привести к гиперболизации этничности. Однако трансформация этнической идентичности может иметь результатом и ее размывание, этническую индифферентность. Крайние формы изменения позитивной этнической идентичности различной направленности одинаково опасны для всей системы межнациональных отношений, определяя выбор различными этническими группами неадекватной поведенческой стратегии в межэтническом взаимодействии.

В предлагаемой работе предпринята попытка проанализировать некоторые тенденции в формировании поведенческих стратегий основ ных этнических групп, населяющих Республику Северная Осетия-Алания. Опрос был проведен в апреле 2000 г. в рамках проекта "Поведенческие стратегии в межэтническом взаимодействии народов Северного Кавказа".

Полиэтничность - одна из основных социальнодемографических характеристик Республики Северная Осетия-Алания: здесь проживают представители более 80 национальностей, при этом осетины составляют 58,3% от общей численности населения, русские - 25,4%, остальные 16,3% - это люди других национальностей: армяне, грузины, украинцы, чеченцы, кабардинцы, представители народностей Дагестана, татары, евреи, греки и др.(2) Стремление к традиционализму как необходимому условию сохранения национальной культуры титульного этноса, безусловно, не может не оказывать влияния на поведенческие установки не только самих его представителей, но, в качестве ответной реакции, и людей других национальностей, населяющих республику. Эти установки, в свою очередь, определяют тенденции в изменении этнической идентичности как титульного этноса, так и других этнических групп, что неизбежно проявляется в различных ситуациях межэтнического взаимодействия.

Для оценки изменений этнической идентичности представителей различных этнических групп РСОА была использована шкала этноцентризма, предложенная в исследованиях Г.У.Солдатовой. Крайние позиции используемой шкалы включали "отрицание" идентичности, при котором фиксируется негативное отношение к собственной этнической группе, с одной стороны, и гиперидентичность, граничащую с национальным фанатизмом, который отличается выраженной нетерпимостью к представителям других этнических групп, с другой.

Сравнение уровня этнической идентичности проводилось между тремя основными группами опрошенных: первая включала осетин, вторая - только русских и третья, "смешанная", - лиц других национальностей. Результаты сравнительного анализа могут свидетельствовать о степени толерантности той или иной этнической группы и готовности ее представителей к взаимодействию, как на личностном уровне, так и на уровне своей этнической группы.

Тенденции в формировании этнической идентичности рассматривались по следующим типам: гипоидентичность (этнонигилизм, этническая индифферентность), позитивная этническая идентичность (норма) и гиперидентичность (этноэгоизм, этноизоляционизм, этнический фанатизм). Степень выраженности того или иного типа этнической идентичности отмечает, в свою очередь, уровень напряженности, сложившейся в межнациональных отношениях. Ж.Т.Тощенко выделяет три основных уровня межэтнической напряженности: первый - этноограниченность (под которой подразумевается нежелание идти на контакты за пределами своего этноса) - самый распространенный, который проявляется в усилении тенденции к созданию мононациональных семей, в предпочтении работать в мононациональном коллективе, в монополизации руководящих постов всех уровней представителями одного этноса. Второй уровень межнациональной напряженности - этноэгоизм - характеризуется стремлением к обеспечению преимуществ своему народу за счет других народов. Третий - этнофобия - отличается прямой враждебностью, негативизмом по отношению к иным, "чужим" народам (3).

Как подтвердило наше исследование, позитивная этническая иден тичность безусловно доминирует у респондентов всех трех изучаемых групп: в среднем 80% ответов опрошенных указывает на сформированность у них устойчивой позитивной этнической идентичности. Социально одобряемые установки, складывающиеся в межэтнических отношениях по типу "нормы", их укорененность в сознании, ориентированность на позитивную этническую идентичность - все это предопределило наивысший балл данного типа идентичности по шкале этноцентризма. Предпочтение именно позитивной этнической идентичности свидетельствует как о высокой значимости для респондентов собственного этнокультурного окружения, так и об их открытости в межэтнических контактах, то есть - о довольно высокой степени толерантности.

Наиболее открытыми к принятию другой культуры оказались респонденты "смешанной" группы, представляющие различные национальности: уровень толерантности ее представителей выше, чем у респондентов русской и осетинской национальностей. Почти 88% опрошенных этой группы безусловно согласны с суждением, что они любят свой народ, но также уважают язык и культуру других народов. Около 70% из этой группы готовы иметь дело с представителями любого народа, несмотря на национальные различия, а 85% не отрицают для себя возможности завязывать дружеские отношения с людьми других национальностей.

В то же время именно в этой группе опрошенных наиболее ярко выражено стремление к внутриэтнической солидарности: 97% респондентов (против 78,5% русских и 88% осетин) ответили, что они никогда не забывают о своей национальности, и 88% заявили о том, что человеку необходимо ощущать себя частью своей национальной группы (против 83% русских и 85% осетин).

Причины, обусловливающие актуальность своей этнической принадлежности для лиц, оказавшихся в иноэтничном окружении, и выраженность у них этноаффилиативных установок, очевидны. Длительное, порой в течение не одной сотни лет, существование в условиях отрыва от "национального очага", невозможность связи с ним не только в экономикополитическом, но порой и в моральном плане, угроза ассимиляции заставляет искать опору в себе, в собственной этнической группе. Сохранение этнической идентичности в подобной ситуации становится фактором повседневной рефлексии, насущной необходимостью и одной из важнейших задач. Эти условия способствуют формированию "диаспорального" сознания, характеризующегося специфическим комплексом социальнопсихологических установок, среди которых ведущая роль отводится актуализации собственной этнической идентичности (4). Эти установки проявляются, в том числе, в признании необходимости сохранять чистоту нации (поддерживают это мнение 36% респондентов "смешанной" группы) и в предпочтении мононациональных браков, которые представляются залогом воспроизводства собственной диаспоры (о таком предпочтении заявили 42% опрошенных "смешанной" группы).

На повышение значимости для титульного этноса своей этнической идентичности другие этносы, находящиеся с ним в повседневном взаимодействии, реагируют разнонаправленными изменениями в структуре собственных идентичностей. Так, самоидентификация по этническому признаку проживающих в РСОА представителей национальных диаспор, характеризуемая в целом позитивностью, сегодня имеет все же крен в сторону гиперидентичности.

Совершенно другое положение фиксируется в группе русских респондентов: трансформация идентичности привела к формированию у них, прежде всего, гипоидентичных установок - этнической индифферентности и этнонигилизма, а наименьшие баллы по шкале этноцентризма получили гиперидентичные установки: этноэгоизм, этноизоляционизм и национальный фанатизм. В соответствии с гипоидентичными установками русских респондентов находятся и их ответы по поводу значимости собственной национальной принадлежности: оказалось, что национальность не имеет значения для 35,4% русских (против 17% осетин и 9% респондентов других национальностей). Пожалуй, дело здесь не только и не столько в глубокой адаптированности русских к условиям иноэтничного окружения. Скорее, наоборот. Сегодняшние русские, составляющие часть населения "национальных" республик, - потомки "имперской нации", унаследовавшие ее привычки и комплексы. Уверенные в том, что за их спиной - мощь государства, с которым они никогда не теряли связи, с его аппаратом экономических и социальнополитических институтов, русские в течение длительного исторического периода не испытывали необходимости в сохранении собственной идентичности в чужеродной среде, не только не адаптируясь к окружающей социально психологической действительности, но, напротив, приспосабливая ее к привычному укладу, образу жизни, нравам, перенося на другую "национальную почву" собственные обычаи и государственные институты. Поэтому для русских не была актуальной задача формирования новой общности, объединенной по этническому признаку: русские не стали "диаспорой" и не выработали соответствующей психологии, специфических социальных институтов, не ощущая в этом потребности (5). "Небоязнь" ассимиляции, вероятно, лежит в основе высокой готовности русских интегрироваться в иноэтничное окружение: именно среди них наибольший процент тех, кто не считает необходимым сохранять чистоту нации (41%) и для кого важнее прочих соседские отношения, несмотря на то, какой этнической принадлежности его сосед (86%).

В то же время нельзя не отметить и признаки, характеризующие изоляционистские настроения в русской среде: именно в группе русских опрошенных наиболее велика доля тех, кто не желает принимать человека другой национальности в качестве брачного партнера для своих детей (43%), а показатель, свидетельствующий о нежелании видеть человека другой национальности в качестве собственного супруга, приближается к аналогичному показателю, характеризующему группу осетин (41,5% - у русских и 42,4% - у осетин).

Что касается респондентов осетинской национальности, то их сегодня отличает явная тенденция к акцентировке этничности, что ведет к повышению значимости гиперидентичных этнических установок. Крайняя форма гиперидентичности занимает в этой группе второе место по степени выраженности в то время, как гипоидентичным установкам отводятся последние места.

Гиперидентичность характеризует этническое самосознание "на ступательного" типа, отражающего, по мнению Г.У.Солдатовой, стремление представителей группы к этническому доминированию. Выше уже говорилось о том, сколь значим этнический признак в процессе консолидации группы в условиях окружающей нестабильности и неопределенности. Актуальность этничности усиливается также в периоды конфронтации с другими народами (например, во время существования межэтнического конфликта). Очевидно, в данном случае свою роль в формировании в этническом самосознании осетин тенденции к гиперидентичности сыграли не только факторы социально психологического порядка, проявляющиеся в стремлении народа к повышению значимости собственных этнокультурных ценностей, но и условия известного межэтнического конфликта, все еще грозящего проявиться в открытой форме, а также происходящие в непосредственной близости события, создающие угрозу безопасности самой республике.

Вероятно, затяжной ситуацией социальной и межэтнической напряженности объясняется и большой удельный вес изоляционистских и даже откровенно дискриминационных суждений, с которыми в разной степени согласны многие респондентыосетины. Тенденция к выбору стратегии изоляции в группе осетин выражена в значительно большей степени, чем в группе русских респондентов, где она только намечена. Так, выше уже упоминалось о предпочтении осетинами мононациональных браков; в этой же группе опрошенных наибольший удельный вес тех, кто в разной степени согласен с мнением о разрушающем действии межнациональных браков - (18,3%); значительная часть осетин (40,9%) желает видеть в качестве непосредственного начальника человека своей национальности; по мнению 13% осетин (что в два раза больше, чем в группе русских респондентов) настоящая дружба возможна только между людьми одной национальности. С суждением о необходимости сохранять чистоту нации согласие выразили 44,7% осетин.

Большая выраженность в группе опрошенных осетин нетолерантных установок при построении отношений с представителями других этнических групп проявляется в чаще встречающемся согласии с суждениями типа: "каждый народ имеет право решать свои проблемы за счет других народов". В разной степени согласны с этим 11,7% осетин и лишь 3,1% русских; доля согласных с этим суждением представителей других национальностей близка к нулю. С другим суждением, что "люди других национальностей должны быть ограничены в праве проживания на его национальной территории", - согласны 13,2% осетин и 6,1% русских (респонденты третьей, смешанной группы согласия не выразили).

Но если с вышеприведенными суждениями большая часть опрошенных осетин все же категорически не согласна, то в целом их отношение к суждению "о приоритетном праве пользования титульным этносом природными и социальными ресурсами" не столь определенно. Доля тех респондентов, кто с этим "совершенно согласен", "в чем-то согласен, а в чем-то нет" и "полностью не согласен", практически одинакова - 25,8%, 24,9% и 26,4% соответственно. При этом доля респондентов-осетин, согласных с этим суждением, почти вчетверо больше, чем доля русских респондентов и опрошенных лиц других национальностей.

Таким образом, качественный анализ полученных в ходе опроса данных позволяет сделать некоторые выводы, касающиеся тенденций в выборе представителями различных этнических групп РСОА той или иной поведенческой стратегии. В целом "смешанная" группа опрошенных проявила себя как наиболее открытая к интеграции, взаимодействию с другими народами, обладающая более высоким уровнем толерантности и одновременно ориентированная на собственные этнические ценности, актуальные для представителей разных народов. Открытыми к взаимодействию с другими культурами показали себя и русские опрошенные, однако, при этом они оказались и наименее солидарными в признании значимости собственного этнического статуса, что проявилось в большом удельном весе в этой группе гипоидентичных установок. В то же время этничность оказывается для русских респондентов существенным фактором самоидентификации, когда речь заходит о брачных контактах - нежелание впускать в свою этническую среду человека другой национальности может свидетельствовать об изоляционистских тенденциях, существующих среди русского населения Республики Северная Осетия-Алания.

Но если самоизоляция русских, живущих в Северной Осетии, как одна из поведенческих установок лишь намечена, то среди представителей титульного этноса республики изоляционистские настроения выражены значительно отчетливее. Они проявляются не только в безусловном предпочтении мононациональных браков, но и в других ситуациях, возникающих как в бытовой, так и в профессиональноделовой сферах. Само по себе стремление этноса к самоизоляции может быть понятно в контексте современных этнополитических процессов, бурно протекающих в последние годы практически во всех бывших автономиях Советского Союза. С другой стороны, распространение подобной стратегии во взаимоотношениях с представителями других этнических групп может быть чревато негативными последствиями, ведущими к формированию откровенно дискриминационных установок. Отметим, что удельный вес ответов, указывающих на наличие дискриминационных установок в группе опрошенных осетин, в два раза превышает этот показатель, полученный в группе русских, и в пять раз выше, чем в "смешанной" группе.

В то же время доминирование позитивной этнической идентичности во всех трех обследованных группах обусловило преобладание в общей массе респондентов суждений, свидетельствующих о высокой степени готовности к интеграции при построении отношений с людьми других национальностей вне зависимости от национальной принадлежности. Приоритетность именно этой поведенческой стратегии для каждой из выделенных групп респондентов создает широкие перспективы для отношений сотрудничества на межэтническом уровне и является существенным фактором консолидации полиэтничного населения Республики Северная Осетия-Алания.

____________________

* Работа выполняется при финансовой поддержке Института "Открытое Общество", грант - 2049/935/1999.

ПРИМЕЧАНИЯ:

(1) Солдатова Г.У. Этническая идентичность и этнополитическая мобилизация // Демократизация и образы национализма в Российской Федерации 90х годов. М., 1996. С. 296.

(2) Данные Госкомстата РСО-А на 1.01.2000 г.

(3) Тощенко Ж.Т. Постсоветское пространство: суверенизация и
интеграция. М., 1997. С. 32.

(4) Дятлов В.И. Диаспора: попытка определиться в понятиях // Диаспоры.
М., 1999. №1. С. 8-23.

(5) Там же.