Размах происходящих в Чечне боевых действий, человеческих страданий и гибели не имеет прецедента в российской истории последнего полувека.?Следствием этих событий стали и масштабные миграционные потоки в регионе. ?Внимание средств массовой информации, государственных органов и неправительственных организаций приковано к событиям в регионе. Однако на сегодня нет достоверных, или, по крайней мере, общепринятых сведений о потерях и миграции населения в зоне вооруженного конфликта на Северном Кавказе.

*?? *?? *

Сколько человек погибли в двух чеченских войнах?

Один из основных исторических источников по царствованию Ивана IV - так называемый "опричный синодик" - был составлен, когда грозный государь очередной раз собирался помирать. Для замаливания грехов, для поминовения убиенных, потребовалось составить их список. Душегуб, однако, был столь усерден, что составителям синодика пришлось закончить список словами: "Остальных, Господи, ты сам веси..."

Государственные структуры Российской Федерации оказались в той же ситуации, так как не предпринимали никаких реальных попыток учета потерь гражданского населения - как в войну 1994-1996, так и в 1999-2001 гг.

Я могу это утверждать, так как весной 1997 года в "Мемориал" с этим вопросом обратился начальник Отдела демографической статистики Госкомстата РФ Борис Бруй. До нас он адресовался, как в последнюю инстанцию, в Международный красный крест, откуда его направили ко мне. А еще в ходе войны, в январе 1996 г., заместитель секретаря Совета Безопасности РФ Владимир Рубанов в интервью "Интерфаксу" заявил, что нет никаких официальных цифр, есть лишь данные правозащитников: 25-30 тысяч погибших гражданских лиц.

Это единственная определенная оценка числа погибших гражданских лиц в первую войну, сделанная "группой Ковалева" и "Мемориалом", относится к штурму Грозного зимой 1994-1995 г: 25-29 тысяч человек. Для этого были проанкетированы более 1000 человек - собирались сведения о погибших родственниках разной степени родства, о погибших знакомых. При обработке данных учитывалось и структура семей?(усредненное общее число родственников разной степени родства), и широта круга знакомств, делалась поправка на двойной учет и т.п. В целом методика, использованная при этом исследовании сотрудником Курчатовского института Эдуардом Гельманом в 1995 г., типична для оценки числа погибших в локальных конфликтах.

Замечу тут, что единственная определенная оценка числа погибших гражданских лиц во второй чеченской войне, сделанная правозащитниками из Human Rights Watch по аналогичной методике, относится к первым девяти месяцам конфликта: 6,5 - 10,4 тысяч человек. Это на первый взгляд удивительно, учитывая массированные и неизбирательные бомбардировки и обстрелы, существенно более интенсивные и жестокие по сравнению с первой войной - но об этом я буду говорить ниже.

Общее же число погибших гражданских лиц за всю первую войну, по нашему мнению, менее 50 тысяч человек - это оценка "сверху" по всем эпизодам войны. Итоговая официальная оценка Госкомстата РФ - 30-40 тысяч человек - сделана на тех же исходных данных.

*?? *?? *

Откуда же взялись другие оценки числа погибших в первую чеченскую войну, известные по заявлениям политиков и сообщениям СМИ - 80, 100, 120 тысяч человек?

Эти цифры - суть политика, и связаны они с реальностью весьма опосредованно.

Когда один мой знакомый в 1965-м оказался в мордовских политлагерях и попал в рабочую зону, еще в раздевалке на шкафчике он увидел предмет, знакомый по обложке "Занимательной физики" Перельмана: вечный двигатель. Он переспросил у солагерников - "Что это?". ?Те ответили: "Вечный двигатель", и тут же доказали его существование: "Во-первых, в своих книгах большевики пишут, что вечный двигатель не существует. Во-вторых, большевики всегда врут!"

Так, зимой 1996 г., вскоре после признания Рубанова, некоторые политики - от Лебедя до Новодворской - заявили, что раз государство говорит о 25-30 тысячах погибших, то на самом деле их раза в три больше - 80-100 тысяч.

Есть, однако, и еще одна оценка: согласно сообщению Лечи Салигова, работавшего в пророссийской чеченской администрации, только в Грозненском районе в 1995-м погибли более 120 тысяч человек. Действительно, проведенная тогда перепись населения по району (вернее - подворный обход) выявила именно такую разницу с довоенными показателями. Салигов интерпретировал эту разницу именно как число погибших. Вот так!

*?? *?? *

Есть и другие официальные оценки - сведения военных. Те, как правило, отрицают сообщения о гибели гражданских лиц, но регулярно заявляют об успехах в уничтожении боевиков. Нарастающим итогом они составляют уже десятки тысяч - и, видимо, взяты не с потолка, а в результате работы бюрократической машины.

В середине Отечественной войны фронт в Карелии несколько лет стоял на одном месте, противостояние сводилось к снайперской войне. И вот в дивизию является комиссия, смотрит журнал боевых действий, и спрашивает: "А почему вы не наступаете? По вашим отчетам, вы уже уничтожили всю финскую армию!"

Оценки числа погибших гражданских лиц,?публикуемые представителями силовых структур, также суть политические, и связаны с реальностью весьма опосредованно. Однако называемые военными цифры "уничтоженных боевиков", завышенные минимум на порядок, коррелируют с потерями гражданского населения.

*?? *?? *

Отдельная тема - оценки численности населения Чечни и числа мигрантов, обнародовавшиеся в ходе последней войны.

Осенью 1999 г. Владимир Каламанов, на тот момент - глава Федеральной миграционной службы, заявил: "Вся Чечня снялась, зарегистрировалась и мигрирует!". А федеральные войска блокировали и преодолевали сопротивление нескольких десятков тысяч человек... со знаком "минус"! Это если - верить оценке населения Чечни к началу конфликта?в 300 тысяч...

Эта отдельная неисчерпаемая тема - мне не хватило бы времени для подробного ее анализа. Этот сюжет разобран в статье Владимира Гривенко, который убедительно показал: официальные оценки численности населения Чеченской Республики к началу конфликта, масштабы миграции в 1991-1994 и в 1996-1999 гг. - также суть политические, и связаны с реальностью весьма опосредованно. Видимо, реальные сведения о населении Чеченской Республики, а следовательно - о возможном исходе оттуда беженцев, могли затруднить планирование военной операции. Население же Чечни на осень 1999 г. составляло не менее 750 тысяч человек.

*?? *?? *

Миграция за пределы Чеченской Республики в первые же месяцы конфликта превысила 350 тысяч человек. Большинство из них находились в Ингушетии, где до сих пор остаются около 150 тысяч мигрантов.

Однако чиновники и военные постоянно ставили под сомнение эти цифры. В своих заявлениях они отрицали либо подменяли причины такого массового исхода, главная из которых - характер самой военной операции.

Постоянно говорили о "контртеррористической операции", которая предполагает высочайшую избирательность действий, прежде всего спасение людей, а затем - захват или уничтожение террористов. На самом деле военный этап операции составили массированные неизбирательные бомбардировки и обстрелы, полицейский этап - массовые неизбирательные задержания. Операция не была "контртеррористической" с самого начала: не было ни картотеки террористов, подлежащих задержанию, ни списка целей для атаки. "Точечные удары", "гуманитарные коридоры", "зоны безопасности" существовали только в официальной пропаганде.

Вторая война была куда более жестокой, чем первая - тем не менее, число погибших в первые месяцы было в 3-4 раза меньше (6,5-10,4 тысяч против 25-29 тысяч). Здесь нет противоречия: страх иногда спасителен.

Еще в 1996-м году жители Чечни срывались с места уже при угрозе гибели. Так, в марте 1996 г., в ходе второй "зачистки" села Самашки погибло втрое меньше мирных жителей - 35 против более 100. При этом продолжалась она две недели против двух дней, сопровождалась массированными обстрелами и бомбардировками (включая "вакуумные" бомбы), практически полностью разрушившими Самашки, а войска входили в село, посадив на броню "живой щит" из женщин и детей. Причин здесь две. Во-первых, половина жителей - более шести тысяч - вышли из села за пару часов в первое же утро, остальных вывели через два дня. Во-вторых, в селе войска встретили жесткое сопротивление: в 1995-м убитых боевиков не было, а в 1996-м их погибло столько же, сколько и мирных жителей.

Итак, люди осенью 1999-го бежали из Чечни от массированных неизбирательных бомбежек и обстрелов. Это тоже было опасно. Дороги, объявленные "гуманитарными коридорами", уместнее было бы назвать "коридорами смерти": число людей, погибших в населенных пунктах и при выходе из них, сравнимо. Однако в целом эта стратегия выживания себя оправдала. Она же привела в Ингушетию практически столько же вынужденных переселенцев, сколько там было коренного населения.

Именно в этих-то цифрах мы уверены. Причина - совместная работа государственных структур и гуманитарных организаций, взаимная прозрачность и взаимный контроль, перекрестная проверка. Статистика миграционной службы (затем - соответствующих структур Минфедерации) и результаты независимо проводимых гуманитарными организациями подворных обходов здесь вполне коррелируют.

Эти цифры постоянно пытаются оспорить федеральные военные и пропагандисты, так как статистика миграции была и остается несовместимой с официальной позицией о скорой нормализации обстановки в Чечне. Говорилось, что там все в порядке, а людей гонят боевики, чтобы создать "иллюзию гуманитарной катастрофы". Идеал здесь: нет беженцев (вернее, нет телевизионной картинки лагерей вынужденных переселенцев) - значит, нет проблемы.

Такой соблазн был с самого начала: 25 сентября 1999 г. генерал Шаманов телефонограммой запретил управлениям внутренних дел пропускать мигрантов из Чеченской Республики через административные границы. Все это выполнили - кроме Аушева, который и получил проблемы с беженцами за всю Россию. Взял бы Аушев "под козырек" - не имел бы проблем ни с беженцами, ни с генералами. Но тогда, как следует из вышесказанного, число погибших гражданских лиц, было бы больше в разы, если не на порядок. А не соучаствовать в военных преступлениях - достойный выбор для генерала.

*?? *?? *

Официальные лица Российской Федерации называют различные причины того, что все попытки вернуть мигрантов из Ингушетии в места постоянного проживания не дают результата. Главная причина - в отсутствии безопасности на территории Чечни.

В декабре 1999 г. началось возвращение беженцев (подчас принудительное) на территорию Чечни, в так называемые "зоны безопасности". Это привело к новым человеческим жертвам: в Шали 9 января, в селах Закан-Юрт, Шаами-Юрт и Катыр-Юрт в начале февраля 2000 г. от бомбежек и обстрелов погибли сотни вернувшихся туда мирных жителей. Разумеется, эти "зоны безопасности" не были согласованы с противоборствующей стороной, да и сами федеральные силы не ограничивали свои действия рамками этих зон: и те, и другие действовали как будто в пустыне, не обременяя себя заботой о жизнях местных жителей.

Раньше люди спасались от бомбардировок и обстрелов, теперь - от "зачисток" и "исчезновений". "Зачистки" - то есть, в нынешней форме, массовое неизбирательное насилие - не выявляют участников вооруженного сопротивления. Грабежи, пытки и избиения, "исчезновения" и убийства людей порождают в жителях Чечни ненависть к российским силовым структурам и государству в целом и множат ряды сопротивления.

"Зачистки" не только не способствуют восстановлению "конституционного порядка" в Чечне, но и развращают военнослужащих и сотрудников МВД. Грабежи приобрели такой размах, что, похоже, стали основной целью "зачисток" - при желании от задержания легко можно откупиться. Опыт безнаказанного насилия участники "зачисток" неизбежно переносят на всю территорию России. Все это вместе разрушает основы российской государственности.

Пока в Чечне продолжаются "зачистки" и "исчезновения" людей, призывы к "добровольному возвращению" вынужденных переселенцев из Ингушетии лицемерны и преступны.

Однако эти попытки продолжаются с декабря 1999 г. - почему? Перемещение вынужденных переселенцев в Чечню, пусть формальное, означает переключение туда финансовых потоков, "живых" денег с перспективой их бесконтрольного расходования. В Ингушетии за злоупотребления с "беженскими" деньгами за два последних года сняты десятки глав местных администраций - в Чечне о таком не слышно. Что это значит? В Ингушетии есть эффективный контроль, а в Чечне... Сравните: в Ингушетии на обустройство одного беженца в лагере (палатка, настил, постель, печка, коммуникации) по смете расходовали 700 рублей, в Чечне - 3700 рублей. Почувствуйте разницу!

Так что на быстрое возвращение мигрантов из Ингушетии в Чечню есть "социальный заказ" не только от федерального центра, не только от военных - но и от кадыровской администрации.

*?? *?? *

Выше было сказано, что миграция за административные границы Чеченской Республики составила около половины ее населения. Что же вторая половина?

Большинство из остававшихся в Чечне включились в процесс внутренней миграции: сначала - из северных и восточных районов, потом - из Грозного и с гор. Из многочисленных семей оставляли одного-двух человек, охранять имущество от мародеров. Зоны боев - или потенциальные зоны боев - старались покинуть все, кто мог. Так, в Грозном в ходе штурма города федеральными войсками в декабре 1999 - январе 2000 г. оставались около 40 тысяч человек. В то же время села нередко покидали все жители - например, Дуба-Юрт или Комсомольское, в дальнейшем полностью разрушенных. При этом внутренняя миграция, как правило, была локальной: люди надеялись быстро вернуться в свои дома - в противном случае покидали республику. Так, жители Комсомольского ушли в райцентр Урус-Мартан, жители Дуба-Юрта - более 6 тысяч - в основном переместились в соседний Чири-Юрт. Это было справедливо и для целых районов: так, ушедшие из Шатойского района осели в прилегающих к ущелью Аргуна плоскостных селах Старые и Новые Атаги, Чири-Юрт. В результате, например, население Чири-Юрта первоначально увеличилось с 7,6 до 20 тысяч человек,?а на сегодня составляет около 10 тысяч.

В целом структура расселения на территории Чечни мало изменилась по сравнению с довоенным периодом. Люди вернулись даже в полностью разрушенное Комсомольское, возведя саманное жилье на остатках старых фундаментов: некуда бежать. Можно выделить два заметных изменения. Во-первых, существенное, в разы, сокращение населения Грозного - это общеизвестно. Во-вторых, ускоренная депопуляция горных районов. В Шатойский район, например, в 1957 г. вернулась лишь малая часть депортированных. С одной стороны, за тринадцать лет горные села были разрушены, невозможно было возвращаться туда немедленно. С другой стороны, возвращению препятствовала военная администрация: в горах продолжалась герилья. Восстанавливали свои родовые горные села к 1990-м лишь отдельные тейпы, например, Зумсой. Однако в это время куда сильнее был встречный процесс - чеченцы занимали жилье русскоязычного населения, покидавшего республику. И продолжающиеся с зимы 1999 г. бои в горных районах только усилили процесс их депопуляции: жить там труднее и опаснее, чем в других районах.

Наконец, война сделала Чечню de facto этнически гомогенной. Невайнахское население выехало оттуда практически полностью - и это известно. Но и ингуши - и те, кто не смог в 1957-м вернуться в Пригородный район и поселился в Грозном, и те, кто бежал туда в 1992-м - тоже выезжают. Из полутораста тысяч мигрантов из Чечни, находящихся в Ингушетии, около 60 тысяч намерены там остаться. Им планируется выделить землю в Сунженском районе.

*?? *?? *

Все это - общие и качественные рассуждения. Но где можно взять интегральную оценку, с разбивкой по населенным пунктам? Вот уже полтора года как закончились бои, федеральные силы контролируют территорию Чеченской Республики, действует система блок-постов, постоянно проводятся "зачистки" населенных пунктов - наверное, все население уже несколько раз посчитано?

Вообще говоря, такой учет могут вести три структуры: военные и сотрудники МВД из состава Объединенной группировки войск; местная администрация; миграционные службы. Однако интересы их различны и, похоже, не пересекаются. Первые хотят ловить боевиков, учет населения интересует их в этом аспекте. Вторые не имеют возможности учета, но - вполне явный интерес: борьба идет за то, у кого больше беженцев, то есть за дотации из центра. Миграционная служба, статус которой понижен в 2000 г., несамостоятельна, как и в первую войну. С самого начала исхода людям, покинувшим Чечню, не предоставлялся положенный статус вынужденного переселенца. Периодически прекращается даже учет мигрантов. В итоге единого достоверного массива демографической информации на сегодня нет.

С другой стороны, следует принять во внимание интересы самих мигрантов. Например, приехав в Грозный, следует немедленно зарегистрироваться - ради собственной безопасности. В итоге люди, приезжающие посмотреть на свои развалины, записываются в постоянные жители. В интересах людей, с одной стороны, зарегистрироваться в нескольких местах, везде, где можно получать статус, гуманитарную помощь и т.п. С другой стороны - избегнуть лишних контактов с властью "в форме"... кроме самых необходимых.

Может быть, истину можно установить путем переписи? Единой власти в Чечне нет - есть власть масхадовская, кадыровская, ханкальская. Перепись в Чечне на сегодня возможна лишь в режиме сплошной "зачистки" - при том, что сепаратисты просто будут отстреливать переписчиков.

Что в итоге? На вопрос "сколько будет дважды два" следует ответ "а сколько надо?" Постмодернизм по-русски, то есть - "чего изволите", позволяет обслужить власть любым потребным ей способом. Релятивизм кажется оправдан в этим болоте "лукавых цифр". Произошел отказ от стремления... не к истине в последней инстанции, а к элементарной точности.

Пока не будет изжито подобное отношение к данным статистики, пока не прекратятся попытки решить политико-пропагандистские задачи или повернуть финансовые потоки путем искажения информации, мы так и не увидим объективную картину населения и миграции в регионе.

*?? *?? *

Идея "тайного знания", представление о том, что "ну кто-то же должен знать, что же было на самом деле" обычно порождает легенды. И действительно, в нашем сюжете есть красивая кавказская легенда о переписи, которую Масхадов провел в Чечне в 1997 г. ... а результаты засекретил!

На первый взгляд, этот сюжет герметически безупречен - как пропавшая библиотека Ивана Грозного. Критиковать или обсуждать секреты Масхадова - все равно что комментировать переписку Басаева с Хаттабом ... или Покемона с Чебурашкой.

Но это - только на первый взгляд. История Чечни последних лет настолько плотна и локальна, что через минуту понимаешь, о каком сюжете на самом деле идет речь, а через две - как и у кого проверить.

Так вот, на самом деле в Чечне 27 января 1997 года проходили выборы президента и парламента. А это было невозможно без предварительного подсчета избирателей - иначе невозможно учитывать их явку на выборы. Однако ни о какой собственно переписи в конце 1996 - начале 1997 года речи быть не могло. За несколько недель до выборов был проведен подворный обход для составления списков избирателей. Естественно, были учтены не все. Во-первых, только избиратели, то есть достигшие 16-ти лет - возрастной ценз на выборах был снижен. Во-вторых, только вернувшиеся в республику избиратели - в выборах не принимали участия беженцы (преодолеть это не удалось даже ценой скандалов).

Но слишком сильна была миграционная динамика. С одной стороны, шло интенсивное возвращение беженцев первой чеченской войны, причем многие из тех, кто не успел осенью 1996-го, скорее, повременили до весны 1997-го. С другой стороны, в 1997-м набирал силу отток невайнахского населения. В итоге полученные избиркомом сведения мгновенно устарели и были неверны уже на момент выборов.

Чеченской государственности хватило, кажется, только на то, чтобы провести свободные выборы в январе 1997-го - и все. Нараставшая анархия в Чечне делала невозможным какой-либо систематический учет населения.

*?? *?? *

Последнее число в "Книге чисел" - 80 тысяч мигрантов из зоны вооруженного конфликта в Чечне на январь 2000 года, согласно докладу "комиссии Крашенинникова". Никаких комментариев к этому я дать не могу.

А в заключение можно было бы скорректировать название моего сообщения, "Книга чисел" - явно неудачно. Скорее, следовало бы взять название другой книги Ветхого Завета, книги "Паралипопемнон" - "Книги пропущенного, утерянного".

Ставрополь, сентябрь 2001 г.