ДАННОЕ СООБЩЕНИЕ (МАТЕРИАЛ) СОЗДАНО И (ИЛИ) РАСПРОСТРАНЕНО ИНОСТРАННЫМ СРЕДСТВОМ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА, И (ИЛИ) РОССИЙСКИМ ЮРИДИЧЕСКИМ ЛИЦОМ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА.

14 апреля 2014 года правительство Южной Осетии одобрило закон, который вводит понятие "НКО, выполняющей функции иностранного агента" для всех некоммерческих организаций, получающих деньги из-за рубежа. НКО с таким статусом должны будут предоставлять в контролирующие органы информацию об источниках финансирования проектов и программ с указанием целей и задач, на которые будут истрачены эти средства. Председатель Ассоциации женщин Южной Осетии "За демократию и права человека" Лира Козаева-Цховребова в интервью «Кавказскому узлу» заявила, что принятие такого закона фактически подавляет всякую гражданскую инициативу. Правозащитница сообщила, что намерена распустить свою организацию, так как с клеймом иностранного агента работать не намерена. По ее мнению, принимая дискриминационные законы, Южная Осетия подставляет Россию.

«Кавказский Узел» («КУ»): Была ли объективная необходимость принятия данных поправок к закону об НКО в Южной Осетии?

Лира Козаева-Цховребова (ЛК): Никакой необходимости принимать данные поправки в закон об НКО в Южной Осетии не было, ничего нового они к этому закону не добавляют. Мы были настолько подотчетны министерству иностранных дел, налоговой службе, министерству юстиции, что придумывать еще что-то было просто абсурдно.

«КУ»: Есть ли параллели с принятием "закона об иностранных агентах" в России?

ЛК: Единственная параллель в том, что и в России, и в Южной Осетии был принят закон об иностранных агентах — НКО, сотрудничающих с международными организациями-партнерами. Но в России иностранный агент — это НКО, которая получает финансирование от Запада и при этом занимается политической деятельностью. У нас, в Южной Осетии, абсолютно все организации, получающие финансирование от международных партнеров, считаются иностранными агентами.

Я не приветствую аналогичный закон в России, он вызывает у меня внутренний протест. Если неправительственные организации позволяют себе делать что-то антиконституционное и получают деньги от Запада, то в России есть масса служб, в чью компетенцию входит выявление таких организаций и лиц. Но, тем не менее, я считаю, что у России есть своя логика, я ее не приемлю, но могу объяснить. Россия — многомиллионное государство, это всеми признанная страна, там работает более 600 неправительственных организаций.

Южная Осетия — частично признанная страна. В Минюсте зарегистрировано около 60 организаций, но реально из них работают, может, пять-шесть. И этот закон — репрессивный по отношению к ним. Самое главное, мы очень подставляем Россию. Мы, Южная Осетия — лицо Российской Федерации, потому что Россия дала нам вторую жизнь. Мы живы благодаря России. И Россия дает нам возможность выйти из той ниши, в которую нас загнала 19-летняя война. 19 лет конфликта — такое не каждый выдержит. Это же был не тот конфликт, который мы наблюдаем сейчас. Нет, это была ежедневная, ежечасная война. Каждый день кого-то похищали, каждый день кого-то убивали, каждый день были взрывы, в которых погибали люди. Это была война с резкими вспышками кровопролития — в 1992 году, в 2004 году, в 2008 году. Эта война отбросила нас далеко назад в историческом развитии, и сейчас Россия нас пытается каким-то образом вытащить. Этот закон фактически подавляет всякую гражданскую инициативу. И кто в мире поверит, что он принят не с подачи России? Никто в это не поверит. И видимо, к сожалению, об этом не подумали инициаторы этого законопроекта.

«КУ»: Проходил ли этот закон общественные чтения?

ЛК: Никаких общественных чтений закон не проходил. Министр юстиции говорил в интервью, что он встречался с неправительственными организациями и предлагал назвать этот закон как-то по-другому, но якобы общественные организации не проявили никакой фантазии и ничего ему не предложили. Я не знаю, с кем он встречался, по крайней мере, общественные организации, которые финансируются международными партнерами, с ним не встречались, а других я не знаю. Более того, я и моя молодая коллега Дина Алборова несколько раз пытались хотя бы получить текст этого законопроекта, но лично я его до сих пор не читала.

«КУ»: Какая реакция на принятие закона со стороны НКО Южной Осетии, будут ли добиваться его отмены через суды?

ЛК: Никаких ресурсов и возможностей отменить этот закон через суды нет. Мы уже несколько месяцев действуем, пытаясь добиться его отмены. Я лично говорила со многими членами правительства, которые, как мне тогда казалось, меня поняли. Но позже я прочитала, что поправки к законопроекту на заседании правительства были приняты единогласно. И вот это «единогласно» меня покоробило. Единственное, я надеюсь, что, может быть, там присутствовали не все.

«КУ»: Будут ли, на ваш взгляд повергнуты репрессиям местные НКО? Даст ли о себе знать давление контролирующих органов и судов?

ЛК: Этот закон — сам по себе уже репрессия. Власти дают себе право в рамках закона решать, насколько наша деятельность нужна. Они могут запретить сотрудничество с той или иной организацией на свое усмотрение. Как сказал наш министр юстиции, мы должны будем отчитываться чаще и глубже. Если мы выезжаем за границу — пишем письмо в МИД, возвращаемся — пишем отчет, а кроме того ежегодно отчитываемся в налоговой инспекции и в министерстве юстиции. Как-то я сказала об этом в одном из своих интервью и его прокомментировал некий Виссарион Асеев ¹. Он написал, что я не имею права позиционировать себя правозащитницей, потому что, отчитываясь перед властями, я сама нарушаю права человека. Он так и пишет: вы можете себя позиционировать общественной деятельницей, но ни в коем случае не правозащитницей. Я с ним абсолютно согласна. Я оправдывала все эти действия, потому что мы все эти годы находились в состоянии войны, мы были в окружении врага, мы были неопытные и поэтому действовать самим от имени нашей страны это было чуть-чуть рискованно. Но при всем этом — Виссарион Асеев прав. И после всего этого принятие еще и такого закона — это нонсенс. Лично я — возможно, инициаторы проекта на это и рассчитывали — с клеймом иностранного агента работать не буду. Я распущу свою организацию.

Инициаторы этого законопроекта лукавят, когда говорят, что агент это не ругательство, что есть спортивный агент, есть агент в шоу-бизнесе. Нет. В нашей стране, где международное сообщество позволило истреблять осетинский народ, международные организации не пользуются никаким доверием и выражение «иностранный агент» однозначно воспринимается как «шпион». И я уже в прямом эфире сказала: зачем вообще нужны законы? Евреям в гетто прикрепляли знаки, пришивали на спину, на грудь — вот пусть нам тоже пришьют надпись "шпион". И все.

«КУ»: Насколько вообще важны контакты с международными организациями для Южной Осетии?

ЛК: Мир должен знать, что он поступил неправильно, когда в 2008 году нас нечеловеческими методами хотели истребить, а он нас не увидел, он увидел только Россию и Грузию. В нашем положении обижаться — непозволительная роскошь. Нам не обижаться надо, нам надо работать, чтобы весь мир увидел, что мы — народ, мы — страна. Весь мир должен увидеть, как он ошибался все двадцать лет, когда допускал наше истребление. Нам надо работать с мировым сообществом. В чем мое преступление?! В том, что я хочу, чтобы моя страна стала субъектом мирового сообщества и международного права? В том, что я хочу, чтобы мир уважал мою страну? Мы и так закрыты, нас называют "черной дырой". Я не хочу, чтобы нас продолжали так называть.

«КУ»: До принятия данных поправок как обстояло дело с доступом в республику представителей международных НКО? Были ли с этим проблемы?

ЛК: Проблемы были. Дело в том, что парламент Грузии издал закон "Об оккупированных территориях". Согласно этому закону, ни одно физическое или юридическое лицо не имеет права въезжать на территорию Южной Осетии через Россию. Это будет воспринято как нарушение государственной границы Грузии и на нарушителей будет возбуждено уголовное дело. С приходом новой власти в Грузии мы надеялись, что этот кошмарный закон будет аннулирован, но парламент не согласился даже на определенные послабления. Логика в том, что если посетители въезжают в Южную Осетию не через Россию, а через Грузию, то получается, что они признают, что въехали на территорию Грузии. А нашу власть, наверное, можно понять, когда она выступает категорически против въезда из Грузии. Но международному сообществу почему бы не объединится и поработать над тем, чтобы этот закон об оккупированных территориях был ликвидирован?

«КУ»: Принятие закона об иностранных агентах в Южной Осетии, на ваш взгляд, может трактоваться как реверанс российской власти?

ЛК: Нет, я не думаю, что это реверанс. Это крайне нелогичный закон, он просто подставляет Россию, потому что, хочет она того или нет, но Южная Осетия — лицо России, дитя России. И то, что у нас реализуются такие дискриминационные законы, никак не повышает авторитет России на международной арене.

"Кавказский узел" представляет полную версию видеоинтервью с председателем Ассоциации женщин Южной Осетии "За демократию и права человека" Лирой Козаевой-Цховребовой.

 

 

 

 

 

 

 

  

 

С Лирой Козаевой-Цховребовой беседовала корреспондент «Кавказского узла» Карина Гаджиева.

Примечания:

1. Виссарион Асеев — гражданский активист, оппозиционный политический деятель из Северной Осетии. Помогал в защите их прав гражданам, пострадавшим от теракта в Беслане в 2004 году. С 2006 года имеет гражданство Южной Осетии.