ДАННОЕ СООБЩЕНИЕ (МАТЕРИАЛ) СОЗДАНО И (ИЛИ) РАСПРОСТРАНЕНО ИНОСТРАННЫМ СРЕДСТВОМ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА, И (ИЛИ) РОССИЙСКИМ ЮРИДИЧЕСКИМ ЛИЦОМ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА.

На состоявшемся 6 октября в Черкесском городском суде заседании по делу бывшего начальника ОРЧ, заместителя начальника УМВД по городу Черкесску Руслана Рахаева выступил сам обвиняемый. Он проанализировал показания свидетелей и потерпевшего Джатдоева. В соответствии с обвинительным заключением его вину подтверждают показания 37 свидетелей, но в показаниях 32 из них отсутствует какая-либо информация, подтверждающая его вину, заявил Рахаев.

"Кавказский узел" сообщал, что 23 сентября прокурор попросил приговорить заместителя начальника УВД по Черкесску Руслана Рахаева к 13 годам лишения свободы. Также потерпевшая сторона предъявила подсудимому гражданский иск на 5 миллионов 376 тысяч рублей.

6 октября в Черкесском городском суде на процессе по делу бывшего начальника ОРЧ,  заместителя начальника УМВД по городу Черкесску Руслана Рахаева в прениях начала выступать сторона защиты.

"В показаниях 32 свидетелей отсутствует какая-либо информация, подтверждающая мою вину"

Выступление Руслана Рахаева было построено по принципу анализа показаний свидетелей и потерпевшего Джатдоева, а также анализа доказательств, имеющихся в уголовном деле и полученных в ходе судебного следствия. Копия текста выступления имеется в распоряжении "Кавказского узла".

О том, что в соответствии с обвинительным заключением его вину подтверждают 37 свидетелей, что не соответствует действительности, заявил Руслан Рахаев.

"В показаниях 32 свидетелей отсутствует какая-либо информация, подтверждающая мою вину. Большую часть допрошенных во время следствия полицейских в этот день я отпустил на свадьбу к сослуживцу, и они находились вне здания полиции. В судебном заседании 20.11.2015 года государственный обвинитель Макашев С.Т. был вынужден отказаться от вызова 11 свидетелей обвинения с формулировкой "в связи с отсутствием в их показаниях существенных сведений, имеющих доказательственное значение и подтверждающих предъявленные обвинения Рахаеву Р.Б. в инкриминируемых ему преступлениях", - заявил подсудимый.

Рахаев подчеркнул, что очевидцами инкриминируемых ему преступления являются пять сотрудников полиции - А. М. Байкулов, А. Б. Братов, А. С. Тамов, М. Х. Биджиев и Д. М. Тазартуков.

"Но это те сотрудники, которые задержали Джанкезова Д.Ю. и Джатдоева Х.-И.Р. поздней ночью, продержали первого из них всю ночь в опорном пункте, откуда через 10 часов доставили в ОМВД по городу Черкесску избитым, окровавленным, с множественными переломами ребер, ушибами внутренних органов", - сказал Рахаев.

"Не было никаких моих распоряжений и указаний о задержании Джанкезова"

Большую часть своей речи, которая длилась более пяти часов, Рахаев уделил анализу противоречий в показаниях этих свидетелей. При этом они противоречили как друг другу, так и материалам дела, выводам судебно-медицинских экспертиз и даже обвинению. Приводя данные таких объективных средств контроля как видеокамеры, установленные на фасаде и в кабинете административно задержанных, детализации телефонных соединений и имеющиеся в деле письменных материалов, Рахаев назвал их ложью. Он, в частности, обратил внимание суда, что каждый из свидетелей был допрошен от семи до девяти раз. В зависимости от вновь открывшихся обстоятельств свидетели давали новые показания, с легкостью отвергая предыдущие. Таким образом, следствие устраняло бесчисленные противоречия в показаниях свидетелей их же показаниями. И ни разу не проверило их на достоверность.

Из обвинения следует, что 6 октября около 18.00 Рахаев в своем служебном кабинете провел оперативное совещание с подчиненными сотрудниками отдела А. М. Байкуловым, А. Б. Братовым, А. С. Тамовым, М. Х. Биджиевым, на котором были обсуждены планируемые оперативно-разыскные мероприятия в отношении Д. Ю. Джанкезова, в том числе в ночное время суток, с целью его изобличения на стадии подготовки или совершения преступления и задержания с поличным.

Рахаев заявил, что 6 октября сотрудники отдела после праздничных мероприятий в связи с празднованием Дня уголовного розыска 5 октября отдыхали.

На работу в этот день он не выходил, с указанными сотрудниками по телефону не связывался. Все свои утверждения он подтвердил детализацией телефонных соединений, а также ответом из МВД по КЧР, в котором говорилось, что за время его работы менее месяца проведено 19 оперативных совещаний. Все они запротоколированы. Свидетель Домарев, сотрудник МВД по КЧР, который готовил ответ на этот запрос суда, показал, что на совещаниях у Рахаева фамилии Джанкезова или Джатдоева ни разу не упоминались. 

"Не было совещания и никаких моих распоряжений и указаний о задержании Джанкезова Д.Ю. В деле нет ни одного материала, подтверждающего это умозаключение, за исключением сбивчивых и противоречивых показаний Братова, Биджиева, Байкулова и Тамова", - заявил Рахаев.

Рахаев также отметил, что Байкулов, Братов, Тамов и Биджиев не только не согласовывали с ним вопросы проведения слежения за Джанкезовым с 6 на 7 октября 2011 года, но такое слежение ими вообще не проводилось. По его словам, "при проведении оперативно-поисковых мероприятий службой ОПБ дублирование исключено, так как может привести к рассекречиванию штатных негласных сотрудников ОВД".

Рахаев указал на то, что в материалах дела есть неоспоримые доказательства того, что при задержании у Джанкезова отсутствовали какие-либо следы телесных повреждений. Это показания Л. Ш. Джанкезовой, которая пояснила в суде, что видела мужа примерно в 15.30. Она подробно описала его одежду и внешний вид и на вопрос прокурора о наличии на нем каких-либо телесных повреждений с полной определенностью ответила: "Ничего абсолютно на нем не было. Он, как я его видела, был в обычном, нормальном состоянии".

Также Рахаев упомянул показания двух приятелей Джанкезова, И. А. Блимготова и Т. Коджакова, которые провели с ним часть дня, весь вечер и часть ночи и расстались незадолго до его задержания. Они утверждали, что на нем не было телесных повреждений и следов крови. Но самым, по словам Рахаева, весомым и неоспоримым свидетельством того, что Джанкезов не имел никаких травматических повреждений, служит протокол медицинского освидетельствования, составленный в 01.20 врачом наркологического диспансера Л. А. Биджиевой. В этом протоколе в отношении Джанкезова отмечается: "Одежда относительно опрятна. Кожные покровы без видимых повреждений, ориентирован полностью, ясное сознание, средняя степень опьянения".

Утверждение полицейских Братова, Тамова, Тазартукова, Биджиева, Байкулова о том, что при задержании у Джанкезова уже имелись явно незначительные и давние "синячки, кровоподтеки, ссадины", Рахаев назвал ложными.

Рахаев обратил внимание суда на то, что, когда упомянутые полицейские доставили Джанкезова через 10 часов в дежурную часть ОМВД, оперативный дежурный занес в протокол административного задержания Джанкезова: "На губах засохшая кровь, лицо красное, левое ухо в засохшей крови, под левым глазом гематома". Наличие этих травм подтверждено следователем при осмотре трупа Джанкезова в кабинете этих же свидетелей, при осмотре в морге и при вскрытии. Кем и когда были нанесены эти травмы Джанкезову, следствие не выясняло.

Напомним, что согласно судебно-медицинским экспертизам от времени задержания в 23.50 6 октября до доставления Джанкезова в дежурную часть в 10.50 у Джанкезова были сломаны ребра, нанесены ушибы внутренних органов, приведших к внутреннему кровотечению и эмфиземе.

Рахаев пояснил, что после вынесения решения мировым судом об административном аресте, задержанных следует доставлять в изолятор временного содержания (ИВС). Биджиев, Тамов, Братов, Тазартуков и Байкулов не отвели в ИВС Джанкезова и Джатдоева, а подняли на третий этаж здания ОМВД. Они это сделали якобы по указанию Рахаева, которое он дал Байкулову по телефону в 09.19.

Рахаев не отрицал, что он в это время действительно звонил Байкулову. Но речь шла о переводе Байкулова в другое подразделение, на котором Рахаев, по его словам, настаивал.

"Сложно представить себе заместителя начальника полиции в медицинской маске"

Анализируя далее материалы уголовного дела, Рахаев указал, что в них имеется пять версий того, как он давал указание о доставлении к нему в кабинет административно арестованных. 

Согласно первой версии, Рахаев позвонил Байкулову 7 октября 2011 года утром при доставлении Джанкезова в ОМВД и потребовал привести его к нему. А когда они привели Джанкезова после суда, их в коридоре поджидал Рахаев с медицинской маской на лице.

Показания Байкулова поддержали Биджиев, Тамов и Братов, которые слышали об этом со слов Байкулова. Тазартуков о подобном указании Рахаева не сообщает.

"Несостоятельность этой версии заключается в том, что крайне сложно представить заместителя начальника полиции, начальника уголовного розыска, который ожидает в коридоре в течение трех часов в медицинской маске на лице двух административно арестованных. При этом его не беспокоит то, что на этом же третьем этаже располагаются кабинеты других подразделений ОМВД: отделы следствия, дознания, по борьбе с экономическими преступлениями. Не смущает и наличие довольно многочисленных посетителей городского отдела (только с 08.00 до 12.00 в здание отдела зашли и вышли 880 человек)", - констатировал Рахаев.

В соответствии со второй версией, Байкулов вдруг "вспомнил", что звонок от Рахаева поступил к нему на телефон в 11.44, когда Джанкезову и Джатдоеву мировым судом города Черкесска был назначен административный арест сроком на 10 суток. Показания Байкулова с точностью до запятой вновь поддержали Тамов, Байкулов, Биджиев. Однако детализация телефонных соединений показала, что в 11.44 Рахаев не звонил Байкулову.

Согласно третьей версии, звонок от Рахаева поступил к Байкулову А.Б. не в здании ОМВД, а либо у здания суда, либо по пути следования из мирового суда в ОМВД, то есть с 10.50 до 11.44.

Но и тут из детализации следует, что показания свидетелей, по словам Рахаева, не соответствуют действительности, так как 7 октября 2011 года с телефона Рахаева на телефон Байкулова в период времени с 10.53 до 11.44 звонки не поступали. ВС КЧР указал на это несоответствие в апелляционном определении при отмене приговора.

В соответствии с четвертой версией, в ноябре 2013 года Тамов, Братов, Байкулов, Биджиев и Тазартуков настаивали, что звонок имел место именно во время следования задержанных и свидетелей из мирового суда в ОМВД по городу Черкесску. Все свидетели настаивают, что лично присутствовали при звонке. Каждый из них "заметил", как Байкулов говорит по телефону, более того "слышал", как он докладывал Рахаеву, что Джанкезову и Джатдоеву судом определено наказание в виде 10 суток административного ареста. Байкулов говорит им, что беседовал с Рахаевым, передает им его указание доставить задержанных к нему.

Согласно записям видеорегистратора свидетели и задержанные Джанкезов и Джатдоев направляются в суд в 10.54 и возвращаются в 11.44. Детализация телефонных соединений показала, что за указанный период на телефон Байкулова не поступило ни одного звонка. В связи с этим указанные свидетели не могли принять какой-либо иной звонок за звонок Рахаева и не могли "заметить" и "услышать" его разговор с Рахаевым.

Однако в обвинительном заключении, направленном в прокуратуру КЧР 12 марта 2015 года, вновь указывается, что "в период с 11.00 до 12.00 Байкулову А.М. позвонил на сотовый телефон Рахаев Р.Б. и дал ему указание доставить к нему административно арестованных".

29 марта 2015 года заместителем прокурора города Черкесска Дармиловым дело было возвращено в СК для производства дополнительного следствия. Одним из оснований, по которым обвинительное заключение не было утверждено, являлось то, что показания Биджиева, Братова, Тазартукова и Байкулова следователем не уточнялись в соответствии с детализацией телефонных соединений.

Согласно пятой версии, опрошенные свидетели считают более достоверным звонок Рахаева на телефон Байкулову в 09.19. Они "вспомнили" новые подробности разговора между Рахаевым и Байкуловым. В соответствии с их показаниями, Рахаев интересовался у Байкулова, признается ли Джанкезов в совершении преступлений. Таким образом, на основе их ложных показаний стали выстраивать мотив действий Рахаева. Следствие в данном случае все же приняло во внимание детализацию телефонных соединений.

Свидетели попытались объяснить и ту неловкую ситуацию, которая сложилась в связи с тем, что все они ранее в своих показаниях рассказывали, что были свидетелями несуществовавшего разговора Рахаева с Байкуловым. Каждый из свидетелей заявил, что он "предположил, что Байкулов говорил с Рахаевым, и в этом он не видит ничего существенного, так как в конечном итоге, на третьем этаже здания отдела полиции их уже ожидал Рахаев, который достоверно был осведомлен о том, что с нами находятся Джанкезов и Джатдоев, которые были доставлены к нему по его указанию".

Дело против него сфальсифицировано, заявил Рахаев

Далее Рахаев представил, по его словам, анализ несостоятельности утверждения Братова, Тазартукова, Биджиева, Тамова и Байкулова о том, что они всю ночь и часть утра удерживали Джанкезова в опорном пункте для того, чтоб он выспался на кушетке, так как был сильно пьян.

Он обратил внимание суда, что утверждение Биджиева, Тамова, Братова, Тазартукова и Байкулова о том, что они сразу же после доставления Джанкезова из опорного пункта в ОМВД в 09.24 передали его в дежурную часть, не соответствует действительности. Это категорически отрицал оперативный дежурный, допрошенный в суде. При исследовании в судебных заседаниях видеозаписей с камер видеонаблюдения ОМВД по городу Черкесску было установлено, что Джанкезов был доставлен в здание ОМВД по городу Черкесску в дежурную часть только в 10.45. Несоответствие показаний свидетелей в действительности подтверждается и другими материалами дела, в частности, оперативный дежурный составил протокол об административном задержании Джанкезова в 10.50, в Книгу доставленных в ОМВД по городу Черкесску он был занесен в 10.55.

В связи с тем, что суд апелляционной инстанции установил наличие у Джанкезова телесных повреждений еще до 12.00 7 октября 2011 года, ответ на вопрос о том, что происходило с Джанкезовым в течение этих полутора часов, стал одним из важнейших для установления истины. Анализ пяти экспертиз и двух исследований по материалам экспертных заключений показывает, что наиболее вероятное время, когда Джанкезову были нанесены травмы, это промежуток времени от 07.00 до 10.00 7 октября 2011 года.

После отмены приговора Верховным судом в октябре 2013 года следствие попыталось установить, где же находился Джанкезов эти полтора часа между доставлением в ОМВД по городуЧеркесску и доставлением в дежурную часть. Свидетели Тамов, Биджиев, Братов и Байкулов вновь дали одинаковые показания о том, что, по их словам, "в отдел полиции было доставлено много лиц, как они поняли, узбекской национальности, в отношении которых оформлялись административные материалы".

По утверждению Рахаева, и в этих показаниях свидетелей Биджиева, Тамова, Братова и Байкулова нет правды. Он отметил, что в очередной раз установить это несложно, исходя из материалов самого дела. Согласно осмотру изображений на видеокамерах за период времени от доставления Джанкезова в здание ОМВД в 09.24 и до его препровождения в дежурную часть в 10.45 не доставлялось ни одно лицо узбекской национальности. Это подтверждает и Книга доставленных в ОМВД по городу Черкеску, из которой следует, что 7 октября 2011 года Джанкезов был первым, на которого оперативный дежурный Шалашов оформил административный материал.

В период дополнительного следствия следователь А. А. Шураев направил поручение в адрес ОРЧ СБ МВД по КЧР. В поручении следователя был поставлен вопрос: "Были ли доставлены 07.10.11 г. в ОМВД России по городу Черкесску лица, нарушившие миграционное законодательство, и какое количество административных материалов было составлено?"

ОРЧ СБ МВД по КЧР дало ответ, что в дежурную часть в ОМВД России по городу Черкесску 7 октября 2011 года лица, нарушившие миграционное законодательство, не доставлялись.

По мнению Рахаева, в связи с тем, что анализ судебно-медицинских экспертиз показал, что наиболее вероятное время, когда Джанкезову были нанесены травмы, это время с 07.00 до 10.00 7 октября 2011 года, вопросы где и с кем провел Джанкезов эти полтора часа, а также чем он занимался, становятся чрезвычайно важны для установления истины.

Рахаев обратил внимание суда на то, что из 7 минут и 27 секунд, которые Джанкезов провел в дежурной части ОМВД, большую часть времени (4 минуты 49 секунд) он провел в помещении с умывальником. При этом, несмотря на то, что в этом помещении площадью 1 квадратный метр не было окна, в него входят упомянутые свидетели. Иногда по двое. Рахаев высказал мнение, что Джанкезова приводили в надлежащий вид перед доставлением в мировой суд. При осмотре трупа Джанкезова следователь следов крови на его губах не обнаружил, одежда его была влажной.

Рахаев обратил внимание на имеющиеся в деле доказательства того, что указанное в обвинении время доставления Джанкезова на третий этаж в его кабинет также неверно. Установлено оно на основе показаний свидетелей Тамова, Братова, Тазартукова, Биджиева, Байкулова. При этом Рахаев привел доказательства своему утверждению, что Джанкезов был доставлен на третий этаж в уголовный розыск не ранее 12.30 из анализа изображений на видеорегистраторе и детализации телефонных переговоров, а также показаний свидетелей.

Он обратил внимание суда на полное несоответствие показаний потерпевшего Джатдоева и показаний свидетелей Братова, Тамова, Тазартукова, Байкулова, Биджиева. Джатдоев увидел совсем иную картину, когда его доставляют на третий этаж. Он увидел худощавого парня в черных джинсовой куртке и джинсовых брюках с медицинской маской на лице и медицинскими перчатками на руках. Этот парень открывает своим ключом дверь кабинета оперативников №48 и приказывает завести туда Джатдоева. Джанкезова парень в черной джинсовой куртке и брюках приказывает завести не в кабинет Рахаева, как утверждают остальные. При проверке его показаний на месте он опознает этот кабинет как кабинет №45. Именно в этот кабинет, а не в кабинет Рахаева, который находится на другой стороне в торце здания, заводят Джанкезова, а позднее и Джатдоева. В кабинете №45 полицейские угрожают ему сломанной дубинкой, "после которой Джанкезов стал таким". Личности полицейских следствием не установлены. Кабинет №45 произвольно заменен на кабинет №47. По словам Джатдоева, когда он находился в кабинете №48, в кабинет заходил Байкулов и сетовал на то, что Джанкезов ничего не рассказывает. Не менее противоречивы показания Джатдоева по поводу избиения его Рахаевым. Рахаев бьет его несчетное количество раз и в разные части тела, бросает с высоты своего роста на деревянную ручку дивана, бьет по ушам, по корпусу, в пах. И если в первых своих показаниях Джатдоев заявляет, что следов на нем не осталось, то в дальнейшем он стал утверждать, что на груди у него был синяк, затем кровоподтек, шишки на голове. Показания Джатдоева опровергало заключение эксперта, в котором указывалось, что многочисленные кровоподтеки на его теле нанесены за 6-8 дней до экспертизы. В суде Джатдоев заявил, что заключение эксперта было сфальсифицировано, так как рентгенолог сказал ему, что у него есть трещина на грудине.

Кабинет №45, который опознал Джатдоев, следствием не осматривался и криминалистические исследования в нем не проводились.

Рахаев обратил внимание суда на то, что Джатдоев в своих показаниях утверждал, что он бил его головой об стену, обшитую деревянными панелями, но при исследовании протокола проверки показаний Джатдоева на месте происшествия была доказана ложность его показаний, так как деревянной обшивки в кабинете не оказалось. Рахаев заявил, что дело против него сфальсифицировано, что в нем нет ни одного материала, доказывающего его вину, что все оно построено на лжесвидетельствах.

7 октября в прениях выступили адвокат Рахаева Петр Заикин и общественный защитник Лидия Жабелова, передает корреспондент "Кавказского узла".

"Кавказский узел" сообщал также, что в апреле 2015 года фонд "Общественный вердикт", который защищает интересы Рахаева, подверг резкой критике действия следствия по его делу. За два года после возвращения дела не было сделало ничего, чтобы установить, кем на самом деле был избит задержанный Джанкезов, считают в фонде.