В некоторых выступлениях вчера звучало противопоставление ценностей "западных" и ценностей "восточных". Ну, в частности, это прозвучало в выступлении Валерии Ильиничны Новодворской, хотя она призвала нас любить чеченцев, всех сразу. Это, наверное, тоже трудно. Хотя за эти годы я познакомилась со многими чеченцами и очень многих полюбила, и некоторые из них здесь в зале, но вот обязаться любить всех сразу - это довольно сложно. Так же, как, видимо, не следовало бы и ненавидеть всех сразу.

Так вот, что касается исламского фундаментализма, как и любого другого фундаментализма, например, христианского, естественно, к этому должно быть отрицательное отношение. Это некоторое формальное восприятие идеологии, не основанное на ее сущности, а только на некоторых формах проявления. Что же касается исламских, восточных ценностей, то, по всей вероятности, нам следовало бы не противопоставлять их ценностям западным, а изучать их. Иначе мы не сможем помочь друг другу, понять друг друга. Иначе будет развиваться конфликт между Востоком и Западом, который сейчас набирает силу и который сейчас имеет большое значение, не только в связи с чеченским конфликтом, но также и в связи с событиями, которые происходят в мире в целом.

Мы много говорили об этом с нашими немецкими коллегами, один из которых, лидер "зеленых" Хельмут Липпель, присутствует сегодня в этом зале. Мне бы хотелось надеяться, что мы его сегодня послушаем. Я думаю, что это очень важный момент. Я не буду сейчас говорить о ценностях восточных, которые мне представляются очень важными, но одна из них для меня очевидна: Восток признает существование Запада и западных ценностей. А Запад пытается отрицать существование другой стороны. И это неправильно, это приводит к конфликту, к взаимному непониманию, которое может только углубляться, если это не остановить и не отнестись к этому серьезно. И в первую очередь, конечно, это должна делать активно мыслящая часть мирового сообщества. Иначе у нас будут вызывать постоянное удивление плохие поступки хороших людей - как это происходит сейчас.

Второе, что мне хотелось бы сказать. Сейчас так ярко было рассказано о тех негативных последствиях, которые имеет и будет еще иметь война в Чечне для России в целом. Вчера прозвучал тезис (в частности, у Григория Алексеевича Явлинского) о том, что мы опять сталкиваемся с приоритетом государственных ценностей по отношению к ценностям человеческой личности. Я не могу с этим согласиться. Никакой государственной ценности война не представляет. Это сейчас было очень ярко рассказано. К сожалению, вообще трудно понять, какие конкретно ценности и цели, в чью пользу, так сказать, ведется эта война.

Во всяком случае, совершенно очевидно, что в России приоритета государственных ценностей, как это было в Советском Союзе, нет ровно так же, как и приоритета ценностей личности. Если в какое-то время, когда наши общество и власть начали демократизироваться, человек, который "звучал гордо", который превозносился всячески, для которого якобы существовала советская власть, и который на самом деле как единица, как живой человек из плоти и крови фактически не замечался государством, надеялся, что вот теперь государство повернется к нему лицом, - он был разочарован. Государство к нему лицом не повернулось. Его не замечают ровно так же. Этого обобщенного человека, о котором писал Маяковский, который "звучал гордо", власть не замечает точно так же.

Власть сейчас интересуется властью. И то, что делается, делается в интересах корпораций. Можно много говорить об этом, это не тема сегодняшнего моего выступления, не тема нашей конференции, но тоже большой материал для обдумывания, на мой взгляд. Мы направляем свою борьбу против власти, против государства, которое совершает такую ошибку. Но это не в интересах государства, это в интересах конкретных корпораций, конкретных групп лиц, множеств, как говорят математики. И пока мы не поймем, в чьих это интересах, и не научимся им сопротивляться, мы тоже эту проблему не решим. Хотя достаточно просто понять, кому это выгодно. Об этом здесь не говорилось? это пошло говорить, что тут большие денежные интересы задействованы. И с ними очень трудно бороться. Мы предлагаем власти план, но она, наверное, и сама (поскольку там работают, в том числе, и квалифицированные люди) могла бы создать не один план, а много. Она могла бы нас привлечь к разработке этих планов. Мы участвовали, например, в разработке законов и концепций государственной политики. Теперь нас туда не приглашают. Потому что это делается в интересах какой-то определенной группы людей. Эта сегодняшняя ситуация должна нами быть осмыслена, проанализирована. Мы должны рассмотреть механизмы работы именно в этой новой ситуации, отличающейся от той, что была в советское время и, может быть, в начале перестроечных лет. Мы сейчас живем в другом мире.

Мы живем в мире, где РАО ЕЭС работает на РАО ЕЭС, когда откровенно, как слышали мои коллеги из "Общего действия", представители некоторых фракций говорят, что "у нас разная политика с другой фракцией, потому что у нас разные спонсоры"? просто открыто говорят, в чьих интересах работает политика. Это не государственный интерес, это не интерес конкретного человека, обобщенно говоря, народа. Это, наверное, более сложно, чем обращаться к одному какому-то монолиту, который мы называем властью. Об этом нужно думать.

А вот теперь я перейду к разговору о том, в чем должно состоять мое сегодняшнее выступление.

Война в Чечне, разумеется, не ограничивается только Чечней. Она продолжается на всей территории России. Это война с чеченцами, это война с народом. Примеры ее, то, в чем она выражается, можно разобрать по конкретным моментам.

Первый из них - предоставление статуса вынужденного переселенца, как это теперь называется в международном праве, "IDP" - "внутриперемещенное лицо". У нас такого понятия в праве нет, у нас есть понятие вынужденного переселенца. Его определение близко к определению беженца с разницей в том, что вынужденный переселенец - это гражданин России. Но его "неудачная" сторона состоит в том, что оно не распространяется на жертв конфликтов. Оно распространяется на людей, которые лично подвергались дискриминации. Правда, в 1995 году, когда уже шла война в Чечне, и когда мы работали над этим определением, вставили туда "массовые беспорядки". И действительно, в первую войну жертвы массовых беспорядков получали статус вынужденного переселенца, если вообще его получали. То есть, кто приехал из Чечни, такой статус, как правило, получал, за исключением некоторых регионов, к которым относилась Москва, где статус не предоставлялся никому согласно внутренним правилам. И пока мы сумели через суд добиться их отмены, время уже ушло, люди статус так и не получили. Теперь, в эту войну, статус не получает никто. Все должны доказывать дискриминацию, которая была направлена лично против них, а массовые беспорядки - только некоторые следствия дискриминации. Если таковые имели место, то это лишь подтверждение того, что была дискриминация, не более того, не рассматривается как самостоятельный признак. Причина такого переопределения (сформулировано, действительно, так, что его можно читать двояко), на мой взгляд, в том, что если в первую войну приехавшие из Чечни были, в основном, русскими по национальности, то теперь это - чеченцы. Чеченцам статус не дают.

Вчера речь шла о Серебряниках, где не кормят детей. Нам объясняют власти, что все очень просто. Центр временного размещения по 53-му постановлению Правительства предназначен для людей, которые ожидают получения статуса или только-только его получили и должны каким-то образом обустраиваться, либо с помощью государства, либо самостоятельно, с некоторой поддержкой. Но вот чеченцы прожили некоторое время в центрах временного размещения. И теперь они получили отказ и должны покинуть центры. Скажите спасибо, что их не выселяют, потому что их выселить некуда. Все-таки они граждане России, а гражданина России из жилого помещения выселить "в никуда" невозможно. Хотя сейчас активно такие попытки делаются, потому что у нас уже декларировано в один прекрасный день, что Чечня - это уже мирный регион, люди могут туда переехать. Им активно говорят, чтобы они туда убирались как можно скорее. Но пока не выселяли. Однако кормить их не могут. Потому что это - нецелевое использование денег. Это не те люди, для которых предназначены деньги. Спрашиваем: почему кормили раньше? Ответ: потому что была целевая миграционная программа, из которой можно было брать эти деньги. А теперь нет целевой миграционной программы. Вот такая казуистика приводит нас к тому, что действительно на основании некоторых нормативных актов кормить этих людей нельзя. Нецелевое использование денег. И обращаться к руководителю центра временного размещения совершенно бессмысленно. Эти несчастные руководители сами не знают, что им делать с голодными людьми, и иногда провоцируют их на пикеты и митинги, говорят: "Поезжайте в Москву, боритесь! Мы ничего не можем сделать!" Обращаться нужно к власти, обращаться нужно к правительству, которое не приняло миграционную программу и которое с помощью таких вот казуистических методов доказывает нам, что этих детей нельзя кормить в силу закона. Значит, плохой закон! Есть более высокий закон, чем закон, написанный на бумаге! Если есть дети, это наши дети, и мы обязаны их кормить - мы в целом, если мы, государство, взяли на себя обязанность заботиться о детях, кормить этих детей независимо от того, есть какая-то бумажка, соответствующая этому, или нет.

Поражает крохоборство нашего государства. Ведь речь идет не только о Серебряниках, речь идет о 15 центрах временного размещения. Ну, сколько там размещается беженцев из Чечни? (Я буду говорить "беженцев" в силу свойств языка, а не формального определения). Так вот, по официальным данным их 666 человек, такое вот известное число. Я думаю, что их раза в два больше. Но все равно на фоне всего населения России, на фоне этих бессмысленных затрат, которые идут на войну, - это ничто, это просто ничто! И государство не может изыскать деньги для того, чтобы потратить на этих людей? Ничтожные 15 рублей в день? (Потому что эта сумма с 1995 года выросла с 5 до 15 рублей, несмотря на то, что инфляция, как нам известно, была существенно выше). Этих денег не дают. Не находит государство. Вообще, государство умеет удивительно связаться с какой-нибудь старухой, у которой оттяпать пенсионную льготу или вообще не дать ей пенсию, как будто бы таким образом можно пополнить бюджет!

Второй пункт, по которому проходит дискриминация, - наша сакраментальная "прописка", то, что теперь называется "регистрация по месту пребывания" или "по месту жительства". Совершенно очевидно, что есть инструкция - не регистрировать чеченцев. Она есть давно, в 1999 году она появилась определенно снова, и этот процесс то начинается с новой силой, то затухает, но он идет постоянно. Мы видели приказ МВД, по которому выходцев с Кавказа регистрируют только, если у них взяты отпечатки пальцев, фотографии и так далее. Люди идут на это. Хотя - у нас огромная переписка по этому поводу! - МВД категорически отрицает, что они действительно это делают. Потом выясняется, что это делают не паспортно-визовые, а какие-то другие структуры, которые находятся рядом, в соседней комнате. То, что паспортно-визовая служба отправляет в эти комнаты, находящиеся за стенкой, совершенно очевидно. Но МВД изображает полное недоумение по этому поводу. Люди идут на это, но их все равно не регистрируют. Делается все, что можно. Бесконечная ложь по этому поводу. В результате люди, которые не могут зарегистрироваться, не все из них попадают в такие организации, как наша, не все они могут добиться своего права, - остаются без регистрации, без работы. Часто люди не могут заключить брак, потому что мужа-чеченца не регистрируют в квартире жены, и они не могут подать документы в ЗАГС. Мы знаем такие "замечательные" случаи, когда брак уже при наличии детей был заключен только после того, как мужа арестовали за подложенные наркотики и прописали в тюрьме. И вот там в тюрьме он заключил брак. Вот такой был [фамилия] - совершенно очаровательная пара, они обратились к нам в 1999 году. Он получил полгода заключения, но когда он вышел, они пришли и сказали, что они были довольны, потому что теперь они в законном браке, и теперь он на законном основании пропишется в ее квартире. А в течение пяти лет людям морочили голову, говорили, что чеченцев не регистрируют. Они мирные, покорные, в общем-то, люди, которые уходили молча - его не регистрировали на ее жилой площади, а потом не принимали документы в ЗАГС. Им удалось это сделать только при помощи такого несчастья. Не было счастья, да несчастье помогло.

Люди не могут поступить на работу. Не говоря о том, что чеченцев просто не берут на работу, их не берут на работу еще из-за отсутствия регистрации. В нашей организации работают выходцы из Чечни, и когда сказали, что меня оштрафуют за это, я была очень рада. Но почему-то не оштрафовали. Вот если бы ко мне были предъявлены претензии, это дало бы нам возможность подать в суд, соответственно, на такие вот запреты. К сожалению, этого не сделали, и наших сотрудников, опять же, зарегистрировали.

Совершенно разрушен средний и мелкий бизнес, который был в руках у чеченцев. Естественно, это не коснулось ни "Русского лото", ни гостиницы "Рэдиссон-Славянская", там люди процветают, как и процветали. У миллионеров нет национальности, никто не решится их преследовать. Разрушается очень простым способом: запрещают арендовать помещения. Кстати говоря, есть еще один способ - отказывать в регистрации. Просто приходит инспектор и угрожает тем старушкам и старичкам, которые сдают комнаты. Ну, естественно, они не вступают ни в какую борьбу и даже стараются избавиться от таких вот неудобных жильцов и найти себе других жильцов.

Дискриминация в образовании. Только-только, совсем недавно Комитет по образованию Москвы прекратил практику отказа в приеме в школы детям, родители которых не имеют регистрации. Это было сделано не просто так. Еще 25 декабря 2000 года мы в Московском городском суде выиграли дело против Лужкова по поводу правил регистрации, и эти дискриминационные меры были отменены судом. Тем не менее, только в феврале этого года в "Правила регистрации" были внесены соответствующие изменения. Однако сейчас эта практика снова повторяется?

Ну и, конечно, эти потоки подложенных наркотиков, подложенных взрывчатых веществ, оружия - бесконечный поток, который мы наблюдаем с 1999 года. И это не только в Москве, поскольку у нас сеть "Миграция и право" широкая, имеет 50 филиалов в регионах России, мы с этим сталкиваемся повсюду.

Теперь я перейду к заключительной части - о том, что делается сегодня.

Сегодня, начиная с 23-го октября, к нам пошел поток обращений. Это бесконечные проверки жилищ, без разрешения. Москвичи или немосквичи, постоянная регистрация, непостоянная регистрация - это никого не волнует. Милиция приходит в дома, где живут чеченцы (вы знаете, что это произошло, в частности, с Абдуллой Хамзаевым), без всякого права осматривают жилище и снимают с людей объяснения, почему и зачем они находятся в Москве, что они делают и чем они занимались во время террористического акта. Отводят в отделение милиции, там снимают отпечатки пальцев, причем по десятому разу, как будто эти отпечатки могли измениться в течение месяца или двух! В некоторых случаях даже измеряют вес и рост, что очень смешно, особенно когда речь касается подростков. Уводят, как правило, молодых мужчин. И если вначале нашей сотруднице, у которой живут чеченцы, было сказано? ее сын не открыл дверь. Участковый милиционер спросил - почему? Она сказала, мы знаем по 1999 году, что подкладывают оружие. Участковый сказал: "Не-ет, в этот раз нет такой инструкции". Так вот, значит, 24 октября такой инструкции не было. И меры, которые принимались, я бы сказала, были более вегетарианского характера, чем в 1999 году. Сейчас это не так.

Останавливают на улице. Люди фактически не могут пройти, не могут выйти из дома, не могут доехать до своей работы. Наша сотрудница была вынуждена сидеть дома в течение нескольких дней, потому что ее останавливала милиция, она разворачивалась и шла домой, боясь следующей проверки. У нас просто чеченская ситуация реализуется в Москве! В нашей организации было такое трагическое событие - погибла в "Норд-Осте" мать нашей сотрудницы, учительницы Тани Шифриной. 30-го числа мы ее хоронили. Женщину, которая очень много помогала нам, помогала помогать чеченским детям. Таня - учительница, которая учит чеченских детей, и ее ученики и их родители, конечно, хотели быть на похоронах. Наша Амина Тасуева не смогла доехать до морга, ее остановили четыре раза. Это молодая, тоненькая женщина, которая ничуть не похожа на террористку.

"Вегетарианская" стадия кончилась. К нам постоянно обращаются люди, которым подложили наркотики. 7 ноября мы с Ириной Юрьевной, которая здесь присутствует, были сначала в отделении милиции, потом в прокуратуре, хотя там нас обманули, сказали сначала, что нашего подопечного отвезли в суд. В прокуратуре мы присутствовали на допросе, и нам было совершенно очевидно в процессе допроса, что человек не имел наркотиков. Его проверили до этого дважды, он вышел из отделения милиции, потом рядом с парикмахерской его остановили, завели в парикмахерскую, там провели личный досмотр и вытащили - сами, он даже не прикасался к этой бумажке - наркотики. Нам удалось его вытащить. Допрос велся корректно, но не знаю, почему? потому что мы там присутствовали, и еще испанский журналист был с нами, потому что, действительно, прокурор собиралась вести себя объективно, поступать объективно. Прокурор, кстати говоря, сидит под надписью: "Боль можно прекратить, если рассказать следователю всю правду". Как эту надпись понимать? На мой взгляд, порядочный человек под такой надписью не сядет. Ну, я уж не говорю о картинке с мартышкой в клетке, где написано "Так было и будет с каждым", и так далее. Дежурный адвокат, который участвовал в допросе и пришел раньше нас, успел до нашего прихода посоветовать нашему подопечному "признать наркотики". Он сказал: "Наркотики лучше признавать, чем отрицать". Но поскольку мы там были, он все-таки не признал и был освобожден. Вчера другой молодой человек, за которым мы не смогли поехать, был заключен под стражу. У нас таких случаев много. Мне пришло письмо по электронной почте. Его прислал мне Хаяури Магомед, его сын - студент московского института, и племянник, Ахмед и Хусейн Хаяури, были задержаны 26 октября, им были подложены наркотики у них дома. Они сейчас в Бутырской тюрьме. Следователь, который занимается их делом, сказал: "Ну, сейчас такая установка. Мы понимаем, что они не виноваты". Вот то, что происходит у нас сейчас и сегодня. Вчера шел суд, я сидела в этом зале, как на иголках. Но адвокату не удалось освободить из-под стражи. Решение было принято: в качестве меры пресечения избрать заключение под стражу.

Мы не можем справиться с этим в двух шагах от нас, здесь, за этими стенами! Только что по дороге мы видели, как милиционер подзывает "лицо кавказской национальности", так вот, пальцем, тот на ходу вынимает и показывает ему паспорт с московской пропиской, милиционер говорит: "Свободен!", а тот отвечает ему: "Спасибо". Вот как унижен народ. Он еще доволен, "спасибо" говорит.

Мы не справляемся с потоком обращений. Я убедительно прошу всех юристов: давайте сделаем кампанию по поддержке людей, которым подбрасывают наркотики, оружие, которых преследуют в уголовном порядке. У нас четыре адвоката, они принимают людей, дают консультации, они ведут по несколько бесплатных уголовных дел, не говоря о том, что они еще ведут бесплатно огромный поток дел гражданского характера, который, собственно, мы и должны вести, мы не должны заниматься уголовными делами. Поддержите нас! Я призываю адвокатов, юристов: примите участие в кампании поддержки! Давайте покажем, что мы на что-то способны, что мы можем не допустить того, что творится рядом с нами. Я считаю, что это один из способов бороться с войной в Чечне. Давайте не допустим войны за стенами нашего дома, которая происходит в двух шагах от нас, и на которую мы смотрим равнодушно.

Москва, 10 ноября 2002 года