Прежде всего, большое спасибо за возможность сказать, а во-вторых, пожалуйста, не аплодируйте. Мне кажется, что мы все сейчас в состоянии после похорон, и это как-то не очень хорошо. А теперь - к делу. Я не готовилась выступать, поэтому эту будут лишь короткие представления о том, каким образом можно обустроить мирный процесс.

Во-первых, я полностью поддерживаю то, что говорил Явлинский. Мне кажется, что это - наиболее реалистичная позиция миротворцев. Я также выступаю за здравые пути, за те пути, которые сейчас могут быть реальными. Мне кажется, что переговоры в "малом формате" Закаев-Казанцев (Лихтенштейн, затем Цюрих) более не возможны. По многим причинам. И сейчас надо думать только о переговорах в "большом формате".

Что я имею в виду? Без сомнения, это широкий круг полевых командиров. Да, безусловно, это - безумие. Это безумие, которое мы обязаны сделать реальностью, потому что другого пути нет. Можно держать перед собой лозунг "Масхадов", но большинство вобравшихся в этом зале знают, какова реальность: Масхадов, оставаясь президентом Чеченской Республики Ичкерия, находится в очень тяжелом положении, и возможно, что те переговоры, до которых мы, наконец, доползем (не дойдем, а доползем), это будут уже переговоры или без Масхадова, или он будет там лишь номинальной фигурой. Поэтому не надо заранее себя ограничивать - это мое глубокое убеждение - и говорить только о Масхадове.

Этот "большой формат" также обязателен и для федеральной стороны. Невозможен Казанцев, невозможен еще кто-то, возможна группа лиц. Вопрос мандата сложен. Я думаю, что не стоит его сейчас серьезно обсуждать. Это будет возможно только в ходе процесса, когда те люди, которые возьмутся за этот переговорный процесс, а точнее, за его подготовку, смогут доказать и той, и другой стороне, - именно - доказать, - что они на что-то способны, что у них есть дипломатические качества.

О тех, кто может быть переговорщиками с федеральной стороны. Мне кажется, что должны быть выведены за скобки такие лица, как Рогозин, Маргелов - без сомнения, - Казанцев и Рыбкин. Не потому, что я к ним плохо отношусь, хотя к части из них я плохо отношусь, а просто из соображений максимальной эффективности процесса, поскольку на пустые слова у нас просто нет времени. Эти люди показали, во-первых, что они НЕ способны, во-вторых, некоторые из них - откровенные шовинисты, и некоторые из них могут быть заподозрены в ангажированности. Я говорю мягко. К сожалению, это - пройденный этап, отработанный пар.

Как мне кажется, в нынешней ситуации, ситуации после теракта, фигура международного посредника приобретает принципиальное значение. Я и раньше была убеждена, что нам надо спешно искать нового Гульдемана. Если вы помните, Тим Гульдеман - это тот человек, который был представителем ОБСЕ во время первой чеченской войны. Это просто гениальный дипломат из Швейцарии, который бегал (в хорошем смысле этого слова) между двумя воюющими сторонами и делал все, чтобы стал возможен тот акт, который подписали потом Лебедь и Масхадов.

Кто мог бы сыграть эту роль сегодня? Я долго думала об этом, понимая, что фигура такого посредника принципиальна. Я думаю, что это - Шеварднадзе, президент Грузии. Почему? Потому что, во-первых, он не вызывает отторжения со стороны отрядов чеченского сопротивления, во-вторых, - хоть худо-бедно - то, что в Панкисси (урегулирование ситуации в Панкисском ущелье - прим. ред.). С другой стороны, он - политический олигарх, тяжеловес, у него есть определенная история и он вхож к Путину, а это немаловажно, если говорить об эффективности переговорного процесса. Он, со всей своей политической историей, может влиять, и он, все-таки, смог хоть как-то договориться с Путиным во время августовско-снтябрьского кризиса, хотя кому-то, быть может, покажется, что это было ужасно.

Еще, на мой взгляд, в пользу Шеварднадзе говорит то, что он влиятелен на Капитолийском холме, в Белом Доме. Это может многим не нравиться, но, на сегодняшний день, без участия Белого Дома (я имею в виду не Белый дом на Краснопресненской набережной) очень многое не возможно.

Сегодня у Соединенных Штатов есть свои стратегические интересы в Грузии. Они очень серьезно думают, как эффективно охранять тот нефтепровод, который пролегает от Каспийского моря до Черного и который, с позиции Соединенных Штатов, является главной альтернативой ОПЕКовской нефти для Запада. Поэтому фигура Шеварднадзе имеет и эту, очень хорошую "подпорку", давайте не скидывать это со счетов.

Как и Явлинский, я думаю о том, что, может быть, не стоит сегодня спешить с резолюциями, потому что резолюция может получиться не очень обдуманной. Не потому что я не доверяю людям, которые ее напишут, а потому что мы в таком состоянии. Может быть, действительно, сегодня время предложений, может быть, через месяц это будет время конкретных требований. Резолюция - это требование к власти, но, вы знаете, сегодня у нас у всех мало шансов. Вот, есть шанс, - мы его должны использовать на сто процентов. Если мы сегодня-завтра начнем принимать резолюцию, мы можем использовать такой шанс не полностью, и время, опять же, будет потрачено впустую.

Я бы хотела поговорить на такую болезненную тему, что, может быть, меня кто-то не поймет или осудит. Я обращаюсь к чеченской диаспоре. Мне кажется, очень многое, принципиально многое, сейчас зависит от именно от вас. Потому что чеченское общество испытало большие моральные и нравственные издержки в ходе бесконечной чеченской войны. И, может быть, это такие потери, которые еще более тяжелы, чем та трагедия, которая происходит. Я говорю не о женщинах и детях, дело которых - пугаться, а мужчины их должны защищать. Я имею в виду "боссов" чеченской диаспоры, тех людей, за которыми бизнес, за которыми деньги, за которыми - очень многое. Они должны осознать, мне кажется, свою ответственность перед своим народом. А сегодня этой ответственности у многих не существует, или она так глубоко запрятана, что ее никак не обнаружить.

"Вихрь-антитеррор". Я уверена, что Светлана Алексеевна Ганнушкина ("Гражданское содействие" - прим. ред.) будет говорить об этой имитации, которая сегодня происходит. Я бы хотела сказать только о том, что в последние дни занималась именно встречами с теми чеченцами и их семьями, которые подверглись жесточайшим гонениям после штурма. Это наша милиция производит операцию "Вихрь-антитеррор", а точнее - имитирует ее проведение. Мое глубокое убеждение, что пока мы заседаем и ее можем обуздать, по крайней мере, московскую милицию, ряды возможных повстанцев, мстителей только пополняются в связи с теми методами, которые сегодня применяют к чеченцам здесь.

Спасибо.

Москва, 10 ноября 2002 года