Я бы хотел говорить не только о содержании предложений, которые мы услышали, но и об условиях, при которых они могут быть осуществлены. Я даже не берусь особенно говорить о содержании, все-таки мы очень много разного услышали, это надо обдумать. Единственное частное замечание я позволю себе по этой части по поводу того, что говорил Руслан Имранович Хасбулатов о внешней, международной силе, решающей, по его мнению (как я понял), которая может принудить Россию к миру. Я думаю, что должен быть абсолютный приоритет прекращения войны любыми способами. И не следует уповать на то, что может затруднить это.

Ведь если мы совершенно справедливо полагаем, видим, убедились на опыте, что маленькую Чечню нельзя к чему-то принудить против ее воли, очень наивно полагать, что можно к чему-то принудить Россию. Тем более, что некоторые предложения просто противоречат Конституции России, и уже по этой причине их реализация затруднительна, по крайней мере, потребует очень много времени, даже если будет на то достаточная политическая воля. Теперь о возможности реализации. Я думаю, сама постановка вопроса у Хасбулатова о том, какая сила может принудить, она как раз незряшная. Силы этой как раз сейчас не видно. Очень активно действует только лобби войны. Мы это видим на примере трагических событий последних дней. Эти события, эти действия террористов откровенно и цинично используются для того, чтобы сделать невозможными переговоры о мире.

Простой пример, вот сопоставьте. Есть два виднейших чеченских деятеля, Басаев и Масхадов. Басаев - признанный организатор крупнейших террористических актов, захватов заложников. (Кстати, когда говорят, что никогда не захватывали так много, как сейчас, я бы хотел напомнить, что в Буденновске было захвачено больше). С другой стороны - президент Чечни, избранный законным образом, признанный в то время Россией. Очень многое говорит о связи бараевцев с Басаевым. О Басаеве официальная пропаганда говорит очень мало, неохотно, между делом. Вся мощь пропагандистского огня обрушена против Масхадова и против Закаева. Тех, с кем можно вести переговоры, с кем, я полагаю, единственно возможно вести переговоры, с кем реально уже начаты были переговоры. Вполне логично после этого следует заявление министра обороны о том, что вывод войск из Чечни прекращается. Я, конечно, ничего не знаю о планах и замыслах спецслужб и министерства обороны, но все это очень похоже на тщательно выстроенный план срыва мирных переговоров.

Силой, которая может принудить Кремль к миру, может быть только настроение населения России, которого сейчас нет. И мне кажется, нам очень важно не только друг друга уговаривать; здесь, в этом зале, я думаю, если не все согласны о том, каковы должны быть будущие действия, во всяком случае, все одинаково понимают и все одинаково хорошо знают о том, что было и есть. Но население России понимает и знает мало. И очень важно повторять аргументы, которые нам кажутся очевидными, но большинству населения России не очевидны. Прежде всего, они должны быть связаны с правильным пониманием социальной сущности такой войны, как партизанская война. Что, как ни удивительно, не понимают не только население, но и политическая и военная элита России. Не совсем верно говорить сейчас, что никогда ни одно государство не побеждало в войне против партизан. Были немногочисленные такие случаи в XX веке. Но именно эти случаи показывают: то, что государство приобретало в результате такой победы, никогда не оправдывало уплаченной цены. Цена непомерна, и цена, которую платит и будет платить Россия в данной войне, конечно, никогда и ничем не будет оправдана. Тем более что здесь, скорее всего, тот случай, когда и победы не будет. Победа возможна только в результате поголовного истребления чеченцев. Не совсем понятно, кому и зачем такая победа нужна.

Тезис о том, что Масхадов что-то там не контролирует? как полевой командир, наверное. Как политический деятель, как президент Чечни он контролирует главное: доверие народа, который его избрал. Я и сам убеждался в этом, разговаривая с чеченскими беженцами в Ингушетии, которые сами под контролем российских властей, и когда они уже не в Чечне, они в один голос говорят: "Масхадов - наш президент. Мы его признали, мы его избрали". Может быть, они не будут его признавать в дни мира, но они его признают в дни войны, и России больше не с кем разговаривать, кроме как с Масхадовым.

Когда мы говорим о партизанской войне и говорим, что это война против народа, я бы даже не вкладывал в это какое-то пропагандистское содержание. Те, кто воюют против народа, они преступники, они грешны по определению - наверное, это так. Но здесь важно признание самого факта, я бы сказал даже "факта технологии войны". Это война партизанская, партизан - человек без знаков различия, человек, который днем - мирный житель, а ночью берет в руки автомат. Те, кто ведут такую войну, они просто обрекают себя на войну против народа. Они обрекают себя на то, что армия, противостоящая им, никогда не может быть уничтожена. Именно российские войска - хотят они того или не хотят, соблюдают они законы или не соблюдают, ведут они жесткие "зачистки" или "мягкие" - российские войска постоянно вербуют противников, постоянно рекрутируют солдат в ту армию, которая ведет войну против них. Эта безысходность, я думаю, непонятна значительному числу населения России. Оно еще плохо понимает, что несет ему война в самой России. Ведь известно, по некоторым данным, что через Чечню прошел миллион российских военнослужащих. Мы уже знаем случай, когда капитан милиции, прошедший через Чечню и выступавший на судебном процессе по одному из беззаконных действий в Москве, который говорил "Я знаю, как ломать людей в Чечне", почему-то после одного судебного процесса не утративший погоны и оружие, открыл ни с того, ни с сего стрельбу на улицах Москвы и ранил ни в чем не повинного прохожего. Это мелочь по сравнению с тем, что нас ждет, если это не будет прекращено. Удивительно, конечно, что это не понимают генералы и политики в стране, которая в борьбе против фашистов применяла в массовых масштабах победоносную партизанскую войну. Удивительно, что это не понимают генералы и политики, которым однажды пришлось уйти из Афганистана. Удивительно, что это непонятно после поражения американцев во Вьетнаме. Я думаю, им не столько непонятно, сколько выгодно вести войну.

Первая чеченская кампания была прекращена тогда, когда стало ясно: если она не будет прекращена, то на выборах 1996 года Ельцин не победит. Только мобилизация общественного мнения, общественного настроения против войны может принудить наших политиков и военных изменить свое отношение. Это кажется страшно трудным и невозможным сейчас, когда поднята страшная истерия. Мне кажется, это особенно важно сейчас. Особенно важно, чтобы эта истерия, которой охвачено большинство народа (я, кстати, в этом отнюдь не уверен), не праздновала полную победу, чтобы было ясно, что есть сопротивление этой истерии, есть голос России, который сопротивляется войне и сможет победить войну.

Москва, 9-10 ноября 2002 года