ДАННОЕ СООБЩЕНИЕ (МАТЕРИАЛ) СОЗДАНО И (ИЛИ) РАСПРОСТРАНЕНО ИНОСТРАННЫМ СРЕДСТВОМ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА, И (ИЛИ) РОССИЙСКИМ ЮРИДИЧЕСКИМ ЛИЦОМ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА.

Беспорядки в Кенделене и противостояние кабардинцев и балкарцев нельзя объяснить исключительно спорами из-за горных пастбищ, отмечает старший советник Центра стратегических и международных исследований (CSIS) Денис Соколов в своем материале для "Кавказского узла". По его мнению, два народа могли бы вместе праздновать победы и отмечать траурные даты, но в итоге руководство республики отгородилось от людей силовиками и усугубило конфликт. К противостоянию в Кабардино-Балкарии, которое "Кавказский узел" отслеживает на тематической странице "Кенделен: битва за историю", привели именно действия федеральных и республиканских чиновников, считает Соколов.

                                                                                                                * * *

События в Кенделене и Заюково 18 и 19 сентября, продолжившиеся в Баксане и Нальчике, в очередной раз показали, что на Северном Кавказе главными политическими активами являются не рост доходов домохозяйств и не развитие социальной сферы, а конфликты, на которых одни политики поскальзываются, а другие зарабатывают очки.

Противостояние в Кенделене кабардинцев и балкарцев – хрестоматийная иллюстрация многослойного, как матрешка, конфликта, маркируемого как межэтнический. И как бы ни было заманчиво с точки зрения экономического детерминизма объяснить все исключительно обострением споров из-за земель горных пастбищ Зольского района не получается.

Сакральные границы

В самом ядре матрешки архаичный фронтир между "своими" и "чужими", в основе которого лежит обеспечение коллективной безопасности, как у молодежных группировок – село на село, улица на улицу, квартал на квартал. В этих терминах сам проезд кабардинских всадников с флагами через балкарский Кенделен воспринимается жителями села как посягательство на контроль сельской улицы – внутреннего пространства общины. Этот вызов в масштабе республики становится этническим и политическим. Каждый балкарец чувствует себя кенделенцем, остро переживая кабардинское вторжение, как разрыв сакрального контура общины.
Для кабардинцев это выглядит по-другому.

"Мы можем пройти по любой улице своей республики". Как раз этот же разрыв локальных общин и гомогенное политическое пространство, управляемое политически и юридически кабардинской бюрократией, является тем, что противопоставляется локальной "балкарскости" как универсальная "кабардинскость", тем, что вызывает такое острое, граничащее порой с ненавистью, неприятие балкарских общественных лидеров: кабардинский политический проект упраздняет балкарских активистов как политиков. Чтобы стать политиком внутри этого проекта, нужно стать в чем-то кабардинцем.

Таких примеров было особенно много тогда, когда кабардинской политической элите удавалось удерживать ограниченный суверенитет по отношению к России, и кооптация некоторых балкарских чиновников, политиков или предпринимателей в кабардинскую республиканскую бюрократию воспринималась балкарскими патриотами как национальное предательство.

Понято, почему балкарские активисты и сельские главы апеллируют к России – потому что российская политическая машина отменяет уже кабардинский политический суверенитет, и в последние годы российские спецслужбы достигли на этом пути больших успехов – МЧА превратилась в карманную организацию, геноцид черкесов признан только Грузией Михаила Саакашвили, а разговор о нем напрягает официальных международных актеров, Олимпиада в Сочи обошлась без черкесского компонента, а протесты немногочисленных черкесских активистов были удачно дискредитированы, в том числе и при помощи абхазской коллаборации.

Возможно, если бы государство - российское, кабардинское или кабардино-балкарское - в составе федерации предложило безопасность, правосудие и защиту собственности каждому своему гражданину, сакральные границы общин превратились бы в праздничный ритуал "пропускания всадников", флаги бы никого не пугали, и балкарцы с кабардинцами смогли бы вместе праздновать годовщину Канжальской битвы. Но государство предпочитает отгородится от людей "космонавтами" и бэтээрами Росгвардии.

Земля: родовая или частная?

По-разному для балкарцев и кабардинцев выглядит и земельный вопрос. Балкарские горные общества – это родовые общины, в которых земля делилась на общинную и частную. Частная, родовая земля, предполагает могилы предков и наследников дореволюционных собственников, а объявленная Ельциным в 1992 году приватизация – это прежде всего реституция, возвращение земель семьям и общинам.

Кабардинские же колхозы на равнине получили земли, отобранные российской имперской администрацией у кабардинских феодалов, а потом Советским государством экспроприированные в коллективные хозяйства. Тут ни родовые камни, ни могилы не предъявишь. Ибрагим Яганов, кабардинский общественный деятель, совершенно справедливо в качестве документа предъявляет колхозную карту пашенных земель и отгонных пастбищ. Приватизация в этом случае – это формирование частной собственности.

Главный источник права при этом – государство, поэтому земельный конфликт в республике, на мой взгляд, это не спор между балкарцами и кабардинцами, а сразу три разных конфликта. Первый - за контроль над земельными ресурсами между лидерами балкарских сельских общин и кабардинской политической элитой, контролирующей государственную бюрократию. Второй – между латифундистами, контролирующими около 2/3 пашенной земли, и сельским населением. Третий – это городские баталии Белой Речки, Хасаньи, Вольного Аула и т.д. за распределение земель под застройку, определяемые Эрнандо де Сото (перуанский экономист и общественный деятель) как "контракт на захват".

При справедливой паевой приватизации все бы оказались в примерно равных условиях, муниципалитеты имели бы дело с пайщиками, превратившимися со временем в землевладельцев, как в Карачаево-Черкесии. И не осталось бы места для конфликта между кабардинскими латифундистами и главами балкарских сел. Рынок и местное самоуправление стали бы рамками для экономической и политической конкуренции. Но этого не произошло, Валерий Коков, первый президент КБР, предпочел создать новую аристократию, отменив паевую приватизацию в республике и передав контроль над всей ценной пашенной равнинной землей членам своей команды. В итоге земельный вопрос в республике переместился в горы и превратился в конфликт этой новой постсоветской бюрократии с балкарскими сельскими обществами.

В 2008 году, когда Канжальская битва впервые стала поводом для межэтнического столкновения, балкарские села Кенделен, Кичмалка и Хабаз по вступившему в силу 131-му ФЗ "О местном самоуправлении" получали в границах муниципальных образований пастбищные угодья, в центре которых как раз оказывалась гора Канжал (Канжол). Кабардинцы считали эти пастбища общими, подтверждая свои слова колхозными картами и историей землепользования. Поэтому конный поход для установления памятной стелы в сердце спорных земель, да еще и через село Кенделен в 2008 привел к предсказуемому столкновению и заставил напрячься тогдашнего президента республики Арсена Канокова. Многие тогда говорили, что конфликт был спровоцирован политическими конкурентами Арсена Башировича.

Тогда, в довольно еще демократичных нулевых, вопрос межселенных территорий, с помощью которых республика забирала земли у муниципальных образований, был главным символом политической борьбы в Кабардино-Балкарии, проиллюстрированным наглядными картами, юридический смысл которых понимали немногие, но эмоционально реагировали почти все.

Только в Эльбрусском районе, где земли под строительство отелей для горнолыжников стали стоить десятки тысяч долларов за сотку, частная собственность усилиями грамотных муниципальных лидеров была сформирована, часть межселенных территорий по суду возвращена муниципальному образованию Эльбрус, и земельные споры приобрели совершенно современный дизайн. Но и там, несмотря на самый зрелый на Северном Кавказе земельный рынок, этническая карта время от времени разыгрывается. Отдельная история - поселки вокруг Нальчика, но здесь нет места для этого сюжета.

Сегодня, в 2018 году, все эти страсти по 131-му закону уже улеглись – республиканские власти давно контролируют не только межселенные, но и сельские земли через районных глав. Местное самоуправление по факту упразднено. Поэтому связывать с земельными конфликтами обсуждаемые события в Кенделене, Заюково, Баксане и Нальчике было бы натяжкой. Земельный конфликт дополняется экономическим конфликтом - борьбой за бюджетные ресурсы, политическим конфликтом элитных групп в борьбе за власть, конфликтом и войной диванных историков, иногда переходящей в уличные бои за то, чьи предки и куда раньше пришли, кто, кого, где и когда победил. У балкарских историков существует своя версия Канжальской битвы, и вообще - истории, - у кабардинских – своя. Но это уже спекуляции вокруг главных фигурок внутри матрешки конфликта – запроса на политический суверенитета общин в условиях отсутствия публичной политики, деградации судебной системы, репрессивной по отношению к любой гражданской активности функции силовиков и почти полного отчуждения земельных ресурсов не только от населения, но и от локальных элит.

Заговор и/или идиотизм

К описанной ситуации нужно добавить, что в республике постоянно ухудшается экономическая ситуация, что безработица растет, что социальных лифтов для сотни тысяч молодых и амбициозных мужчин нет, что несколько десятков крупных и несколько сотен средних предпринимателей были вынуждены по не самой высокой цене продать активы и уехать из региона, что есть вытесненные политики, против которых неоднократно разыгрывались "этническая" и "террористическая" карты, в том числе и в окрестностях горы Канжал.

Кроме описанного напряжения между балкарцами и кабардинцами есть противоречие между религиозными и национальными активистами, и эта проблема, к сожалению, элитами тоже в большинстве случаев рассматривается как объект политических инвестиций.

Во главе республики стоит бывший генерал МВД, арсенал политических инструментов которого ограничен, а окружают его не самые тонкие и изощренные политики. Обеспечить безопасность мирных шествий на территории республики эти люди и не могут, и, похоже, не хотят.

Зато есть раздутый, плохо контролируемый правовыми нормами, привыкший к беспределу, вкусивший крови аппарат насилия и в федеральном центре, и на уровне округа, и на уровне региона, который на любую активность населения, особенно молодежи, особенно националистически или религиозно настроенной, реагирует абсолютно предсказуемо. Росгвардия из соседних регионов очень быстро прибыла и в окрестности Кенделена и Заюкова, и к Баксану, действия силовиков были крайне агрессивными, направленными не на предотвращение столкновений, а на их провокацию, на жесткое подавление любой уличной активности. При анализе хронологии событий и показаний свидетелей с обеих сторон складывается впечатление, что кабардинский активист Мартин Кочесоко благодаря готовности на компромисс представителей Кенделена мирно выводил черкесский марш из балкарского села, но грубые действия силовиков все эти достижения разрушили. Совершенно непонятно, зачем блокировали кабардинцев на мосту в Кенделене 18 сентября и зачем избивали людей и разбивали машины около Заюково 19 сентября. Зато понятно, что республиканские власти были не до конца уверены, хватит ли им собственных силовых ресурсов, и запросили помощи у соседей.

Совершенно бессмысленное столкновение силовиков с собравшимися на мирный митинг молодыми черкесами у правительства Нальчика 18 сентября предотвратили подоспевшие правозащитники и уважаемые общественные деятели, просто встав между строем омоновцев и митингующими.
В итоге около тридцати человек, исключительно кабардинцы, на 21 сентября задержаны, среди задержанных, по сведениям правозащитника Валерия Хатажукова, есть неопределенное число покалеченных людей.

С таким "дано" последствия любой акции – будь то конный проезд через Кенделен с флагами или хоть сколько-то окрашенный национально или политически уличный протест – предопределены. Понятно, почему тот же Ибрагим Яганов, оказавшись во главе конного похода черкесов, несмотря на гарантии безопасности от правоохранителей, просто дважды обошел село Кенделен по горной тропе.

Предсказуемо, что на запрет проезда через село с черкесскими флагами кабардинская молодежь ответит маршем и массовым протестом. Предсказуемо, что балкарцы постараются воспрепятствовать этому шествию. Где граница между идиотизмом и провокацией в таком случае, наверное, достоверно определить невозможно. Есть, конечно, красноречивые совпадения между 2008 и 2018 годами – место, время, один и тот же Канжал оказывается поводом для неприятностей, даже активные администраторы от правительства республики одни и те же, только президенты разные. Но я позволю себе не делать окончательного выбора между глупостью и заговором. Тем более что две эти категории друг друга не исключают.