После революции 1917 г. на Северном Кавказе в 1921 г. была образована Горская АССР, которую упразднили в 1924 г. По официальным документам в Горской республике до 1924 г. сохранялись две автономные округа Ингушетия и Северная Осетия. Территория Сунженского округа относилась к Ингушетии, так как все приграничные казачьи станицы для ликвидации чересполосицы были включены в национальные автономии. Кроме того, в 1924 году на момент выхода Чечни из состава Горской АССР Сунженский округ был частью Ингушетии. 

При упразднении Горской Республики в 1924 г. историческую территорию Ингушетии расчленили на три части, создав: Ингушскую автономную область, Сунженский автономный округ и г. Владикавказ. 

Вместе с тем, административные центры Ингушской автономной области и Сунженского округа продолжали находиться в г. Владикавказе до 1929 г. 

 Это был первый шаг к ликвидации Ингушетии как самостоятельного субъекта. Именно тогда и начались репрессии против Ингушетии.

В 1928 году была предпринята попытка передать город Владикавказ Северной Осетии, а Сунженский округ Чечне. «В результате решительного протеста со стороны ингушской общественности вопрос о Владикавказе был временно отложен. Тогда в декабре 1928 г. Оргбюро ЦК ВКП (б) предложило Северокавказскому крайкому рассмотреть вопрос о  

слиянии Чеченской АО с Ингушской АО».

В январе 1929 г. исторически ингушский Сунженский округ присоединили к Чеченской АО, тем самым были созданы условия для последующего слияния Ингушетии с Чечней.

Тем самым был сделан первый шаг для объединения Ингушетии с Чечней, основной целью которого было ликвидация Ингушетии как самостоятельного

национально-государственного образования. В 1934 году Ингушетию присоединили к Чечне. Следовательно, Сунженский район находился в составе Чечни всего 4 года.

До этого времени никогда в истории территория Сунженского района, не входила в состав Чечни, и здесь никогда не было чеченского населения, т.е. чеченцы здесь не проживали. И на этой территории нет чеченских кладбищ. Об этом говорилось во время чечено-ингушских переговоров в 1991 г. и чеченская сторона этот факт признала.  

Кроме того, Сунженский район не был конституционно закреплен за Чеченской Республикой, так как на момент объединения Чечни и Ингушетии, в том числе и присоединения Сунженского округа, все эти территориально-административные единицы обладали статусом автономной области и не имели собственных конституций. На момент принятия конституции эта была уже Чечено-Ингушская АССР. 

В то же время надо отметить, что не весь современный Сунженский район входил в Сунженский округ. Южная часть территории современного Сунженского района, сохранялась за ингушами. Населенные пункты Бамут и ГIандал-Босе (эта территория с 1958 г. входит в Ачхой-Мартановский район) с прилегающими землями, входила в состав Галашкинского района Ингушской автономной области. 

Кроме того, во времена ЧИАССР Сунженский район однозначно относился властями Чечено-Ингушетии к категории ингушских районов. Об этом свидетельствует тот факт, что после событий января 1973 г., связанных с мирными выступлениями ингушской общественности за восстановление национальной автономии ингушского народа, идущая от партийных структур «критика недостатков идейно-политической работы» адресовалась Назрановскому, Малгобекскому и Сунженскому райкомам, т.е. руководству 

 тех ингушских районов, чьи жители — ингуши активно участвовали в январских событиях. Эти же замечания обсуждались во всех райкомах и горкомах республики, причем в центре внимания вновь оказались жители Назрановского, Малгобекского и Сунженского районов. Сунженский район был чуть ли не самым активным в плане инициирования вопросов, поднятых на митинге 16-19 января 1973 г. Одним из инициаторов (всего их было пять) письма «О судьбе ингушского народа» 1973 г., и единственным руководителем из числа партийного или советского аппарата в этой пятерке был председатель Сунженского райисполкома С.Х. Плиев.