ДАННОЕ СООБЩЕНИЕ (МАТЕРИАЛ) СОЗДАНО И (ИЛИ) РАСПРОСТРАНЕНО ИНОСТРАННЫМ СРЕДСТВОМ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА, И (ИЛИ) РОССИЙСКИМ ЮРИДИЧЕСКИМ ЛИЦОМ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА.

Фестиваль "Сиврин дун" ("Сибирские песни"), посвященный памяти депортированных калмыков и песням, которые они сочиняли и пели в период ссылки в Сибирь, прошел в Элисте. В калмыцких песнях отразилось то, насколько резко депортация изменила отношение народа к Сталину, рассказала доцент КалмГУ, автор книги «Калмыцкие песни и мелодии XIX века» Босха Борлыкова.

Участниками фестиваля "Сиврин дун" ("Сибирские песни"), прошедшего в Элисте 21 декабря, стали преимущественно самодеятельные коллективы и солисты, передает корреспондент «Кавказского узла», присутствовавший на концерте.

Фестиваль проводится в память о депортированных и «в честь авторов, зачастую безымянных, песен протеста, написанных в годы ссылки», сказал, обращаясь к молодежи в зрительном зале, директор «Центра по развитию калмыцкого языка» Арсланг Санджиев.

«В этих песнях депортированные калмыки осуждали советскую власть и лично Сталина. Некоторые исполнители и авторы песен получили тюремные сроки. Тем не менее, они не сломились, проявили силу духа и показали, как надо стоять за правду и честь своего народа», - заявил Санджиев.

Большинство участников концерта исполняли песни, «написанные постфактум», которые «разительно отличаются от песен, написанных непосредственно в Сибири», отметил он. 

«Некоторые из песен, которые мы слышали сегодня (21 декабря), написаны уже в 1990-е годы. В основном они минорные. А те, что появились в Сибири – «Улан ширтя вагон» («Красный вагон»), «Декабрь сарин хорн няямн» («28 декабря») и другие – были ритмичными. Они исполняются под домбру, люди под них танцуют. Хотя в текстах говорится о трагических событиях», - сказал корреспонденту "Кавказского узла" Санджиев.

По его мнению, ритм песен был обусловлен «национальной ментальностью». «Несмотря ни на что, калмыки в Сибири не унывали, не плакались. Иначе там все поумирали бы от тоски», - сказал он.

Арсланг Санджиев также обратил внимание, что непосредственно в Сибири калмыки выражали свой протест только через песни.

«Нет стихотворений, прозаических произведений, написанных в Сибири. Все, что было написано о депортации – взять хотя бы «От правды я не отрекался» Давида Кугультинова или «Три рисунка» Алексея Балакаева, – появилось после возвращения из ссылки. А песни сочинялись там. Их передавали из уст в уста, поэтому они и дошли до наших дней. Такие авторы и исполнители, как Боовуш Амбекова и Вера Попова, получили за эти песни тюремные сроки», - рассказал Санджиев.

Он также отметил, что калмыцкие ученые мало изучают сибирские песни.

Организатор фестиваля надеется, что мероприятие станет традиционным. «Коллеги подсказали идею провести фестиваль песен депортированных народов. Мне кажется, это было бы интересно», - добавил Арсланг Санджиев.

Зрительница Светлана Дарбакова, которой исполнилось 82 года, рассказала корреспонденту «Кавказского узла», что впервые услышала калмыцкую песню в Сибири уже перед возвращением на родину в 1957 году.

«Когда начались послабления, по радио передавали – пела Улан Барбаевна (Лиджиева, заслуженная артистка республики – прим. "Кавказского узла"). А песни о Сибири я услышала уже здесь, в 1950-х. В ссылке нам не до песен было. Да и в нашем селе мало калмыков жило», - сказала Дарбакова.

Известный в республике публицист, автор книги о депортации «Боль памяти» Павел Годаев тоже признался, что не слышал новых калмыцких песен в годы депортации.

«В Сибири я вернулся к учебе не сразу. Поэтому в своем третьем классе был старше всех одноклассников и сидел на задней парте. По всем предметам у меня были пятерки и четверки. И вдруг на уроке пения учитель поднимает меня – а я русских песен не знаю. Что делать? Вспомнил, что в Калмыкии мы пели «Катюшу» на калмыцком языке. Уткнулся глазами в парту и запел. Когда закончил, поднял голову – из соседних классов народ собрался, вся вторая смена в дверях стоит. Оказывается, услышали, что «Катюшу» на каком-то непонятном языке поют», - рассказал Годаев.

"Депортация резко изменила отношение калмыков к Сталину"

Доцент КалмГУ, автор книги «Калмыцкие песни и мелодии XIX века» Босха Борлыкова не согласилась с утверждением Арсланга Санджиева, что сибирские песни не изучаются наукой.

«Да, монографий пока нет, но тема исследуется. Только у меня было две статьи о сибирских песнях», - сказала Борлыкова корреспонденту «Кавказского узла».  

По ее словам, в одном из опубликованных научных докладов есть «яркая история» песни о выселении калмыков, которую сохранил Нимгир Манджиев, брат народной артистки Калмыкии Булун Манджураковой.

«Эту песню в 1944 году написал 22-летний лейтенант Санджи Иванов. Он передал ее 15-летнему подростку Нимгиру Манджиеву, потому что видел, что тот хорошо танцует и поет. А на следующий день Иванов пропал. Позже выяснилось, что он получил десять лет лагерей», - рассказала Босха Борлыкова.

Ритмичность песен, в текстах которых говорится о трагедиях, «характерна для калмыков», также отметила филолог.

«В XX веке традиция протяжных песен начала теряться. Петь в основном стали под домбру. Соответственно, в конце XIX – начале XX века ритм ускоряется. В 1930-х годах, например, была написана песня «Матуша Сандж», текст которой тоже посвящен трагической истории. Так что все это появилось до ссылки», - сказала Борлыкова.

Ученый также отметила, что в калмыцких песнях отразилось то, насколько резко депортация изменила отношение народа к Сталину.

«В 1930-х годах в Калмыкию приезжали экспедиции из Ленинграда, записывали песни. Было много песен, восхваляющих советскую власть, Сталина. А после депортации картина резко поменялась. Сибирский цикл – это проклятья в адрес Сталина. В песне «Киитн Сиврин салькнд» («На холодном сибирском ветру») дословно сказано: «Нас сославший Сталин / Пусть твое тело съедят собаки», - рассказала Борлыкова.