ИСТОРИЯ ПОВТОРЯЕТСЯ..!

Четырнадцать лет назад в дни так называемого осетино-ингушского конфлик¬та бывший командующий внутренними войсками РФ генерал-полковник Василий Саввин добровольно заявил об отставке. Для многих она и по сей день представляет¬ся загадкой. Надо заметить, что сам полузабытый, но все еще неразрешенный осетино-ин¬гушский конфликт, оставшийся в тени Чеченской войны, — тоже загадка даже для самих противоборствующих народов, так и не осознавших до конца, что это с ними было в страшные дни конца октября — начала ноября 1992 года, откуда поднялась кровавая волна ненависти, выплеснувшаяся на улицы мирного сельского района, унес¬шая за пять дней около восьми сотен человеческих жизней, лишившая десятки тысяч людей крыши над головой. Между тем события эти происходили в присутствии и при участии двух вице-премьеров Георгия .Хижи и Сергея Шойгу, всех силовых министров (Грачева, Ерина, Ба¬ранникова). Был среди них и командующий внутренними войсками генерал-полков¬ник Саввин, назначенный в те дни командующим объединенной группой войск в зоне конфликта. Согласившись ответить на мои вопросы, Василий Нестерович в конце беседы вы¬разил сомнение, не подольет ли такая публикация масла в костерок, который и без того никак не погаснет. Но и дальняя, и ближняя история Северного Кавказа убежда¬ет нас в том, что затянувшееся умолчание сохраняет ожесточение, но не согласие. Правда — лечит. — Василий Нестерович, как вы тогда оказались во Владикавказе? — В октябре 1992 года обстановка в Пригородном районе Северной Осетии накалилась до предела. Принятый Вер¬ховным Советом России Закон о реаби¬литации репрессированных народов, в особенности статья о территориальной реабилитации, внушила одной части на-селения мысль о торжестве справедливости, а другой — страх потерять Пригород¬ный район, переданный им Сталиным по¬сле депортации вайнахов и упразднения Чечено-Ингушской АССР. Неуверенность людей в своем будущем заставляла их ис¬кать защиты, вооружаться. Я вылетел на Северный Кавказ в конце октября 1992 г., когда получил сообщение о нападении на подразделение внутрен¬них войск в Назрани. Толпа требовала раздать им оружие, поскольку тогда уже с обеих сторон были первые жертвы, пер¬вые беженцы, первые заложники. Момент был довольно острый, но оружия ингуши не получили. Одновременно с той же целью захвата оружия в Северной Осетии произошло нападение на учебный центр Владикав¬казского училища внутренних войск в по¬селке Комгорон. Насколько мне известно, это нападение было организовано на¬чальником местного отделения милиции и тоже, возможно, не по собственной инициативе. Оружие на этот раз пришлось отдать. Офицеров толпа поставила к стенке, а двух курсантов, продолжавших защи¬щать склад, просто растерзала. Людям за¬морочили головы целенаправленными сообщениями, что вооруженные до зубов ингуши вот-вот захватят Комгарон. Разо¬браться тогда в обстановке и нерядовому человеку было непросто. Из аэропорта я направился в МВД Се¬верной Осетии. Министр внутренних дел Кантемиров сообщил, что хорошо орга¬низованные ингушские вооруженные формирования движутся на Владикавказ. В Верховном совете республики его пред¬седатель Галазов сказал мне, что люди тре¬буют оружия и, если я его не выдам, народ начнет штурм. Он настоял, чтобы я вышел объясняться с собравшимися на площади людьми. Я понял, что на меня оказывают давление и толпа собрана специально для этого. Оружие они все же получили, но не от меня, а по решению Министерства Обороны РФ. — Вы говорите о розданных через во¬енкоматы 600 автоматах? Но ведь из¬вестно, что Галазову по распоряжению тогдашних вице-премьеров Хижи и Шой¬гу, прибывших в Осетию почти одновре-менно с вами, передали 57 танков, БТРы и БМП. Высокопоставленные члены россий¬ского правительства вооружали граж¬дан по неведению? — Ну, это не совсем так. Напомню, что еще раньше в том году в Северной Осетии были созданы первые на Северном Кавка¬зе незаконные формирования: нацио¬нальная гвардия, ополчение под командо¬ванием Бибо Дзуцева, из Южной Осетии прибыл «миротворческий батальон», от-личившийся впоследствии особой жесто¬костью... Прежде мне приходилось инспе¬ктировать Цхинвал и наблюдать, как за счет Южной Осетии со складов Северо-Кавказского военного округа вооружа¬лась и Северная Осетия. Даже для нужд сельского хозяйства закупались БТРы. — Да, я бывала в Осетии в команди¬ровках и все не могла взять в толк, что такое «колхозный БТР». Новорожденная Республика Ингушетия тогда еще не имела властных структур, скажите, откуда там появились мощные воору¬женные силы, способные захватить Вла¬дикавказ? — Так вот я и хочу сказать, что не было этих вооруженных сил. Были стихийные небольшие группы, оснащенные, в основ¬ном, стрелковым оружием. Противосто¬ять Северной Осетии, тем более напасть на нее, конечно, Ингушетия не смогла бы. Из показаний С. Шойгу и Г. Фила¬това в Генеральной прокуратуре: Вопрос: Была ли в действительно¬сти у ингушей серьезная техника, кроме стрелкового оружия? Прихо¬дилось слышать о наличии у них тан¬ков, орудий, реактивных установок «Град»... Шойгу: Я привык говорить о том, что видел сам. Во время моего пребы¬вания в зоне конфликта у ингушей ничего подобного я не видел. Дело в том, что к нам поступала са¬мая противоречивая информация. Значительная часть ее не подтвер¬ждалась. Частенько подобную ин¬формацию подбрасывало местное МВД, временами МБ... Филатов: Конечно, у осетинской стороны оружия было значительно больше. — Василий Нестерович, как же так? Если неравенство сил было столь явным, а накал страстей столь опасным, если все это понимали, как же представите¬ли Центра, прибывшие в зону конфликта для его урегулирования, могли внедрять туда столько оружия? Как могла армия участвовать в боевых действиях и стре¬лять по мирным селам? Как мог генерал-полковник Филатов выступать по теле¬видению по шпаргалке Галазова и призы¬вать объединить усилия против «агрес¬сора»? — Полагаю, конфликт этот затевался преднамеренно, все было спланировано. Достаточно сказать, что вместо обычного в таких случаях использования войск для разведения противостоящих сторон была задумана операция деблокированияс по¬следующей чисткой территории. Сейчас объясню, что это такое. Накануне траги¬ческих событий (в октябре 1992 г.) состо¬ялась сессия Верховного совета Северо-Осетинской ССР, на которой приняли ре¬шение о деблокировании дорог, закры¬тых местными жителями в некоторых се¬лах Пригородного района, с компактным ингушским населением. Мои люди ездили по этим дорогам, там не пропускали толь¬ко носившуюся по улицам осетинскую боевую технику. «Деблокирование» — это, практически, вид боевых действий. Такая операция, полагал я, приведет к вводу в населенные пункты вооруженных фор¬мирований Северной Осетии и к практи¬ческому вытеснению оттуда ингушей. Помня трагические последствия такой же операции «Кольцо» в Карабахе, я послал телеграмму Галазову, министру обороны РФ, доложил министру внутренних дел РФ Ерину. Довел до их сведения, что пла¬нируемая операция приведет к массовым жертвам и поэтому считаю ее нецелесо¬образной. Они все промолчали. Безусловно, под предлогом устране¬ния опасности со стороны Ингушетии было задумано создать четкую границу, вытеснив за нее ингушей. Ситуация на Северном Кавказе была такова, в том числе и в Осетии, что мы ра¬ботали в угоду политикам, хотевшим за счет национализма удержаться у власти. — Во Владикавказе вы оказались старшим войсковым начальником и по настоянию Хижи возглавили командова¬ние объединенной группой войск. У вас, следовательно, сосредотачивалась вся информация, и вы же обладали властью принимать решения. Была ли возмож¬ность остановить трагическое разви¬тие событий? — Собственной разведки у меня не было. Вся информация поступала из МВД Северо-Осетинской ССР. А это была про¬думанная система дезинформации. Не сразу, но пришлось в этом убедиться. Шли сообщения о скоплении ингушских сил в том или ином направлении, о передвиже¬ниях ингушских танковых колонн, о по¬ступлении вооружения со стороны Чеч¬ни. Я несколько раз направлял на разведку вертолеты. Вели разведку и армейскими силами. Ни бронеобъектов, ни каких-ли¬бо колонн, взводов, рот мы не обнаружи¬ли. Все это было блефом... Был также за¬фиксирован случай целенаправленной провокации. Наш лейтенант расстрелял офицера осетинской милиции, когда об¬наружилось, что тот со своими сотрудни¬ками под видом ингушей напал на броне¬транспортер дивизии Дзержинского. Уст¬раивали также мнимый бой под стенами особняка, где ночевали Хижа и Шойгу. — Прибывший на родину в отпуск и назначенный в первые дни конфликта военным комендантом Назрани генерал Муса Цечоев участвовал в первых перего¬ворах с Г.С. Хижой в аэропорту Беслан. Убедившись, что вице-премьер недоста¬точно владеет обстановкой, так же, впрочем, на тот момент, как и его собеседники, Цечоев предложил всем восполь¬зоваться вертолетом и облететь горя¬чие точки района, опросив везде по одно¬му из местных жителей с каждой сторо¬ны — осетинской и ингушской. Хижа не соглашался, но, в конце концов, дал добро на вылет. Однако на летном поле не поя¬вился. В кабинете его тоже не оказалось — вышел в другую дверь и уехал во Влади¬кавказ. (По магнитофонной записи бесе¬ды с М. Цечоевым. — И. Д. ) — Из объединенного командования ничего не получилось. Я собрал штаб, ор¬ганизовал связь, стал разбираться, какие у меня имеются наличные силы. Нацио¬нальная гвардия представила список лич¬ного состава из 15 человек! Прибывший парашютно-десантный полк под коман-дованием заместителя командующего ВДВ генерала Чиндарова сразу же выдви¬нулся к ингушской границе для прикры¬тия Чермена от проникновения туда бое¬виков. Ночью десантники растерялись, попали не туда, услыхали выстрелы, от¬крыли «ответный» ураганный обстрел. Я стал выяснять, что происходит, связался с Чиндаровым. Он мне заявил по телефону, что ведет тяжелый бой с неизвестными бронесилами, что огонь плотнее, чем в Афганистане. Утром на вертолете я при¬летел «в район тяжелых боев». Но ничего, кроме «москвича» и сожженного автобу¬са, там не обнаружил. Ни малейших сле¬дов тяжелой техники. Не было там ника¬кого боя. Сил внутренних войск явно было не¬достаточно, чтобы остановить волну убийств и мародерства. Требовалось не менее одной дивизии, то есть 6-7 тысяч человек, чтобы колоннами стать и развер¬нуться против осетинской национальной гвардии: вооруженный перевес был явно на их стороне. А внутренние войска ко времени конфликта располагали числен¬ностью до полутора тысяч человек. Но, повторяю, главные решения при¬нимались на политическом уровне. — Чья это все-таки была идея ввести войска на территорию Ингушетии и устроить «зачистку» Назрани? — Прилетели все силовые министры: Грачев, Ерин, Баранников. Вице-премьер Хижа был полностью под влиянием Галазова и занимал откровенно односторон¬нюю позицию. Я не присутствовал на со¬вещании, где принималось это решение. Меня просто не приглашали на такие со¬вещания. Из показаний В.Н.Саввина в Гене¬ральной прокуратуре РФ: — Я выступал в Верховном Совете Северной Осетии и сказал, что люди, которые страдают от возникшего конфликта независимо от нацио¬нальности, для меня одинаковы, чем вызвал большое недовольство осе¬тинских депутатов: как это я, дескать, ставлю осетин и ингушей «на одну доску»? Лично я считаю, что недове¬рие Галазова ко мне возникло еще с тех пор, когда я без его ведома вывел наш полк из Южной Осетии... Замысел же у них был общий: хватит, мол, теперь нужно Ингуше¬тию брать. И с ходу на Чечню. Пос¬ледствия этого дилетантизма и шапкозакидательства были бы ужасны. Я дал команду начальнику штаба подсчитать, какие оператив¬но-войсковые силы для этого потре¬буются. Получилось, как я и ожи¬дал, что если выполнять задачу гра¬мотно, то есть обеспечив безопас-ность мирного населения, силы нужны будут огромные. Сказал об этом Грачеву. «Вы что, приказ пре¬зидента отказываетесь выполнять?» — спросил Грачев. «Нет, не отказы¬ваюсь, — ответил я, — но считаю это нецелесообразным из-за отсутствия сил и средств». Из показаний Г. Филатова в Гене¬ральной прокуратуре РФ: Вопрос: С чем была связана за¬держка ввода войск в зону вооружен¬ного конфликта? Ведь чем быстрее были бы введены войска, тем быст¬рее можно было бы локализовать конфликт и приступить к разоруже¬нию противоборствующих сторон? Филатов: Все собрались в штабе корпуса, туда прибыли Грачев, Ерин, Баранников. Выступили Хижа, Шой¬гу. Было в резкой форме заявлено: из-за того, что Саввин своевременно не ввел внутренние войска, гибнут лю¬ди. Очень резко выступил в отноше¬нии Саввина Шойгу. Я сказал, что за¬дача по вводу войск была сорвана из-за Саввина. — Итак, вас упрекали, что внутрен¬ние войска были введены в зону конфликта с опозданием, что из-за вашей нерас¬порядительности и произошло крово¬пролитие. — Я с себя вины не снимаю. Но не за опоздание и тем более не за «нераспоря¬дительность», а за то, что мы не смогли отсечь осетинские формирования от мирного ингушского населения. У нас, как я уже говорил, просто не было для этого достаточно средств, и я об этом предупреждал. По-человечески я очень тяжело пережил и по сей день переживаю ту ситуацию. Но, как военный, понимаю: если бы согласился с планом «зачистки» Ингушетии, крови было бы больше, мно¬го больше. У нас сейчас есть пример Чеч¬ни. Вторая причина моего решения об отставке — необъяснимое прекращение комплектования внутренних войск, вы¬полняющих свои обязанности на преде¬ле возможностей. Но рапорт об отставке я подал, когда узнал, что они все-таки приняли решение вводить войска в Ингу¬шетию до границы с Чечней. Ведь вслед за нашими боевыми порядками шли бы осетинская национальная гвардия, опол-ченцы и югоосетинский батальон! А они вели огонь на поражение, не выбирая це¬ли, как это и случилось в Пригородном районе. — Василий Нестерович, я понимаю, что военный такого ранга не мог на¬звать другие причины неисполнения рас¬поряжений высших должностных лиц, но у вас они были? — Были. Начать тогда операцию про¬тив Чечни значило запалить весь Север¬ный Кавказ. Понимая, что мой рапорт могли положить в стол, я убедился, что он зарегистрирован. Отставка была принята через два месяца. По предложению Шах¬рая. Дилетантизм, невзыскательность в выборе средств в соответствии с чьими-то представлениями о стратегических интересах России, а также провинциа¬лизм и опасная иллюзия, будто политику можно делать по блату, — вот убийствен¬ные черты российской власти разных уровней. Первый на территории России вооруженный конфликт, внешне полу¬чивший форму межэтнического, произ¬вел на Северном Кавказе фундаменталь¬ные перемены, проявил, как снимок на залежавшейся фотопленке, скрытую и скрывавшуюся долгие годы картину взаи¬моотношений народов, устремлений правящих групп, бессмысленную инер¬ционность российской национальной политики и нескрываемое пренебреже¬ние к людям. Он перекорежил десятки тысяч жизней, круто изменил и судьбу ге¬нерал-полковника Саввина. Отставку по принципиальным сооб¬ражениям ему не простили.