"Эта неотвратимость чувствовалась во всем... И в том, что привычно забитые, замордованные крестьяне окончательно зарылись под землю в своих Благорастворениях, Райских Кущах и Воздушных Лобзаниях, не решаясь выходить из землянок даже для необходимых полевых работ."

Аркадий и Борис Стругацкие, "Трудно быть Богом"

"...Помни: пространство, которому, кажется, ничего
Не нужно, нуждается очень во
Взгляде со стороны, в критерии пустоты.
И сослужить эту службу
Можешь лишь только ты."

Иосиф Бродский, "Назидание"

Провожая меня на чеченские выборы, муж пожимал плечами: "Сегодня Моисей вошел по грудь в Иордан - теперь его не остановить," - и, в общем, был прав.

Друзья - те активно отговаривали: "Опасно, боевики, кадыровцы, теракты, бессмысленный риск..." - в их аргументах сначала звучал пафос, потом усталость. И, наконец, они тоже пожали плечами.

Самым весомым словом в их устах было даже не "опасно", а "бессмысленно".

Зачем ехать на выборы, которые и выборами-то не являются? Зачем смотреть, как Ахмат-Хаджи Кадыров, которого за чеченский народ выбрал Кремль, становится полновластным Президентом республики? Зачем добровольно становиться зрителем этого гротескного шоу?

Как ответить?

Наверное, так.

Ответственность за это неотвратимое и бессмысленное действо ляжет на всех нас, мы причастны к нему помимо своей воли. И, наверное, чувство причастности к тому, что делает твоя страна, твое государство, не позволяет закрыть глаза на этот позорный спектакль, отмахнуться от него. Несколько человек - наша команда - знали одно: мы обязаны ЭТО видеть и рассказать об ЭТОМ.

От возможности свидетельствовать наш стыд за происходящее в Чечне не станет менее острым. Но мы сделаем то малое, что нам посильно. Мы увидим эти выборы во всей их демократической красе. Может быть, другим будет сложнее принять официальную пропаганду за чистую монету или - просто и привычно - не заметить того, что происходит, сделать так, как спокойнее и удобнее.

* * *

4 октября мы выезжаем из Назрани в Грозный. Всего от Московской Хельсинкской группы на выборы отправилось шесть человек. Хотим - рассредоточиться, чтобы было составить максимально полную картину. Двое уже отбыли в Шалинский район. Двое проведут в Грозном целый день голосования и постараются обойти все избирательные участки в городе, поговорить с максимально широким кругом людей. И, наконец, я с еще одним коллегой собираюсь, переночевав в Грозном, уехать по районам.

Дорога до города занимает, как ни странно, всего лишь чуть больше часа. Трасса "Ростов-Баку" совершенно пуста. Ни военного транспорта, ни гражданских машин. Еще две недели назад, проезжая по тому же маршруту, я дивилась оживленности движения, застревала в военных колоннах, ежилась от вида несущихся посередь дороги БТРов, теснящих к обочине легковушки. Но сегодня - тишь, гладь и божья благодать. От этого кладбищенского покоя немного не по себе.

Въезжаем в Грозный. Абстрактное "не по себе" перерастает в отчетливую тревогу. Пару недель назад в грозненских развалинах кипела жизнь. Многолюдные улицы, автомобильные пробки возле центрального рынка, переполненные кафе, стайки молодежи на улицах. Сейчас - мертвая пустыня, залитая неожиданно ярким для начала октября солнцем. Останавливаемся на отделанной с иголочки площади у фонтана - здесь всегда много народу, и местные коллеги назначили нам встречу на этой площади, чтоб в случае нашего или их вынужденного опоздания ожидающие не были слишком заметны, могли смешаться с толпой гуляющих. Только вот нет никакой толпы. И вообще - кроме нас на площади никого, А до встречи еще час, мы доехали гораздо быстрее, чем предполагалось.

Пользуясь образовавшимся "окном", берем ноги в руки и отправляемся гулять по улицам. Пусто и тихо. Ничего кроме солнца и пыли. Намерения поговорить с прохожими, расспросить о том, что они думают про завтрашние выборы, разбиваются вдребезги. Прохожих нет. Говорить не с кем. Идем молча.

Стены перекореженных домов заклеены предвыборной агитацией. Сравнивая с визитом двухнедельной давности, отмечаю прогресс: можно увидеть не только портреты Кадырова, хотя они, конечно, преобладают и впечатляют роскошью полиграфии. На нас смотрят с небольших портретов и невразумительный Ханчукаев, толком себя не проявивший за всю предвыборную кампанию и тут явивший светлый лик городу и миру на небольших черно-белых листовках. Победительно глядят с цветных плакатов на заборах кандидаты Садуев и Бийбулатов. Пару раз замечаю уже знакомые по прошлой поездке лица Бураева и Бугаева. Но их изображения - явно редкость.

Попутно вспоминаю, что накануне моего отъезда на Кавказ, дня два назад, забегала грозненская подруга, приехавшая в Москву по делам, и помимо прочего рассказала с усмешкой: неожиданно вот только вчера в Грозном кроме цветущей пышным цветом кадыровской агитации появились плакаты других кандидатов - видимо, Избирком республики решил подготовить предвыборную столицу к приезду орды западных журналистов и московского начальства.

Жарко. Коллеги алчут кофе. Находим крохотное летнее кафе. Укрываемся от солнца под синим тентом. Искусственный плющ, белые столики. Хозяйка рада посетителям с клиентурой сегодня ой как не густо - кроме нас еще два человека. Спрашиваем, почему так пусто. Все разъехались из города.

- "Отчего же так?"

- "Ой, ну как же - выборы..."

Хозяйка приносит слабенький сладкий кофе с молоком и мороженое с цукатами и шоколадной крошкой в запотевшей вазочке из толстого стекла.

На заднем плане - нетронутый войной и какой-то очень московский дворик, пыльные, еще не пожелтевшие листья на высоченных деревьях, детские качели, две бабушки оживленно беседуют на лавочке у подъезда. Будто проваливаешься в детство и становится неожиданно тепло и спокойно.

Чтобы стряхнуть с себя неуместную умиротворенность, достаточно посмотреть налево. Взгляд упирается в огромный провал в стене соседнего безнадежно развороченного дома - и сразу вспоминаешь: где ты, кто ты, и зачет мы сюда приехал.

Поговорив с хозяйкой заведения о том, как она не собирается голосовать, и никто не собирается, потому что все заранее решено, и "как-нибудь без нас голоса посчитают, как им удобно", встаем и идем на центральный рынок в надежде там найти разных и интересных собеседников.

Но и на рынке - запустение. Многие лотки заброшены. За остальными сидят приунывшие продавцы. Покупателей раз-два-три и обчелся.

- "Где же люди-то?" - интересуюсь у пожилой торговки.

- "Что ты, какие люди? Уехали все. Выборы. Сама знаешь. Терактов боятся. Такие слухи ходили, и по телевизору говорили, и в газетах писали будет пятого октября нехорошо. Вот все и уехали. А то страшно. Я сама с утра пораньше завтра поеду в Ингушетию."

- "А торговля? Завтра?"

- "Да что ты! Завтра и рынок закрыт. Так распорядились, чтоб не случилось чего."

- "А голосовать?"

- "Зачем голосовать? Все и так понятно. Выбрали уже Президента. Только не мы выбирали. Москва выбирала."

Двигаемся по рядам. Везде нам говорят одно и то же. Народ поразъехался от греха. И голосовать не имеет смысла. И вообще, какие выборы, когда и выбирать не из кого? И мира эти выборы не принесут. Не на что надеяться.

К вечеру снова садимся в машину. Едем на квартиру, где по договоренности должны заночевать. Квартира совсем на окраине.

Чуть не доезжая до места останавливаемся на маленьком базарчике - прикупить какой-то еды для себя и хозяев дома. Это единственный способ отблагодарить за ночлег. Заодно говорим с людьми. Слышим все то же, что и в центре города. Наш водитель-чеченец нервничает.

- "Уже семь часов. Ехать надо. До темноты не доберемся. Скорее. Скорее."

С сумками запрыгиваем в машину.

Подъезжаем к месту предполагаемой ночевки. Хозяйка дома встречает на пороге, гостеприимно улыбается: "Проходите, проходите!" - но глаза бегают. Извиняемся за доставленные неудобства - нас много, квартира невелика. Хозяйка произносит стандартное: "Гостям всегда рады!" - и тут же вступает с нашим водителем, своим родственником, в торопливый разговор по-чеченски. По интонации понимаю, что-то не так, нам здесь не рады. На улицы густые сумерки, и ехать на другой конец города, где вроде есть некая альтернативная квартира - безумие. Вопросительно перевожу взгляд с водителя на хозяйку. Она кладет мне руку на плечо и говорит быстрым шепотом:

- "Понимаете, у нас опасно, очень опасно. Вас на улице видели. Вдруг ночью за вами придут? Здесь и за своими приходят, а за чужими тем более. Да еще за корреспондентами. Вы ведь корреспонденты! Но я вас покормлю. А потом отведу в ПВР [пункт временного размещения] - тут, прямо напротив. В ПВР охрана и все дела. Про комнату я договорюсь. Племянник мой в охране работает. Одна на всех комната, конечно, но там за вами присмотрят хорошенько. А то - вдруг что не так? Вы меня извините. Просто у нас неспокойно очень последний месяц. И вчера так стреляли всю ночь... И ходит непонятно кто..."

Подхожу к своим спутникам, которые курят в сторонке, объясняю ситуацию. Выбора у нас никакого нет. Перебираемся в ПВР, хотя перспектива охраны, которая "окажет особое внимание", мягко говоря, не прельщает. Пересекаем двор, пару десятков шагов по дорожке мимо свалки, и вот он - ПВР. Новый жилой дом общажного типа. Туалет и колонка - в нескольких метрах от подъезда. Рядом ларек - хлеб, кока-кола, сигареты, шоколадки. На горизонте - нефтяное зарево. Мелькают летучие мыши, издали похожие на воробышков. Хозяйка обнимает молоденького охранника и, показывая на нас, начинает объяснять положение дел. Ребята опять закуривают. Воровато оглядываясь, затягиваюсь и я прикрываю сигарету рукой. Женщине курить здесь не след, а тем более - на улице...

Охранник подходит к нам. Симпатичный молодой парень в невнятной черной форме и бронежилете. Помахивая автоматом, как обычно, в так словам, помахивают рукой, говорит быстро и тихо:

- "Вы меня извините. Она за вас поручилась. И я вам доверяю. Но какие-нибудь удостоверения покажите - данные переписать. А то другие вас не пустят. У нас все боятся. Время такое. Усиление по всей республике. Целый месяц поступают сигналы, агентурные данные: готовятся теракты.

А пару дней назад в соседнее общежитие пришли восемь человек, в форме с оружием. Сказали, что патруль. Охранники два моих знакомых открыли, а они избили их сильно, только что не убили. Отобрали автоматы. И сказали, что еще вернутся, и вообще общежитие сожгут."

- "А кто они какие? Кто приходил-то?" - спрашивает мой коллега.

- "Знали бы кто, они бы больше не приходили!" - бросает охранник, - "А вы давайте скоренько, документы перепишем и заселяйтесь. После 9 вечера никого уже не пускаю и не выпускают. Так что туалет, вода - сами понимаете..."

- "Что? Комендантский час по общежитию? И так рано?"

- "Это сейчас так рано. На этой неделе. Раньше до 10-11 двери были открыты. Но в нынешней обстановке..."

Поднимаемся по лестнице на третий этаж. Слышны голоса, но в коридорах людей мало, и кажется, общежитие пустовато.

- "Недозаселен ПВР? - спрашиваем у охранника.

- "Почему недозаселен?" - обижается он, - "У нас тут 700 человек проживает. Все комнаты заняты."

- "Как-то не похоже."

- "Конечно, не похоже! Что вы хотите. Здесь сейчас человек 150 осталось. Не больше."

- "А остальные где?"

- "Как это - где? Уехали к родственникам - в основном, в Ингушетию. Выборы пережидать."

Обстраиваемся на ночлег. Наша комната - с четырьмя койками и маленьким балкончиком. Выходим на балкон. Все усталые и какие-то прибитые. Сидим часа полтора, смотрим в черное разрезанное звездными гранями южное небо. Тишину нарушает лишь лай собак да звуки выстрелов. Мои опытное в этом деле коллеги живо обсуждают, из чего и куда стреляют.

Я в очередной раз расписываю завтрашние маршруты. Мы приехали смотреть на чеченские выборы. Но избиратели с собственных выборов предпочли уехать. Нет никаких сомнений, что выборы состояться и без их участия. Только вот странно это, господа. И, наверное, так не должно быть в этом лучшем из миров.

А вы как думаете?

* * *

5 октября рано утром мы опять стояли в центре Грозного. Людей на улицах не прибавилось. Все также пусто, тихо и тревожно.

Двое из нашей команды пересаживаются в машину, которая провезет их по всем избирательным участкам в Грозном. А мы с коллегой все отправляемся в странствия: Самашки - Ачхой-Мартан - Валерик - Гехи - Урус-Мартан - Аргун - Толстой-Юрт.

Мы переезжаем с места на место. Ходим по практически пустым улицам. Пытаемся разговаривать с редкими встречными - те отвечают односложно: "Да, голосовал. А что людей мало, так это все разъехались", - и торопятся уйти.

Посещаем участки. Везде одно и тоже. Помещения образцово-показательны. Все документы, которые положено вывешивать, аккуратно вывешены на чисто выбеленных стенах. Никаких агитационных материалов кандидатов. Руководители участковых комиссий - улыбчивые женщины в цветных косынках образца советских фильмов 50-х годов - встречают нас любезно. Все показывают и рассказывают. Кабинки оборудованы. Списки выглядят безупречно.

Мелкие нарушения время от времени встречаются. То люди вдвоем-втроем заходят в кабинку. То один человек приносит пять паспортов за всю семью - и пытается проголосовать. Но это несерьезно. Да и встречается нечасто.

Только вот с избирателем очень и очень не густо. Не более двух-трех человек на одном участке. А предварительные данные по явке везде заявляют высокие.

- "Как же так? У Вас к 13.30 уже 29% избирателей проголосовало, а на участке невидно никакой активности".

- "Ой, что вы! Вы просто в неправильное время пришли. Зашли бы час назад! Мы тогда просто с ног сбивались. А теперь разошелся народ. У людей дела, хозяйство, огороды. Вот еще через часика три снова наплыв будет. Просто время неправильное выбрали."

В одном селе мы были в 10.30, в другом в 11.30 - так и ездили до самого вечера. И каждый раз время оказывалось "неправильным". Везде - избиратель только что ушел, а новый - еще не дошел.

И те двое, что остались в городе - они облазили весь Грозный, не пропустили ни одного участка, и оказались в таком же положении. Отчаявшись, ребята простояли столбом полчаса у одного из участков и посчитали всех входящих избирателей. Насчитали ПЯТЬ человек. Как-то неубедительно. Наверное, опять плохое время выбрали....

Мы с коллегой возвращались в Грозный под вечер, после целого дня разъездов. Было нам тяжко и муторно. Все понятно с пресловутой явкой. Сомнений нет. А чем докажешь? В машине от наших невеселых раздумий повисла такая пелена мрака - топором не разрубишь. Чтобы нарушить тягостное молчание, предлагаю "боевому товарищу" пари на явку и результаты выборов.

- "Ну и какие цифры назовешь?", - без энтузиазмы спрашивает он.

- "86% по явке и 82% за Кадырова", - отвечаю навскидку. На следующий день оказалось - попала "в яблочко".

Председатель избиркома Абдул-Керим Арсаханов на официальной пресс-конференции гордо объявил, что по предварительным оценкам (на 15:00 были подбиты данные по 77% участков) явка - 85%, и несомненный лидер выборов Ахмат-Хаджи Кадыров, за которого проголосовало 81.6% избирателей.

Вот такие спектакли ставят нынче среди грозненских декораций. Станиславский по таким случаям говаривал - "не верю". И я говорю - "не верю". А вы?

Чечня, 5 октября 2003 года

Опубликовано в Бюллетене Московской Хельсинкской группы # 5, 8 октября 2003 года, при информационном содействии Интернет-СМИ "Кавказский узел", при поддержке Российского исследовательского центра прав человека, Сети домов прав человека и Международной Хельсинкской Федерации.