8 ноября 2003 г. при поддержке Фонда им. Генриха Белля в Берлине прошел семинар, посвященный проблемам зоны вооруженного конфликта в Чеченской Республике, и беженцев из зоны конфликта - как на остальной территории Российской Федерации, так и в Европе, в том числе - в Германии.

Среди прочих участников, на семинаре выступил сотрудник Правозащитного центра, член правления "Мемориала" Александр Черкасов. Мы приводим здесь текст его выступления, озаглавленный "Война в Чечне и мир в России. Некоторые аспекты влияния вооруженного конфликта в Чечне на внутреннюю политику Российской Федерации - и что с этим делать?", далее приводится текст доклада:

Он объявил войну Ирукану, сам повел армию к границе, потопил ее в болотах и растерял в лесах... За такие промахи любой министр был бы повешен за ноги на верхушке Веселой Башни, но дон Рэба каким-то образом остался в силе. Он упразднил министерства, ведающие образованием и благосостоянием, учредил министерство охраны короны...

Аркадий и Борис Стругацкие, "Трудно быть Богом"

Касаясь заявленной темы, я постараюсь по возможности меньше говорить о Чечне - ее проблемы Чечни суть тысячекратно увеличенные проблемы России. Но ужасное настоящее Чечни может быть прообразом того "светлого будущего", куда ведет Россию ее нынешняя власть. А это, в свою очередь, уже сегодня - общемировая проблема.

Это наша общая проблема - как бы повежливее отказаться от такого будущего? И что для этого можно сделать? Как организовывать кампанию давления на правительство России, и на правительства стран Европы и мира?

Вторая война в Чеченской Республике длится уже более четырех лет. И все это время в Чечне происходят военные преступления, и преступления против человечества. Эти преступления бесчисленны, о них можно говорить бесконечно.

В первые месяцы войны это были, прежде всего, массированные и неизбирательные бомбардировки и обстрелы, жертвами которых стали тысячи человек. Всего в ходе "первой" войны 1994-1996 годов погибли до 50 тысяч гражданских лиц, во "второй" - от 10 до 20 тысяч.

Затем в течении нескольких лет проводились "зачистки" - операции силовых структур в населенных пунктах, сопровождавшиеся массовым неизбирательным насилием, "исчезновениями" людей, а подчас и массовыми убийствами. Сколько человек были задержаны, избиты, подвергнуты пыткам и издевательствам - сказать невозможно. Еще больше были ограблены и унижены. Трудно сказать, сколько женщин подверглись насилию.

В последний год "зачистки" практически не проводятся, но "исчезновения" людей и внесудебные казни продолжаются. Людей по ночам задерживают и увозят "вооруженные лица в камуфляжной форме", приезжающие на бронетранспортерах. Всего в ходе "второй" войны исчезли свыше трех тысяч человек - это только по официальным данным.

Заметим, что Чеченская Республика - совсем маленький клочок земли, одна тысячная территории России, по населению на сегодня - приблизительно одна двухсотпятидесятая. Поэтому насилие и преступления там колоссально спрессовано. Если соотнести число погибших и исчезнувших с населением республики, можно сказать, что за последнее десятилетие Чечня пережила половину второй мировой войны и целый большой сталинский террор.

Да, есть террористы, и они совершают преступления, преступления против собственного народа. Как иначе можно назвать взрывы в Знаменском, Моздоке, Москве, прошлогодний захват заложников на Дубровке?

Что же - слова властей о "контртеррористической операции" в Чечне соответствуют действительности?

Но российские власти постоянно подменяют термины и определения, чтобы понять происходящее в стране, нужно все время перечитывать Джорджа Оруэлла.

Говорят о "контртеррористической операции" - но в этом случае предполагается высочайшая избирательность действий. Целью такой операции должно быть прежде всего спасение жизней людей, а затем - захват или уничтожение террористов. Как показывает практика, иерархия ценностей российских силовых структур существенно иная, они действуют любой ценой - доказательством тому и десятки тысяч убитых в Чечне, и сто тридцать погибших год назад на Дубровке.

Подобная подмена понятий - на каждом шагу.

Говорили о "точечных ударах" - на самом деле были массированные и неизбирательные бомбардировки и обстрелы.

Говорили о "гуманитарных коридорах" - на самом деле это были, скорее, "коридоры смерти", поскольку дороги все время обстреливали и бомбили.

Говорят о борьбе с терроризмом, и тем самым оправдывают применение государственного террора.

Вообще говоря, словами о борьбе с террористами прикрывается реальная война с сепаратистами - а такого рода проблемы Россия обязана решать политическим путем. Впрочем, об этом ниже...

Говорят о восстановлении конституционного порядка, на самом деле в Чечне искусственно создан правовой вакуум, где силовые структуры действуют, пожалуй, даже более жестоко и бесконтрольно, чем при Сталине.

Совершенные преступления остаются безнаказанными. Заявления людей не принимают, уголовные дела по принятым заявлениям не расследуют. Только несколько десятков уголовных дел рассмотрено судами, реальное наказание получили единицы виновных. Это "условное правосудие", эта организованная безнаказанность не может не провоцировать новые преступления.

Россия - воюющая страна, и происходящее в Чечне влияет на жизнь федерации в целом.

Через Чечню проходят сотрудники всех российских силовых структур, изо всех регионов.

Опыт бесконтрольного и безнаказанного насилия не может пройти бесследно.

Точно так же не может пройти бесследно опыт насилия над правом.

И, безусловно, "прилипает" оруэлловский язык, опыт подмены понятий.

И Россия сегодня отнюдь не застрахована от возвращения тоталитарного прошлого, обосновавшегося на тысячной части ее территории.

Что с этим делать?

Очевидно - при каждом удобном случае говорить о преступлениях, о безнаказанности. О том, что неприлично находиться на одном юридическом поле с наследниками Молотова и Риббентропа.

Большой крови всегда сопутствует большая ложь.

Российские средства массовой информации практически не пишут о происходящем в Чечне - вернее, практически не пишут правду. Информационное пространство заполнено официальной информацией, о чем угодно, но не о реальности, о жизни и смерти: об этом - официальная ложь. Есть, впрочем, отдельные журналисты и издания, которые пишут о том, что важно, причем пишут правду - но эти издания маргинальны. Отсутствует общенациональная дискуссия по этой проблеме, важнейшей для всей России.

Как это произошло? Начиналось с правды - в Дагестане, после вторжения туда отрядов Басаева в августе-сентябре 1999-го, российские военные впервые за десятилетия действовали и воспринимались как освободители. И журналисты, и, наверное, весь народ России желали "хороших новостей" - и они их получили. "Маленькой победоносной войне" сопутствовала эйфория. И когда война пересекла административную границу Чечни, была установлена, по сути, жесткая цензура. Сначала публичная - "как можно плохо писать о нашей славной армии?"

Потом информацию заменяла откровенная ложь. Так, после обстрела Грозного 21 октября 1999 года тактическими ракетами с кассетными боеголовками, снаряженными "шариковыми бомбами", когда погибли более ста человек и многие сотни были ранены - прежде всего, на городском рынке.

Сразу после этого на пресс-конференции в Хельсинки председатель Правительства РФ Владимир Путин сказал:

"Могу подтвердить, что действительно имел место какой-то взрыв в Грозном на рынке. Но хочу обратить внимание представителей прессы на то, что имеется в виду не просто рынок в общепринятом смысле этого слова, имеется в виду рынок вооружений - так это место в Грозном называется. Это база оружия, склад оружия. И это место - один из штабов бандформирований. Мы не исключаем, что взрыв, который там произошел, является результатом столкновений между противоборствующими группировками".

Наш нынешний президент до сих пор отличается подобной правдивостью.

Потом пришла цензура полицейская. История журналиста Радио Свобода Андрея Бабицкого, задержанного российскими силовиками, попавшего на "фильтрацию" в Чернокозово. Затем он якобы был передан силам чеченского сопротивления, на самом деле - отряду, подконтрольному ФСБ. Наконец, он сумел освободиться, но снова был арестован по сфальсифицированному обвинению. После этого, разумеется, только самые "непонятливые" журналисты позволяли себе писать правду о происходящем в Чечне.

Но именно с Чечни начался поток "хороших новостей" во всех средствах массовой информации. Были поставлены под контроль или разными способами ликвидированы независимые телевизионные каналы НТВ, ТВ-6, ТВС. Далее везде - приведена зачистка информационного пространства.

Не только по Чечне, но практически по всем жизненно важным для России проблемам отсутствует объективная информация - ее заменяет умолчание, пустословие или официальная ложь. Пишут правду, поднимают существенные проблемы лишь отдельные журналисты и издания - но они, повторяю, маргинальны. Практически по всем существенным проблемам отсутствует общенациональная дискуссия.

Что делать, что необходимо? Солидарность и давление.

Разумеется, во-первых, поддерживать независимые издания, независимых журналистов и неправительственные организации. Эта поддержка, эти контакты, эта солидарность поможет им вырваться из маргинального состояния. Установив связи с европейскими НПО и СМИ, они получат площадку - или хотя бы эрзац - для дискуссии. Через это возможна "попытка к бегству" из маргиналитета и в российском информационном пространстве.

Во-вторых, необходимо давление на Россию, как с конкретным лозунгом: "Прекратите лгать о Чечне!" - так и, вообще, с требованием обеспечить свободу слова.

В-третьих, надо давить на своих политиков, контактирующих с политиками российскими: "Если они лгут о Чечне, то почему им можно верить во всем остальном?"

Через контроль над информационным пространством российская власть получила возможность манипулирования в пространстве политическом. Именно вторая чеченская война сделала Путина - никому не известного мелкого чиновника - президентом.

Осенью 1999 года Россия наконец получила руководителя, который - по контрасту с летаргическим Ельциным - хоть как-то реагировал на события, хоть как-то говорил, хоть каким-то образом действовал. Подробности казались несущественными. Путин отвечал народной потребности хоть немного любить власть. Любовь эта оказалась взаимной, но извращенной - с властью всегда так.

Осенью 1999 года, в обстановке "контртеррористической" истерии, после взрывов жилых домов в городах России, оказалось невозможно высказывать какие-либо сомнения. Это позволила себе только одна политическая партия - "Яблоко"; рейтинг ее незамедлительно упал. Поддержка войны приравнивалась к поддержке Путина - и наоборот. В результате пропутинские партии получили в декабре 1999 года большинство в Государственной Думе - нижней палате парламента, а в марте 2000 году сам Путин стал президентом.

Однако невозможно выиграть две предвыборные кампании, с разницей в четыре года, под одним и тем же лозунгом "маленькой победоносной войны" - какая же она тогда "маленькая", и почему она в этом случае "победоносная"?

Поэтому в 2003-2004 годах Чечня будет фигурировать в ходе предвыборной кампании лишь рядом со словом "урегулирование".

Это "урегулирование" - это еще одно слово из лексикона Оруэлла. Вместо реального политического процесса - его эрзац, муляж, кукольный театр.

Федеральная стороны, как уже сказано выше, называла сепаратистов - террористами. Тем самым обосновывался отказ от диалога с Асланом Масхадовым, президентом, избрание которого было признано Россией в 1997 году, которого тогда Ельцин принимал в Кремле. Точно так же, если верить российской прокуратуре, преступником был и Ахмед Закаев, стоявший при подписании российско-чеченского договора за спиною у Ельцина, на фоне занавеси с двуглавыми орлами. Впрочем, казус Закаева, слава Богу, рассматривали суды европейские - в Копенгагене и в Лондоне.

Но переговоры-то не идут!

Вместо переговоров с лидерами сепаратистов в качестве политического процесса нам представляют "диалог" с собственным ставленником, Ахмадом Кадыровым.

Вместо амнистии рядовым участникам противостоящих федеральной стороне чеченских вооруженных отрядов предлагалось пополнить личную гвардию того же самого Кадырова - под его гарантии.

В качестве еще одного доказательства нормализации обстановки в Чечне преподносились итоги прошлогодней переписи населения. Тогда, в октябре, в республике "насчитали" миллион 88 тысяч человек, существенно больше, чем было до второй войны. Забавно, что двумя месяцами ранее чиновники оперировали реальной цифрой - 600 тысяч... Не менее забавно, что Государственный комитет России по статистике также не использует результаты переписи - они говорят о 815 тысячах жителей.

Но сотни тысяч "мертвых душ" - мощнейший электоральный ресурс, который власть использовала и в ходе мартовского "референдума" по конституции Чечни, и в ходе октябрьских "выборов президента".

Выборы в Чечне - это взгляд в будущее, мы видим там грядущие выборы в России. Это, несомненно, торжество демократии - управляемой демократии.

Во-первых, нигде в мире не проводят выборы, референдумы, переписи в ходе войны или в условиях чрезвычайного положения. Но у нас-то войны нет: есть "контртеррористическая операция". А чрезвычайное положение официально не введено, хотя фактически действует. В итоге террор, о котором говорилось выше, стал основным элементом предвыборной кампании.

Во-вторых, результат выборов был запрограммирован, все управлялось из Кремля.

Из списка кандидатов заранее были устранены действительные оппоненты, то есть сепаратисты.

Уже в ходе "избирательной кампании" из списка были устранены лояльные Кремлю чеченцы, которые могли бы составить действительную конкуренцию Кадырову. Хусейну Джабраилову пригрозили, Асламбека Аслаханова купили должностью, последнего - Малика Сайдуллаева - сняли по суду. Все. "Зачистка" политического поля была проведена, остались статисты.

Одних власть "опускала", других - поднимала. Встреча Кадыров с Путиным, транслировавшаяся всеми российскими каналами - это ли не незаконная агитация? А другая предвыборная поездка Ахмат-Хаджи - в Соединенные штаты, слава Аллаху, не закончилась рукопожатием с Бушем - тот побрезговал... Стоит ли говорить, что для других кандидатов встречи с президентами были невозможны.

Насколько это отличается от российской ситуации? Как справедливо заметил Шекспир, "мир - театр, люди - актеры" - но в России это кукольный театр, действия в рамках роли заменены движениями марионеток.

Оппонентов - партии или отдельных лиц - искусственно устраняют из политического пространства, оставляя клоунов. И арест Ходорковского - тоже из этой серии. Террор, впрочем, остается крайней мерой в политическом процессе - хотя аппетит приходит во время еды. Но давление на строптивых актеров - в порядке вещей. И суды в России тоже принимают нужные решения в нужный момент.

И агитация, возможная только для только для своих. Для "чужого" кандидата - арест агитационных материалов, для "своего" - любая реклама, включая встречу президента со "своим" кандидатом и обсуждение "золотого дождя", который прольется на регион в случае его победы. И Матвиенко в Санкт-Петербурге тут не отличается от Кадырова в Чечне.

И, разумеется, "правильный" подсчет голосов - с учетом легионов "мертвых душ", заготовленных в ходе переписи.

Председатель российской Центральной избирательной комиссии Вешняков назвал кадыровские выборы образцовыми - боюсь, они действительно станут образцом для России.

Что с этим делать?

Напоминание - при каждом удобном случае - про этот фарс с кадыровскими выборами в Чечне - полезно и Чечне, и России, и Западу.

Кстати, то, что и российские правозащитники, и международные структуры не послали своих наблюдателей на этот фарс. Теперь они родят какие-то тексты по итогам его мониторинга. И то, и другое может и должно быть использовано в кампании критики и давления - на Россию и на структуры Запада.

Я попытался показать, что проблемы Чечни - на самом деле спрессованные, сгущенные проблемы России. И теперь накопленный в Чечне отрицательный опыт неумолимо распространяется на всю страну.

Но сегодня эти проблемы становятся проблемами Европы. Не потому, что существует проблема беженцев из Чечни - это, скорее, подарок, ресурс, каким в пошлом веке были еврейские беженцы, рассеивавшиеся по миру.

Проблема - в российской власти, стиль которой воспринимается властями других стран. Семьдесят лет в России правила партия большевиков. Теперь, похоже, в мире правит партия бушевиков, и влияние российского республиканского комитета этой партии на мир в целом велико и деструктивно.

Эту угрозу не следует недооценивать, и бороться с нею стоит здесь и сейчас.