Сценарий становления партийных институтов в суверенной Армении обнаруживает немало параллелей с логикой развития аналогичных процессов в иных новых независимых государствах. Инициированные горбачевской реформацией центробежные от Кремля векторы резко активизировали и фактически легализовали "на местах" скрытые доселе формы организации общественной жизни. Партии, взращенные на почве накопившихся к моменту противоречий, прежде всего являли собой альтернативу устоявшемуся политическому укладу, чем уже были самодостаточны. Каждая новообразованная структура, независимо даже от проповедуемой идеологии, воспринималась в контексте захлестнувших весь Советский Союз свежих либеральных веяний и, действительно, была демократической, если не по содержанию, то уж во всяком случае - по форме.

В отличие от многих республик европейской части агонизирующего СССР, где спущенные "сверху" прототипы гражданских свобод отобразились в виде декларируемых экономических (переход на рыночное хозяйство) и отчасти политических (самоопределение и выход из состава СССР) требований, демократические преобразования в Армении главным образом проявились невиданным подъемом национального движения, изначально не ориентированного на выход республики из Союза, а, напротив, направленного на воссоединение двух армянских юридических образований - Нагорно-Карабахской Автономной Области (НКАО) и Армянской ССР - в рамках существующего государства. Именно этой спецификой обусловлено рождение в ноябре 1989 г. на базе комитета "Карабах" партии "Армянское Общенациональное Движение" (АОД). На первых порах данная политическая организация не руководствовалась четко выраженным экономическим курсом и была "не левой" лишь постольку, поскольку выступала против коммунистов.

Важнейшей же своей задачей она видела обеспечение воссоединения НКАО с Арменией. Собственно, этим обстоятельством во многом и объясняется неоспоримая победа, одержанная АОД над Коммунистической Партией Армении (КПА) на парламентских выборах 20 мая 1990 г. "Эти выборы оказались борьбой в классическом понимании этого слова внутри двухпартийной системы: с одной стороны - сохранившей сферы влияния Компартии, а с другой - пользующегося поддержкой подавляющего большинства населения АОД", - пишет директор Института философии и права НАН РА Геворк Погосян ("Армянское общество в трансформации", Ереван, 2003 г.). Любопытно, что выборы 1990 г. проводились по мажоритарной избирательной системе. Забегая несколько вперед, заметим, что, по мнению ряда армянских экспертов, положение сугубо политических фигур оказалось бы удручающим, если бы голосования по этой же системе имели место в наши дни. "В мажоритарных округах даже политик крупного калибра на сегодняшний день ничего не в состоянии противопоставить бизнесмену средней руки", - заявляют аналитики. И с этим утверждением трудно не согласиться.

Следует отметить и другую особенность "армянского партийного поля": провозглашение независимости вернуло в Армению традиционные национальные партии, которые более 70-и лет де-факто функционировали за рубежом: Армянская Революционная Федерация "Дашнакцутюн" /АРФД/ (основана в 1890 г. в Тифлисе), Партия Рамкавар-Азатакан Армении /ПРАА/ (основана в 1921 г. в Константинополе) и социал-демократическая партия Гнчакян (основана в 1887 г. в Женеве). К началу 1990-ых годов на территории Армении легализовали свою деятельность и образованные еще в бытность СССР Объединение "Национальное Самоопределение" /ОНС/ (создано в 1966 г., официально зарегистрировано в 1987 г.) и Республиканская Партия Армении /РПА/ (создана в 1966 г., зарегистрирована в 1991 г.). Помимо указанных организаций в обозначенный период в Армении функционировали также Союз "Конституционное Право" (создан в 1989 г., зарегистрирован в 1998 г.), отпочковавшийся в 1991 г. от АОД Национально-демократический Союз (НДС), самоопределившаяся в том же году из среды коммунистов Демократическая Партия Армении (ДПА), сама КПА и ряд неприметных околокоммунистических ячеек. Такой в общих чертах представлялась партийная палитра в республике в самом начале 1990-х годов.

На сегодняшний день в Министерстве юстиции РА зарегистрировано 50 партий. Между тем год назад их - в подавляющем большинстве микроскопических - де-юре насчитывалось более 110. С учетом демографических особенностей страны (численность населения чуть более трех миллионов) и того обстоятельства, что в Армении реально существует не более трех идейных течений, данная статистика свидетельствует об искаженном характере восприятия самого предназначения партийных институтов в армянской политической среде. Симптоматичен в этой связи тот факт, что президент РА Роберт Кочарян не состоит в какой-либо партии. Несмотря на симпатии главы официального Еревана к социалистической АРФД, сам он является приверженцем правых воззрений и в своей политике больше опирается на рыночников-олигархов. Последние же крайне редко проявляют стремление быть в той или иной партии и в армянском парламенте занимают места независимых депутатов-мажоритариев. Любопытно в данном аспекте, что у многих представителей кажется уже зародившейся новой армянской буржуазии на предприятиях людей намного больше, чем в среднестатистической армянской партии (наиболее многочисленные политические организации Армении "Народная Партия" и "Оринац Еркир" (в переводе - Страна Законности) насчитывают в своих рядах не более 40 тысяч членов каждая).

Кстати, чрезмерное количество политических организаций присуще и многим другим новым независимым государствам. Как отмечает цитируемый выше Геворк Погосян, в Киргизии, например, в 1990-х годах существовало 40 партий, в Эстонии в 1998 г. их было 28, а в Словакии (в 2001 г.) - 110. На парламентских выборах в Болгарии (2001 г.) участвовало 54 партии. В 2001 году в Грузии было зарегистрировано 145 политических организаций. Примеров, действительно, немало. Исключение составляет разве лишь Туркменистан, где официально зарегистрирована возглавляемая президентом Ниязовым одна-единственная Демократическая партия Туркменистана.

"Золотым Веком" развития партийных институтов новой Армении, по всей вероятности, следует считать период с 1988 по 1994 годы. Это примерное время деятельности последнего при СССР армянского Верховного Совета (1990-1995 гг.) или первого (в хронологическом разрезе) Национального Собрания РА. Данный временной отрезок характеризовался доминирующим наличием в высшем законодательном органе страны сугубо политических сил, каждая из которых имела свой стиль и почерк. "Романтизм" последнего советского армянского парламента был сродни "романтизму" перестроечного Верховного Совета СССР. Выборы в законодательный орган этого созыва (вероятно, ввиду общих вольнолюбивых тенденций и отсутствия к моменту четко ориентированного административного ресурса) стали той планкой развития демократических начинаний, которая и по сей день осталась в Армении непревзойденной. Помимо всего, грубый и аполитичный элемент в них не был задействован настолько, чтобы стать предопределяющим итоги голосований фактором. Более того, принятый 26 февраля 1991 г. Закон "Об общественных и политических организациях" практически положил начало многопартийной системе в республике.

К середине 1990-х годов ситуация с партиями в корне изменилась. Правящая - АОД - к тому времени уже успевшая размежеваться (в 1991г. отдельные активисты АОД во главе с Вазгеном Манукяном создали оппозиционную партию - Национально-демократический Союз) и предстать в качестве не столько национальной, сколько "правой" партии, ясно дала понять о своем намерении "приватизировать" всю власть в стране. В преддверии выборного 1995г. лидер АОД и президент РА Левон Тер-Петросян запретил на территории Армении деятельность одной из влиятельнейших политических организаций - АРФД, при этом ликвидировав более 10 печатных средств информации, имеющих прямую или косвенную связь с этой партией.

На парламентских выборах 1995 года правящей партией (АОД) впервые был задействован аполитичный административно-криминальный ресурс, оказавший непосредственное влияние на итоги голосований. Апробированный однажды метод разрешения проблем посредством применения грубой и аполитичной силы впоследствии станет своеобразной традицией, которая найдет свое наиболее полное и столь же драматичное воплощение 27 октября 1999 г. в зале заседаний Национального Собрания РА (убийство председателя НС, премьер-министра и некоторых других высокопоставленных чиновников). Практическая невостребованность более цивилизованных политических форм урегулирования внутренних противоречий будет серьезнейшим ударом по партийным институтам. Примечательно, что исполняющие волю попечителей и нагоняющие в 1995 г. страх на избирательные участки кинетические носители грубой силы на следующих выборах уже сами не побрезгают баллотироваться в парламент страны. И весьма небезуспешно.

Таким образом, 1995 г. стал поворотным для партий. Утратившие способность вести политическую борьбу, они, по сути, уступили свое место случайным персонам и... многочисленным, как грибы после дождя или обещания перед выборами, партиям. Так, например, непосредственно перед выборами 1995 г. из небытия возникло сразу 17 новых партий. Для сравнения отметим, что в 1992 г. в Армении их появилось всего 8, а в 1993г. - 4. Аналогичное повторилось и в 1999 г., когда перед самыми выборами дали о себе знать 28 новых партий.

Последней попыткой реанимации института политических организаций явилось создание в 1996 г. предвыборного Союза, однако в ходе президентских выборов он был разогнан, отдельные активисты избиты прямо в парламенте, а некоторые вынуждены были "сесть на дно" на неопределенный срок. 7-го августа 2002 г. в Армении вступил в силу Закон "О политических партиях", согласно которому для учреждения политической партии необходимо соблюдение ряда условий. В частности, наличие не менее 200 членов и филиалов по крайней мере в 3-х из 10 марзов (областей) Армении, включая Ереван. То обстоятельство, что после ноябрьской (2003 г.) перерегистрации количество политических организаций в РА сократилось более чем вдвое, лишний раз свидетельствует о качественном изменении дел в этой сфере. Партия, право же, является одной из тех общественно-политических структур, количественная составляющая коих во многом определяет их качество. Суммарная же численность всех партийцев - граждан РА сегодня едва ли сопоставима с численностью армянских коммунистов, например, периода середины 1980-ых годов (180 тысяч). Между тем вплоть до последней перерегистрации число партий в Армении непрерывно росло, подтверждением тому следующая хронология: 1991 г. - 20; 1992 г. - 28; 1993 г. - 32; 1994 г. - 42; в 1995 г. - 49; 1996 г. - 53; 1997 г. - 60; 1998г. - 77; 1999г. - 88; 2000 г.- 97; 2001 г. - 104; 2002 г. - 114; 2003 г. - 50 партий.

В первой декаде марта 1998г. задействованный в президентской избирательной кампании правительственный вертолет совершал частые вылеты в наиболее отдаленные районы Армении. На его борту, помимо одного из главных претендентов на первый государственный пост - премьер-министра РА Роберта Кочаряна, временно исполняющего также обязанности президента страны, как правило, всегда находились члены его команды, представляющие партийные институты. И, несмотря на то, что сам кандидат в президенты не являлся членом ни одной из поддерживающих его организаций, однако факт участия в предвыборном процессе внушительного количества и солидного (по крайней мере, на тот период) качества сугубо политических структур свидетельствовал о попытках восстановить к тому времени заметно упавшую дееспособность партий. Сторонниками будущего президента в 1998г. являлись партии отнюдь не новые: Союз "Конституционное Право", ОНС, функционирующее в структуре Республиканской Партии Движение армянских ополченцев Еркрапа, Демократическая Партия Армении (ДПА), ПРАА, а также восстановившая свою легитимность (специальным указом Роберта Кочаряна) АРФД.

Главным оппонентом этой преимущественно политической силы на внеочередных президентских выборах 1998г. выступало, по сути, одно-единственное лицо - бывший первый секретарь ЦК Компартии Армянской ССР Карен Демирчян. В отличие от упомянутых выше партий, он не имел опыта политической деятельности и баллотировался скорее как некое социально-общественное явление, ассоциирующееся в сознании огромного числа избирателей со всем тем, что имело место до развала СССР, минус перекосы загнившего тоталитарного режима.

Таким образом, президентские выборы 1998 г., помимо всего прочего, были призваны зафиксировать и доминирующую к этому моменту тенденцию развития общественно-политических настроений в Армении, и, по сути, обозначить основной перспективный вектор гражданской ориентации: за каким институтом пойдет народ в ближайшем будущем? За институтом партийной организации политической жизни или за личностным фактором? Шесть лет назад этот вопрос разрешился в пользу партийных институтов, но только во втором туре. Электорат Карена Демирчяна руководствовался в своем выборе больше инстинктивными, нежели прагматичными соображениями, и оказался в состоянии устоять перед задействованным в ходе избирательной кампании весьма мощным административно-пропогандистским ресурсом. Неоднократно озвучиваемое членами команды Роберта Кочаряна предостережение о том, что с приходом к власти в Грузии и Азербайджане фактических коллег Карена Демирчяна по "социалистическому цеху" Эдуарда Шеварднадзе и Гейдара Алиева жизнь в этих странах, мягко говоря, не обеспечила "вожделенный советский уровень всенародного благосостояния", только раздражало избирателей. Не убавило доверия к Демирчяну и известное выступление министра обороны РА Вазгена Саркисяна о том, что "Карен Демирчян не имеет никакого морального права претендовать на высокую должность в стране и, тем более, ориентироваться на пост президента, ибо в течение 10 лет независимого существования Армении он не участвовал ни в политической, ни в социально-экономической, ни в оборонной жизни государства".

Менее чем через год Вазген Саркисян станет ближайшим соратником им же раскритикованного Карена Демирчяна, сформирует вместе с ним предвыборный блок "Единство" и одержит неоспоримую победу на парламентских выборах 1999г. Однако на фоне общей эйфории и действительного пробуждения в массах веры в лучшую перспективу, этот искусственный тандем будет справедливо истолкован в контексте общей околопартийной неразберихи, пропитавшей политическую атмосферу Армении. Но это произойдет потом. Труднейшая же победа, одержанная на президентских выборах Робертом Кочаряном и его командой, тем не менее, оставила неоднозначное ощущение. С одной стороны, изначальная цель, разумеется, была достигнута - премьер-министр стал президентом, а члены его предвыборного штаба получили высокие посты. Особенно отмечался тот факт, что в президентской администрации должности наконец-таки получили политические персоны: советниками нового главы государства стали: лидер ДПА  Арам Г.Саркисян (по вопросам внешней политики), руководитель Верховного Органа АРФД Армении Ваан Ованнесян (по вопросам национальной безопасности) и представитель ПРАА Гамлет Карапетян (по вопросам информационной политики). Председатель Союза "Конституционное Право" Грант Хачатрян возглавил действующий при президенте РА Гражданский Совет по конституционным поправкам. Первое лицо ОНС  Паруйр Айрикян был назначен на должность председателя Комиссии по правам человека, также при президенте РА. Один из лидеров Еркрапа  Альберт Базеян занял кресло мэра Еревана. Никогда еще руководящие структуры Армении не являли собой столь пеструю политическую (партийную) палитру.

Однако вместе с тем республиканским властям явно не удалось пресечь набиравшую в общественном сознании все новые и новые обороты тенденцию массового недоверия к партиям, как к осуществляющим политическую функцию институтам. Вектор избирательной ориентации на одного, отдельно взятого индивида-"мессию", столь незавуалированным образом выступивший в 1998 г., явственнее обозначился уже после выборов, и особенно в период явления на внутриполитическую сцену таких аполитичных фигур, каковыми являются Степан Демирчян и Арам З.Саркисян. Фактор мессии-спасителя имел место и в сфере отношений избирателя с лидером партии Национальное Единство (НЕ) Арташесом Гегамяном, тактика которого полностью вписывалась в контекст накопившегося у определенной части населения "сиюминутного ожидания социального чуда". Последний так и не простит неподкованным в этом ремесле С.Демирчяну и А.Саркисяну "приватизацию" апробированной им тактики.

Свидетельством весьма прочных и даже устоявшихся позиций именно личностного восприятия текущих политических процессов явились прошедшие в феврале-марте 2003г. президентские выборы. Несмотря на отсутствие у баллотирующегося на второй срок Роберта Кочаряна такого мощного оппонента, каким в свое время был Карен Демирчян, подведение конечных итогов голосования опять не ограничилось одним туром. И на этот раз главным его соперником оказался не политический и даже не общественный деятель: единственным козырем Степана Демирчяна был статус сына легендарного отца.

В этом отношении президентские выборы 2003г. - очевидный регресс партийных институтов. Политические организации, ранее безоговорочно поддерживающие кандидатуру Роберта Кочаряна, в подавляющем своем большинстве отошли от действующего президента и составили лагерь радикальной оппозиции - обстоятельство, которое, между прочим, могло быть воспринято вполне нормально, если бы не один нюанс. В отличие от предвыборного блока образца 1996г., когда единым кандидатом от оппозиции был выдвинут сугубо политический деятель (член комитета "Карабах", один из лидеров АОД и первый идеолог этой партии, экс-премьер и экс-министр обороны РА, лидер отпочковавшейся в 1991г. от АОД партии Национально-демократический Союз (НДС) Вазген Манукян), в последних президентских выборах такого, мягко говоря, не наблюдалось. Несомненными лидерами оппозиции на этот раз являлись действительно не подготовленные к большой политике (не в пример тем же Дж. Бушу-младшему или Ильхаму Алиеву) Степан Демирчян и Арам З.Саркисян, политический капитал коих был в одночасье аккумулирован на том простом основании, что первый был сыном, а второй - братом известнейших государственных деятелей. В аспекте же интересующей нас темы важнее то, что оппозиционные (в частности) партии и их лидеры (Вазген Манукян, Грант Хачатрян, Арам Г.Саркисян, Альберт Базеян и пр.) нашли целесообразным признать и в конечном итоге - принять спровоцированные случаем новые условия игры, чем, собственно, и нанесли очередной удар по зачаткам становления партийных традиций. Примечателен в этом отношении и следующий момент: политиками были усвоены и освоены правила именно той игры, которая ранее ими не только отвергалась по принципиальным соображениям, но и беспощадно высмеивалась. В данном случае речь о династическом подходе в сфере государственного управления и в политике взамен идейной преемственности. В целях обеспечения места в Национальном Собрании РА (политика - искусство возможного), партийные лидеры фактически превратились в глашатаев аполитичных фигур на прошедших в 2003г. президентских и парламентских выборах. Особенно удивила, если не шокировала позиция Вазгена Манукяна - одного из наиболее принципиальных и последовательных армянских политиков. На президентских выборах 1998г., не примкнув ни к одному из противоборствующих лагерей и баллотируясь самостоятельно, он умудрился сохранить не только свой политический подчерк, но и - что особенно важно - не очень большой, но весьма стабильный электорат. Однако сегодня утверждать, что Вазгену Манукяну опять удалось сохранить свой электорат, уже не представляется возможным. Тем более что непосредственно перед выборами возглавляемая им НДС расщепилась на три миниатюрные организации и едва ли по идейным соображениям (уже в период голосований каждый из руководителей расщепленных ячеек - Шаварш Кочарян, Аршак Садоян и сам Вазген Манукян - нашли свое общее политическое пристанище под крылом Степана Демирчяна).

Таким образом, первый пятилетний срок президентского правления Роберта Кочаряна (1998-2003гг.) в хронологическом ракурсе ознаменовал собой период дальнейшего ослабления в политической структуре Армении позиций партийных институтов, сопровождающийся появлением на данном поприще преимущественно случайных людей и случайных политических новообразований. Одной из важнейших внутриполитических ошибок президента, вероятно, следует признать то, что в период первой пятилетки своего правления он так и не "взрастил" в качестве альтернативного кандидата на главный государственный пост истинно политическую и - в этом аспекте - достойную фигуру.

Пропрезидентские же политические организации также пребывают в состоянии кризиса. Сформировавшие по итогам прошедших парламентских выборов коалиционное правительство, они - АРФД, РПА и "Оринац Еркир" - в сумме удостоились поддержки менее 25% от общего числа зарегистрированных избирателей (2317945). За "триумвират" в целом проголосовало 559157 избирателей, что соответствует 45% от общего числа участвовавших в выборах граждан РА (любопытно в этой связи, что электорат "триумвирата"' по численности сопоставим с электоратом Степана Демирчяна на прошедших в том же 2003г. президентских выборах и почти вдвое уступает аналогичному показателю беспартийного Роберта Кочаряна (1044424)). Учитывая задействованный на местах мощный административный ресурс, едва ли такой исход можно считать безоговорочной победой, не наводящей на определенные размышления.

В течение чуть более 10 лет суверенного развития Армении, в стране было проведено 10 различных избирательных кампаний, которые, с учетом сопровождающихся материальных и морально-психологических расходов, не могли не сказаться негативно на отношении рядовых избирателей к партийным институтам в целом. В среднем каждый год армянской независимости одновременно был и выборным, и поствыборным, и предвыборным. Народ откровенно устал и жаждет стабильного развития. Думается, политический расчет действующего президента строится именно на этой осознанности. И, тем не менее, факт очевидной утраты позиций партийно-политических структур во внутренней жизни страны таит в себе объективную опасность хотя бы на предмет того, что многие важнейшие вопросы армянской государственности и впредь могут разрешаться отнюдь не политическими методами.

Декабрь 2003 года