Информационно-аналитическое издание "Кавказский узел" уже сообщало о внесудебной казни жителя ингушского села Галашки. В распоряжение нашей редакции поступило письмо жены убитого, Риммы Арапхановой, посланное генпрокурору России В. Устинову. Ниже приводим текст этого заявления.

"20 июля 2004 года меня разбудил стук в дверь. Как только я открыла дверь, в комнату ворвались вооруженные люди в масках. Приставили меня к стенке, один из них с ходу ударил мужа (Арапханова Беслана Сулеймановича, 1966 года рождения), лежащего на кровати прикладом автомата по голове, второй надел наручники и бросил на пол лицом вниз. Избивая изо всех сил прикладами автоматов и ногами, кричали: где оружие и где боевики? Паспорт мужа, проверив, бросили, меня отвели в другую комнату.

Все это время муж лежал в наручниках в спальне, не одетый, и его продолжали бить. Дети от испуга, слыша, как бьют и ругают отца, громко плакали. Из дивана в другой комнате достали автомат. Он не был заряжен. Магазины к нему лежали в отдельной сумочке. В 1999 году на приграничном с Чечней посту ППС в ст. Нестеровской младший брат мужа, Мухарбек, был убит боевиками при исполнении служебных обязанностей. У него осталось четверо детей, которых опекал мой муж. Поскольку обычай обязывает, муж купил автомат из скудного семейного бюджета, чтобы отомстить за брата. Ни разу он им не воспользовался, и никто о нем не знал. Что я и пыталась объяснить им. В фотоальбоме была фотография Мухарбека с сослуживцами, один из которых погиб вместе с ним, сделанная незадолго до его гибели. Мы ее хранили как память о нем. С меня требовали признания в том, что они боевики.

Затем мужа вывели во двор уже одетого, в тапочках на босу ногу и завели обратно. Военные били и ломали все, топтали одежду и постель, выбили филенку в кладовой комнате. Через некоторое время его вывели второй раз, все еще в наручниках и сразу раздались автоматные очереди. Оказывается, в это время его жестоко убили, не дав сказать в свою защиту ни одного слова. Мой муж так и не понял, в чем дело и за что его казнят? Даже преступники, совершавшие самые тяжкие преступления века, наказывались судом и при этом имели право на защиту и на последнее слово. Что же за самосуд устраивают в Ингушетии ФСБ не понятно, и кто им дает такие полномочия?

После всего произошедшего вошел офицер, представился следователем ФСБ РФ по РИ из г. Железноводска Костенко К.В., и с ним двое понятых, тоже военных, предъявил ордер на обыск Хучбарова Р.Т., (ранее проживавший ул. Партизанская, дом N11), с которым мы вообще не были знакомы, поскольку мы переехали жить на эту улицу 5 лет назад, а он в этом селе, по словам соседей, более 10 лет не живет. Мои объяснения, что он не здесь живет, слушать не стали, накричав на меня. В это время по всему дому и двору шел обыск. Ругая нецензурной бранью, обзывая сукой и прочими неподобающими выражениями, подталкивая, кидая то на пол, то об стенку, меня водили по всему дому. Затем заставили подписать протокол. Заперев детей в комнате, меня повели в огород и приказали копать, но у меня не было сил и я отказалась.

Все продолжалось с четырех утра до восьми часов.

Мои дети боятся вернуться в дом, из которого на их глазах вывели в наручниках избитого и окровавленного отца и затем расстреляли за углом дома.

Я заявляю, что мой муж, Арапханов Беслан Сулейманович, был честным тружеником, хлеборобом и ничего противозаконного не совершал. Был заботливым и любящим отцом наших семерых детей. Был уважаем всеми односельчанами и родственниками.

Я прошу, со всей строгостью закона, наказать виновных в смерти моего мужа. Подобного рода расправы без суда и следствия производились в тоталитарном государстве в 20-30-х годах прошлого столетия. Неужели мы до сих пор вне правового поля?".