С момента всенародного избрания Ахмат-Хаджи Кадырова "первым Президентом Чеченской Республики" до его гибели в результате теракта 9 мая на грозненском стадионе "Динамо" прошло всего лишь семь месяцев и четыре дня. Помнится, ранней осенью прошлого года местные остряки пустили по городу циничную шутку: "Дайте Кадырову умереть Президентом!" А на прямой вопрос: "Как по-вашему, эта власть надолго?" - люди пожимали плечами, качали головой, а многие добавляли: "Больше года вряд ли продержится". И получается, были кругом правы.

Тут бы федеральному центру спохватиться, ввести, наконец, чрезвычайное положение, которое вот уже скоро пять лет существует в Чечне де факто, попытаться что-то изменить в своей тупиковой политике, порождающей лишь новый террор. Но не тут-то было. Власть с поразительным упорством продолжила биться лбом все о ту же стену и все с теми же интервалами. Видно, наши властьимущие настолько твердолобы, что до сих, что до сих пор не осознали – лоб уже давно разбит в кровь.

Население России и Чечни было незамедлительно заверено в том, что смерть Кадырова, конечно, чудовищная трагедия, но дело его живо, ничего не изменилось, и нормализация продолжит идти полным ходом. Досрочные президентские выборы назначили на 29 августа, ничуть не сомневаясь, что чеченский народ в очередной раз "выберет" самого достойного из предложенных ему кандидатов. А какой самый достойный - ему любезно подскажет Кремль. И Кремль достаточно быстро определился с кандидатурой престолонаследника. Великая честь занять это почетное и отнюдь небезопасное, учитывая предыдущий никем не учтенный опыт, место выпала Алу Алханову, Министру внутренних дел ЧР, человеку лояльному клану Кадыровых и – даже в большей степени, чем покойный фаворит – лояльного федеральному центру.

Сын Ахмата-Хаджи Рамзан, возглавлявший службу безопасности отца, держатель нескольких тысяч штыков, по возрасту в президенты не годился (не дорос пока до вожделенных тридцати лет). Есть все основания полагать, чтобы если бы Рамзан был более предсказуемым и хоть чуть менее одиозным персонажем, федеральная власть не поленилась бы провести ради него еще один референдум и опустить планку провозглашенного Конституцией ЧР возрастного ценза на президентское кресло. Но, учитывая определенные особенности Рамзана, Москва предпочла более управляемого Алханова, а Рамзан в качестве отступного получил должность Вице-Премьера республики по силовым вопросам и, по крайней мере, в Чечне об этом ходят навязчивые слухи, обещание Алханова уйти в отставку и освободить место для Рамзана, как только тому стукнет тридцать. Поговариваю даже, что Рамзан Кадыров заставил Алу Алханова поклясться в этом на Коране. Но чего не знаю, того не знаю...

В ожидании второй серии красочного шоу под названием "Выбираем чеченского президента!" журналисты, в основном иностранные, а также сотрудники международных организаций и посольств проявляли неуемное и необъяснимое любопытство. И дня не проходило без телефонного звонка: "Вы пристально отслеживали ситуации вокруг прошлогодних выборов в Чечне. Что теперь ждет республику? Что принесут августовские выборы президента? Каковы Ваши прогнозы о ходе избирательной кампании?".

Я морщилась и бормотала, с трудом скрывая раздражение: "Какие выборы? Какая кампания? Все что происходит сегодня – зеркальное отражение событий прошлого года. А о том, как и на фоне чего в Чечне проходили в 2003 году выборы и референдум мы с коллегами целую книжку написали. Называется "Чечня 2003. Политический процесс в Зазеркалье". Так что, если хотите ознакомиться с тем, чего ждать сейчас просто проглядите эту книжицу. Она остается вполне актуальна. Разве что имена кандидатов изменились, да и то не все... Нет, вот еще что: в прошлый раз выборы все же были событием – по первости. Была даже какая-то интрига. Малика Сайдуллаева изживали довольно долго. Где-то до середины сентября оставалась пусть небольшая, но все же иллюзия состязательности. А на этот раз все абсолютно ясно с самого начала. И отчаянно скучно и противно. В общем, нас всех мучительно тошнит. Только вот театр упорно отказывается закрываться".

"То есть Вы в конце августа даже не поедете в Чечню? И не будете давать никакой информации? А мы рассчитывали..."

"Поеду" - обреченно отвечала я, - "поеду исключительно для того, чтобы потом с полным правом утверждать, что никаких выборов в истинном смысле этого слова там не было. А все что было – продолжение бездарной и опасной игры в политический процесс. Поеду для того, чтобы иметь возможность сказать – да, я это видела, и все было ровно так, как мы и предполагали. Президентские выборы в Чеченской Республике – версия новая, улучшенная!".

Я, безусловно, ерничала, но не лукавила. Бессмысленные разговоры в штабах кандидатов, стенания о вездесущем административном ресурсе, обход лубочных избирательных участков, выслушивание бесхитростного вранья председателей участковых комиссий, пустые улицы, разноцветные плакаты и растяжки (в смысле – висящие на улицах баннеры, а не в том смысле, в каком это слово уже давно воспринимают в Чечне!) кандидатов, среди которых и количеством и качеством совершенно явно выделяется фаворит, запуганность людей, ожидание терактов, слухи о том, что боевики ближе к вечеру займут город, дутая явка, избиратели, которые либо только что проголосовали и ушли пропалывать грядки, либо придут голосовать, когда грядки прополют...

Перспектива еще одного просмотра дежурного набора картинок из чеченской выборной жизни вызывала буквально физиологическое отвращение. Но, не смотря на полную уверенность в том, что нынешние выборы – повторение пройденного, я все же оказалась не совсем готова к сюрреалистическому сходству 29 августа 2004 года с 5 октября 2003.

Как и тогда, еще относительно ранней осенью, сейчас, в самом конце лета день выдался удушающе жаркий. Жестокое ослепительное солнце сияло над совершенно безлюдными улицами, и густой застоявшийся воздух будто шел рябью от зноя и пыли. Закрытые ларьки и кафе. Почти вымерший центральный рынок. Пугающе пустынная площадь с фонтаном и роскошными клумбами – любимица российских телевизионщиков. Возле площади – стайка озверевших от жары и безделья таксистов, тщетно надеющихся подцепить хоть одного клиента за весь долгий воскресный день.

На избирательных участках все те же приветливые девушки в отглаженных блузках и цветных косынках. Та же тридцати процентная явка к 11 утра, с пугающей неизбежностью перерастающая в семидесяти процентную к пяти-шести вечера. Отсутствие голосующих на участках, а если наличие, то не более двух и, в основном, преклонного возраста.

Изредка – в тех местах, куда подвозят зарегистрированных на официальный пресс-тур журналистов, наблюдателей, визитеров из Парламентской Ассамблеи Совета Европы – умело организованные песни и пляски прямо на входе и подогнанные автобусы с "избирателями". Стенания представителей так называемых альтернативных кандидатов о том, что на всех участках вопиющие нарушения, их наблюдателям не дают работать, осуществляется вброс бюллетеней в пользу фаворита Кремля. Единственное отличие: тогда этого фаворита звали Ахмат Кадыров, а теперь - Алу Алханов. А притесняемыми альтернативными кандидатами были Бураев и Бугаев, а теперь – Хамидов и все тот же Бугаев. И к портретам Путина на стенах избирательных участках прибавились портреты Кадырова. Да еще разномастных "представителей силовых структур" возле избирательных участков стало еще больше, чем в прошлом октябре. Просто в глазах рябит от оружия и камуфляжа. Вообще, лиц военных в городе сегодня однозначно больше, чем гражданских.

Изнывая от жары, я шла по Ленинскому району Грозного от участка к участку, и перед слезящимися от солнечного света глазами проскакивали кадры из американской комедии "День сурка", фильме о незадачливом тележурналисте, который вдруг к вящему своему ужасу надолго застревает в одном и том же нелепом дне, каждое утро заново просыпаясь в гостинице захолустного пенсильванского городка под одну и ту же попсовую песенку, ровно в шесть утра вырывающуюся из радио-будильника. К концу фильма герой уже почти теряет надежду на то, что завтра когда-нибудь наступит. Так и я, кажется, намертво застряла в дне всенародного избрания Президента Чеченской Республики и никогда из него не выберусь. Чувство дежа вю было настолько острым, что непрерывно хотелось ущипнуть себя за руку, сунуть голову под холодную воду и проснуться, наконец, проснуться, стряхнуть с себя тяжелую одурь этого затянувшегося кошмара в жанре траги-фарс...

"Послушай, мы уже все увидели. На всех участках одно и тоже. Может, просто с людьми поговорим?" - предлагает разделяющая со мной этот "крутой маршрут" коллега, не менее измученная нашим затянувшимся – с прошлого октября затянувшимся – хождением по мукам.

Я хватаюсь за ее предложение, как за соломинку. Действительно, сколько можно!

Мы по опыту знаем – говорить с людьми непосредственно возле участков бессмысленно. Либо начнут петь хвалу кремлевскому фавориту, либо откажутся отвечать на вопросы. Страшно. Кто-нибудь услышит из официальных лиц или охраны, заподозрят в нелояльности, а дальше только тебя и видели...

Просто на улицах людей еще надо поискать – оно и понятно, выборы. Кто по селам разъехался, кто дома сидит, не высовывается. Наконец, из-за угла нам на встречу выходит худой, болезненного вида старик и довольно легко втягивается в разговор:

- "Я сам инвалид. В больнице сейчас лежу. Вот, по делу вышел. А голосовал рано с утра. К нам в больницу урну приносили. За Алу голосовал. За Алханова. Больше-то нет никого...Нет никаких кандидатов. Да и из Рамзана бы президент не вышел. Молодой он еще. И неграмотный совсем. В силовых структурах огромную власть сейчас имеет и ничего не делает, порядок не наводит. Стал бы президентом, тоже бы ничего не делал. А с Алхановым, знаете, я, вообще, думаю, что военный человек президентом быть не должен, не может он правильно мирную жизнь устроить. Я за Алханова только потому голосую, что никого другого не знаю. Нет выбора. Про остальных кандидатов не было у нас никакой информации, ни биографий, ни программ. Может, если бы были, по-другому бы многие люди голосовали. Но ведь нету. Только Алханов и есть. Если бы Хаcбулатов баллотировался, я бы за него голос отдал. А так. Алханов остается. Никого больше. Может, когда его выберут, и сможет навести порядок. Если захочет...".

Распрощавшись со стариком, идем дальше. Через какое-то время видим несколько молодых ребят. Они соглашаются сказать пару слов после многократных заверений в том, что никаких данных о них мы не то, что публиковать, даже выспрашивать не будем.

Парень лет двадцати пяти говорит отрывисто:

- "Да, проголосовал. За Алу. Мы больше никого не знаем. И вообще, все равно он будет президентом. Это все знают. Я просто голосовать пошел, потому что неприятно мне, если за меня кто-то галочку поставит. А поставили бы... Так что, лучше я сам. Вообще, если бы Рамзан по возрасту подходил, я бы за него голосовал – за ним большая сила. Но он не может. Значит, получается Алу.

Алханов, он стоял за Кадыровым, и те, кто стояли за Кадыровым, теперь будут слушаться Алханова. Может, у него что получится... Чего я от него хочу. Мира хочу. А для этого – переговоры с воюющей стороной. Есть ли воюющая сторона? Да что ты спрашиваешь? Конечно, есть. Вон что в Ингушетии было. А здесь, в Грозном, 21 августа сколько человек положили! Сейчас много парней уходят в горы... Без переговоров мира не будет".

Его товарищ, стоящий чуть позади, согласно кивает. Пока мы разговариваем, с крыльца соседнего дома спускается улыбчивая женщина лет сорока. Подходит поближе, прислушивается, наконец, не выдерживает и вступает в беседу:

"На Алханова ставит Москва. А значит, президентом будет Алханов. И за него нужно голосовать. Или вообще не голосовать - без нас проголосуют. Не важно, кто сейчас будет президентом, лишь бы делал что-то, а решает – Москва. Путин раньше жал руку Кадырову, и Кадыров стал президентом. Теперь держит за руку Алханова. Значит, кто у нас будет президентом? Алханов! Да кого бы Путин ни взял за руку, тот бы и стал президентом, даже если б это вообще не чеченец был. Тут главное Путин. Мне, на самом деле, кажется, Алханова через года два уберут и другого – совсем своего – посадят, потому что..."

На этой интригующей фразе муж разговорчивой бабоньки, подошедший к нам вслед за ней и несколько раз пытавшийся мягко одернуть неосторожную супругу, просто оттаскивает ее за руку: "Хватит болтать! Доиграешься!"

Нам удается переговорить еще с несколькими людьми.

Кто-то отмахивается: "Голосовал? Зачем голосовать? Только ноги трудить. И так все посчитают, как надо. Кто будет президентом. Это все знают. Алу будет. Алханов – за Кадыровым идет. Его человек. И Кремль его поддерживает, как Кадырова".

Кто-то раздраженно бросает: "Да, кого посадят, того посадят, лишь бы кончился этот беспредел!

Кто-то сетует на то, что "голосуем и голосуем, а жить все хуже, все страшнее. Стрельба, теракты, похищения. Невинных людей убивают! Вот 21 августа... И кто убивает – свои же, чеченцы!".

Некоторые надеются, что, как появится президент, "хоть какой порядок будет. Вон, с Кадыров хоть что-то контролировал. И как лучше хотел. И пенсии начал выплачивать. Пособия, компенсации... Алханов – его продолжатель. Значит, будет идти по тому же пути."

Пара человек поют Кадырову длинные дифирамбы, называют его "первым и единственным президентом в наших сердцах", а Алу – его "продолжателем". Выражают сожаление, что Рамзан Кадыров не дорос до президентского кресла, но надеются, что Алханов это кресло для него ближайшие пару лет будет придерживать, а потом сойдет со сцены, потому что "кто же лучше сына продолжит героический путь отца?".

Очевидно одно. В Алханове никто не видит самостоятельной фигуры. И единственное, почему за него голосуют, это потому, что он "человек Кадырова". Эта же идея отражена в агитационных материалах Алханова. Среди них один из самых часто встречающихся лозунгов: "Ахмат-Хаджи Кадыров дал нам мир. Восстановим республику!". Иначе говоря: "он шел впереди меня, я - его преемник". Иногда в своих аргументах в поддержку Алханова и смешении его с Кадыровым люди доходят до полного абсурда. Один пожилой мужчина долго и с жаром объяснял, что "голосовать надо за Алу, и только за Алу. Вы подумайте, это же совершенно уникально, что просто чудо, когда президентом становится человек, у которого два образования, и духовное, исламское, и светское!". На мое робкое замечание, что у Алханова духовного образования нет, а было оно у покойного Кадырова, оратор нимало не смущается: "Алу Алханов долго пробыл рядом с Ахмат-Хаджи Кадыровым, прошел с ним большую школу. Светское образование у него с самого начала было, а духовному он научился у Кадырова. И дело Кадырова будет продолжать!".

Пока Кадыров был жив, я слышала о нем в Чечне и, в первую очередь, в Грозном столько нелестных отзывов, что если их перечислять, никакой бумаги не хватит. Совершенно очевидно, что посмертный рейтинг Кадырова значительно превзошел прижизненный. Это вполне объяснимо. Во-первых, о мертвых, как известно, "либо ничего, либо хорошо", и в нашей истории есть много примеров, когда самые нелицеприятные, жестокие правители в памяти народной становились героями. Во-вторых, и самое главное. Неизвестное новое страшнее известного старого... И сегодня для большинства чеченцев нет ничего страшнее этого неизвестного нового. Особенно в свете событий недельной давности, когда после относительно долгого перерыва военные действия пусть на несколько часов, но снова вспыхнули в Грозном, и погибли десятки людей. И те, кто 29 августа пошел и проголосовал за Алханова, голосовали не за него, а за клан Кадыровых, за штыки Кадыровых, за сохранение установленных Кадыровым правил, которые пусть жестоки, но хотя бы известны, по которым за время правления Ахмат-Хаджи люди с научились играть.

Только вот насколько сможет "второй Президент Чеченской Республики", Алу Алханов, поддерживать эти правила, держать ситуацию хоть под относительным контролем? Насколько реальна будет его власть?

Накануне "алхановских выборов" я по рабочим делам оказалась в Ачхой-Мартане и, проходя через сельскую площадь, увидела воздвигнутый, похоже, совсем недавно обелиск покойному бывшему походному муфтию Масхадова, затем бывшему промосковскому главе Администрации ЧР и, наконец, "всенародно избранному» Президенту" республики. Его портрет в серых и черных тонах был сделан на сером же полированном мраморе и подписан: "Памяти первого Президента Чеченской Республики, Ахмада-Хаджи Кадырова". Ниже стояли дата рождения и дата смерти. И за тем, крупными буквами, выведен основной слоган, с которым осенью 2003 Кадыров шел на выборы: "Чистые намерения. Сильная власть". Авторам монумента явно не пришло в голову, что власть президента, убитого менее чем через год после избрания, можно назвать "сильной" лишь с оттенком иронии. И если власть Кадырова была сильная, то какой же срок отпущен власти более слабой? А авторитет и власть Алханова, по сравнению с кадыровскими, безусловно, слабее.

Эти невеселые мысли, кстати, отчасти озвучил и один из кандидатов в президенты Чеченской Республики, полковник ФСБ Мовсур Хамидов, встретившийся со мной и несколькими журналистами непосредственно 29 августа около 5 часов вечер. Хамидов жаловался на грубые нарушения на участках в Грозном, в Введенском районе, в Итумкалинском районе. Говорил о фальсификации явки, о массовом вбросе бюллетеней в пользу Алу Алханова, о том, что народу не дают возможность сделать свободный выбор. А на мой вопрос: "Как Вы видите будущее республики, если в результате этих выборов Алханов станет Президентом?", ответил: "Если победит Алханов, это реально означает еще одни досрочные выборы или даже назначение генерал-губернатора".

Не успела я уточнить, имеет ли он в виду досрочные выборы в связи с неизбежной гибелью Алханова, как кандидат быстро добавил: "Протестные слои населения не пойдут на сотрудничество с навязанной властью. А значит, дела в республике не пойдут на поправку и федеральный центр приостановит деятельность Алханова. Другого выхода не будет". Возможно Мовсур Хамидов, с самого начала имел в виду именно это. Но и я сама и еще несколько человек его первую фразу восприняли достаточно однозначно.

После гибели Ахмат-Хаджи Кадырова, пост Президента Чеченской Республики невольно воспринимается как расстрельная должность. Жизнь и безопасность кандидата, занявшего президентское кресло в результате фактического назначения Кремлем, всегда будет находиться под угрозой, и шансы такого президента на восстановление мирной жизни в республике ничтожно малы.

29 августа 2004 г.