Малик Мингаевич, с тех пор как вы отстранены от участия в выборах, Вы как-то следите за ходом кампании?

Не могу сказать, что слежу за выборами, но я слежу – и постоянно – за тем, что происходит в Чечне. Обстановка в республике сейчас крайне критическая. Она даже хуже, чем раньше, хотя СМИ нас пытаются убедить в том, что все прекрасно, что люди заняты только тем, что болеют за футбол и радуются жизни. На самом деле этого и близко нет.

Да, есть 200, 300, ну 400 человек, которые могут себе позволить болеть за чеченскую сборную, но о чем можно говорить, если на сегодняшний момент в Чечне нет ни одного футбольного поля, которое хотя бы на 15% соответствует нормам. Но если выборы все-таки пройдут...

А может быть и наоборот?

В принципе такое возможно, это вообще сложно назвать выборами. Хотя Алханова, естественно, утвердят. Ему и всем прочим всегда нужно будет помнить о так называемых наших лесных братьях. (Поверьте, я отношусь к ним с большим уважением – я говорю о простых ребятах, которые воюют на противоположной стороне, большинство из них действительно честные люди. Они реальная сила, так что если говорить о контроле над республикой, то он только у них.)

В чем принципиальное отличие прошлых выборов от нынешних?

Принципиального – никакого. Только фамилии другие. Спектакль под названием "выборы" есть. И Кадыров, и Алханов – это просто фамилии. Кругом нарушение прав человека, избирком по сегодняшний день может лишить любого из кандидатов права участвовать в выборах. Если бы Москва не вмешивалась, я думаю, Алханов бы не прошел. Как и любой другой кандидат, он мог бы участвовать и честно проиграть, но ни в коем случае не победить. Хотя лично я ничего плохого об Алханове сказать не могу.

Алханов и Кадыров – люди одной системы?

Скорее да, чем нет. Знаете, это как наводнение, когда все смешивается и получается, что совершенно разные люди оказываются в одном месте. С одной стороны, бывший президент Чечни Ахмат Кадыров – бывший муфтий Чеченской Республики, попавший в систему. С другой стороны, Алу Алханов – человек образованный единственный кандидат, пожалуй, который реально имеет представление о том, что такое конституция, что такое закон. Несмотря на возможные различия во взглядах, они все-таки люди одной системы.

Если бы Вам дали возможность вести честную борьбу, что бы Вы могли сказать об Алханове как о человеке и потенциальном президенте?

Алханова лично я не знаю, знаю только, что он мой троюродный брат по линии матери. Как о человеке ничего поэтому не могу сказать. Как о президенте – только потом, когда посмотрю, что он реально будет делать. Неоднократно я замечал, что он стесняется, когда выступает, а это уже хорошо: это значит, что у человека есть совесть. Проблема Чечни все эти годы заключалась в том, что у нее не было руководства, у которого хоть чуть-чуть есть совесть.

Есть ли человек, способный что-то сделать для Чечни сейчас?

Что значит "что-то сделать"? Конечно, такие люди есть, и можно сделать что-то хорошее, можно сделать что-то плохое, можно что-то сделать конкретно двум-трем, десятку, сотне человек... Это может быть чеченец, русский или даже человек из-за рубежа, но сделать хорошо в глобальном смысле один человек, конечно, не в состоянии. Многие хотели, чтобы в Чечне было хорошо, может, и покойный Ахмат Кадыров этого хотел, но пока ни у кого не получилось.

А у Рамзана Кадырова могло бы получиться?

Кто такой Рамзан Кадыров, для многих до сих пор остается неясным. В чем его сила? Я бы назвал Рамзана Наполеоном в кавычках: о нем много говорят, в основном только плохое, но согласитесь, этого тоже надо суметь добиться. Он жертва войны. Он сын своего отца. Да, он необразованный человек, но в каком-то смысле им можно восхищаться: из всех политиков, которых я за свои неполные сорок лет видел, он единственный, кто позволил себе зайти в Кремль в в спортивном костюме.

Похоже, Вы самый несговорчивый кандидат еще с прошлых выборов. Многие из тех кандидатов неплохо устроились в Москве. А Вам что-нибудь предлагали за добровольный уход с дистанции и много ли Вы потеряли из-за своей несговорчивости?

Я ничего не потерял, и вообще нельзя так ставить вопрос. Да, мне многое предлагали, возможно, мой отказ добровольно выбыть из гонки стоил мне миллионов долларов. Но гораздо больше я приобрел: я точно знаю, что в народе меня любят, – и с той и с другой стороны. А самое главное то, что я точно знаю: я не совершил никаких таких поступков, чтобы мне или кому-то из моих родственников когда-нибудь пришлось опускать глаза.

Не опасаетесь ли Вы провокаций со стороны власти?

Ну, в нашей стране никто не застрахован от провокации со стороны правоохранительных органов, хотя, думаю, если бы хотели, уже сделали бы что-нибудь. Думаю, в Кремле многие меня уважают.

В одном из интервью Вы говорили, что собираетесь уехать из России, поскольку считаете себя здесь невостребованным, и открыть свой бизнес за границей. Это желание осталось?

Да, осталось. На самом деле у меня есть свой бизнес во многих странах – и в Великобритании, и во Франции, и в Корее. Сейчас идут переговоры о том, чтобы открыть дело в Норвегии.

Когда, по-Вашему, пройдут новые президентские выборы?

(Молчание. Смех.) Может, их вообще не будет. Ситуацию-то, как я говорил, реально контролируют не федералы, а боевики, их, по моим данным, 14–17 тысяч, и их поддерживает 35% населения. И когда им будет нужно, они себя покажут...

Максимум через полтора года и российское, и чеченское руководство поймет, что надо садиться за стол переговоров. С лесными братьями в том числе.

А что с восстановлением республики?

Республика нуждается в существеннейших вливаниях. Даже России сегодня не под силу такие инвестиции, которые нужны Чечне, – необходимы иностранные. Россия же не боится жить в долг. Если целиком и полностью зависеть от бюджета, то президенту Чечни, раз он связан определенными обязательствами, не под силу что-либо восстановить или сделать. Россия восстанавливать Чечню не будет, ей это не нужно. Только чеченскому народу это нужно. А ведь нет ни одной свежей стройки, в Грозном – ни одного высотного строительного крана. Я подсчитал, что на восстановление одного из стратегически важных объектов в Чечне - таким я считаю город Грозный – уйдет два – два с половиной года, при условии, что деньги не будут разворованы. Это можно сделать и на средства от продажи собственных ресурсов. Но этого не происходит. Начиная с 1999 года лично я не видел ни одной программы по восстановлению хотя бы какой-нибудь одной конкретной сферы – медицины ли, образования ли. Подобных планов просто нет, не то что на год-полтора, даже на месяц.

30 августа 2004 г.