1. Ни мира, ни войны: между агрессивностью и симпатией
2. Чечня: опросы, вопросы, опросы...
3. Кадыров умер, да здравствует /.../?!
Заключение
Примечания
Пятый год идет вторая чеченская война, и более десяти лет длится постсоветский российско-чеченский конфликт в целом. Российское общество привыкло к регулярным сводкам из этой горячей точки, о ежедневных боях и взрывах, терактах и диверсиях... Все это вошло в нашу обыденную жизнь, стало частичкой бытия. Эхо чеченской войны коснулось каждого жителя нашей страны: сотни тысяч человек прошли через "чеченское колесо", что, без сомнения, наложило отпечаток на всю их оставшуюся жизнь(1); многочисленные сериалы и фильмы ("Война", "Спецназ", "Убойная сила" и т.д.) вкупе с официальными данными Регионального оперативного штаба по управлению контртеррористической операции на Северном Кавказе, которые транслируются по всем каналам телевидения, однозначно формируют в массовом сознании позитивный образ российского солдата, защищающего свой народ от сепаратистов и террористов в Чечне.
Вместе с тем, события в Чеченской Республике в сообщениях средств массовой информации все больше и больше отходят на второй план. Состояние экономики, успехи российской дипломатии, монетаризация льгот - вот главные темы, вокруг которых сейчас в обществе разворачиваются бурные баталии.
О войне в Чечне говорят лишь правозащитники, однако наша информация лишь тоненькой струйкой просачивается в СМИ, а уровень влияния на власть у представителей неангажированных общественных организаций фактически равен нулю.
Однако, несмотря ни на что, в последние несколько лет по своей значимости и уровню влияния на внутриполитическую ситуацию в стране "чеченская тема" прочно занимает первое место среди всех иных событий. Заявления российских военных о прекращении активных боевых действий, о начале "второго этапа контртеррористической операции", главная цель которого стабилизация ситуации в республике, - всего лишь попытка выдать желаемое за действительное. Конечно, крупномасштабных действий в Чечне уже нет(2), но уровень насилия (убийства и похищение мирных жителей, поджоги домов и ограбления) из года в год не снижается, а сопротивление вооруженных формирований ЧРИ федеральным силам не ослабевает.
В Чечне продолжают гибнуть мирные жители, военнослужащие федеральных сил, сотрудники силовых структур и участники ВФ ЧРИ. В то же самое время политики уверенно разыгрывают происходящие здесь события в своей игре. "Чеченский след" ищут во всех катаклизмах и бедах, происходящих в России. Война в маленькой северокавказской республике кует президентов, на ней становятся известными люди, впоследствии избираемые губернаторами и депутатами(3), "террористическая карта" является козырной и во внешнеполитической игре.
Таким образом, значение "чеченского вопроса" в жизни российского общества, вообще, и политической элиты РФ, в частности, огромно. Прямо или косвенно он касается каждого жителя России. Периодически различные фонды и службы(4) проводят социологические опросы, отслеживая общественное мнение россиян на проблему военных действий в Чечне, - в самой республике, начиная с 2003 года исследования ведут несколько фондов и организаций (в том числе специалисты ФСБ). В данной статье не ставится задача проанализировать результаты всех опросов, прямо или косвенно касающихся Чечни, - это требует значительно более фундаментального исследования. Наши цели гораздо скромнее: наметить общую канву наиболее интересных тем, которые высветил чеченский конфликт и интерпретировать результаты исследований общественного мнения в парадигме этих тем.
Как показывают нерегулярные социологические опросы, несмотря на попытки федеральных властей нивелировать чеченскую проблематику, для российского общества в целом эта тема продолжает оставаться актуальной.
Действительно, в ходе опроса, проведенного 5-8 марта 2004 года Аналитическим центром Юрия Левады в разных субъектах Российской Федерации по теме "Оценки действий В. Путина за 4 года правления", выяснилось, что "решение чеченской проблемы" по своей важности стоит на втором месте после "повышения уровня жизни" (44% к 58%, соответственно).
В то же время, по мнению респондентов, поставленная задача: проведение контртеррористической операции в ЧР - не выполнена. Лишь 24 % опрошенных считают, что федеральная власть в Чечне успешно подавила в мятежной республике практически все очаги сепаратизма и ввела ее в общегосударственное конституционное поле. Наоборот, большинство говорит о невыполненности данного обещания, о самой главной неудаче первого президентства В. Путина(5).
В российском обществе нет единого мнения о том, правильно ли российское правительство решает "чеченскую проблему". В конце 2003 года агентство РОМИР (Российское общественное мнение и исследование рынка) провело социологический опрос, в ходе которого респондентам был задан вопрос: "В какой степени Вы поддерживаете или не поддерживаете нынешнюю политику российских властей по отношению к Чеченской Республике?". 13% опрошенных ответило однозначно положительно - "поддерживаю полностью", 30% фактически присоединились к первой категории - "скорее поддерживаю". 16% придерживаются противоположной позиции - "полностью не поддерживаю", 35% респондентов их союзники, ответившие - "скорее не поддерживаю". Наконец, для 6% участников опроса вопрос вызвал затруднение. Таким образом, 51% респондентов недовольны проводимой в Чечне российскими властями политикой, а 43% в той или иной степени согласны с действиями федерального центра(6). Налицо раскол общества на две практически равные категории: довольные и недовольных действиями властей в зоне вооруженного конфликта. При этом, даже выборы президента Чечни не изменят ситуации, считали 59% опрошенных тем же агентством. Кстати, их пессимизм подтверждается практикой. Начиная с середины 2000 года, когда официально закончились боевые действия в республике, ПЦ "Мемориал" осуществляет регулярный мониторинг нарушений прав человека в Чечне. Он охватывает примерно 25-30 % территории республики. Если сравнивать данные за январь-июль 2003 и 2004 годов, получаются примерно близкие результаты (317 и 302 случая произвола над жителями ЧР, соответственно)(7).
Конечно, из вышеприведенных данных не следует, чего бы хотели недовольные респонденты: "мочить всех чеченцев в сортире" или начать переговоры с противоположной стороной. Попытку прояснить ситуацию, понять общественные настроения предприняли сотрудники Международного общества "Мемориал", проведя 40 круглых столов в 8 субъектах Российской Федерации. Основной задачей этих мероприятий было донесение альтернативной информации о действии федеральных властей в Чечне и многочисленных нарушениях прав человека. Для "Мемориала" проблема соблюдения прав человека в зоне вооруженного конфликта на Северном Кавказе всегда была одной из приоритетных. Начиная с осени 1999 года сотрудники "Мемориала" регулярно работают в Чечне и сопредельных регионах Северного Кавказа, оказывают юридическую и иную помощь вынужденным мигрантам и жителям Чеченской Республики.
В апреле 2004 года в г. Кировск Мурманской области среди студентов младших курсов филиала Костромского университета (негуманитарные факультеты) был проведен очередной круглый стол. Данный населенный пункт является типичным российским малым городом, с обычной инфраструктурой. Единственной особенностью является то, что в нем, и близлежащем г. Апатиты, расположено большое количество высших учебных заведений.
Участники дискуссии стали также участниками опроса по проблемам Чечни. Для данной социальной и возрастной категории предложенная тема не являлась абстрактной - 61 % респондентов были молодые мужчины призывного возраста.
Устроители круглого стола не ставили целью собрать на заседание своих сторонников, приглашая всех желающих, что и получилось на практике, поэтому данный опрос можно считать репрезентативным. Конечно, он не отражает всей полноты взглядов и мнений разных социальных категорий населения, однако результаты опроса вполне сопоставимы с данными общероссийских опросов, проводимых различными социологическими службами.
Нужно отметить, что уже при ответе на первый вопрос анкеты: "Ваш прогноз развития ситуации в Чечне на ближайшие 1-2 года" опрашиваемые разделились на две примерно равные группы: 54,1% оптимистично глядят в будущее, полагая, что за это время "проблема Чечни" будет решена, 45,9% - пессимисты. При этом, подавляющее большинство подчеркивает, что в этой республике идет война.
Сравнивая данные опросов, проведенных в России социологическими службами, можно заметить, что данные практически совпадают. Так, согласно опросу, проведенному Фондом общественное мнение (ФОМ) весной 2004 года, подавляющее число (90%) респондентов также полагают, что в Чечне продолжается война; 51% - обстановка остается неизменной и 57% - России в ближайшем будущем не удастся нормализовать ситуацию в Чечне(8).
В ходе опроса, проведенного нами в Кировске, выяснилась парадоксальная вещь. Подавляющее большинство респондентов (75,9%) положительно оценивает действия федеральных сил в Чечне: 34,5% считают, что "военные героически отстаивают интересы России", 41,4 - "военные делают все, что могут". Лишь пятая часть - 20,7% опрошенных полагает, что в Чечне царит военный произвол и насилие.
Логично было бы предположить, что молодежь настроена агрессивно по отношению к чеченцам и желает войны до победного конца. Чтобы уяснить ситуацию был задан следующий вопрос: "Какой, по Вашему мнению, наиболее предпочтительный путь урегулирования конфликта в Чечне?". В результате выяснилось, что несмотря на то, что 75,9% опрошенных положительно оценили действия властей при проведении "контртеррористической операции"(см. второй вопрос), 78,2% респондентов были не согласны с политикой российского правительства на продолжение проведения контртеррористической операции на Северном Кавказе и выступали за альтернативные методы урегулирования конфликта в Чечне. Кстати, ни один из опрошенных не согласился с точкой зрения, согласно которой успешными мерами в ЧР будет "укрепление позиций А. Кадырова" Как известно, Ахмад-хаджи олицетворял промосковский курс на "чеченизацию" конфликта(9).
Лишь 18,7% опрошенных высказались за продолжение масштабных боевых действий и 3,1% респондентов считает, что необходимо подключить и другие страны для борьбы с терроризмом (выделено мной - Д.Г.). Таким образом, за силовые методы решения выступают лишь 21,8% принявших в опросе. В то же время, 25% респондентов настаивают на политических переговорах федерального центра с лидерами противоборствующей стороны. 37,6% опрошенных считают необходимым создавать благоприятные социально-экономические условия в Чечне, что также не является силовым методом решения "чеченской проблемы".
Наконец, 15,6% считают, что российско-чеченскому конфликту нужно придать статуса международного и ввести войска ООН на территорию Чеченской Республики. Данная группа опрошенных также высказывается против тех методов, которые предлагает российская сторона. Они выступают за соблюдение в Чечне международных правовых документов и создания института посредников в лице мирового сообщества.
Интересно, что согласно данным опроса Аналитического центра Юрия Левады, проведенного в октябре 2003 года 14% респондентов считали необходимым продолжить ту же политику в ЧР, которая проводилась раньше, 29% - действовать более жестко (в январском 2003 года опросе той же Аналитической службы - 37%), т.е. за силовые методы решения выступали 43% опрошенных. 16% принявших участие в голосовании настаивают на соглашении с авторитетными деятелями Чечни, включая оппозицию, а 26% полагают, что в первую очередь следует "уделить внимание восстановлению хозяйства"(10).
Таким образом, и в представлениях о путях развития урегулирования конфликта в Чеченской Республике налицо раскол. Однако в опросе, проведенном международным обществом "Мемориал", респонденты-студенты занимают более гибкую позицию, считая, что не только и не столько силовые меры могут "умиротворить" Чечню.
Большинство опрошенных нами студентов полагают, что наибольший вклад разрешение конфликта способны внести неправительственные организации, последовательно выступавшие против войны в Чечне: Комитет солдатских матерей - 24,3% опрошенных, "Мемориал" - 24,3%, религиозные организации - 5,4% и политические партии (РДП "Яблоко") - 5,4%. Всего 59,4% респондентов.
В то же время, российское правительство и проправительственные организации ("Единая Россия", ЛДПР), выступающие за силовые методы, пользуются поддержкой только у 32,4% опрошенных нами.
Результаты опроса, проведенного "Мемориалом" в Кировске, можно интерпретировать как вполне естественное недоверие молодежи к государственным и проправительственным общественным организациям, скомпрометировавшим себя, в первую очередь, несбыточными обещаниями быстрого решения проблемы по наведению порядка в мятежном регионе. Налицо раскол общества на несколько групп. Тоска по "сильной руке", вера в "доброго царя" (за обращение к президенту Российской Федерации высказались 28,7% опрошенных) соседствует с предложением проведения публичных акций и открытых обсуждений "чеченской проблемы" - 32,1% или с "призванием варягов" (апелляция к мировому сообществу") - 14,3%. При этом, велика доля опрошенных (17,9%), которые находятся в состоянии апатии, полагая, что "бесполезно все".
Опрос также показывает тенденцию делегитимизации власти, свидетельствующую о неспособности или нежелании современных российских властных структур решить одну из самых наболевших проблем. Провал политики российских властей в Чечне, ставит перед общественными организациями задачу поиска несилового решения российско-чеченского конфликта и взаимного доверия не только "к своим", но и "чужим".
В конце 2002 года в рамках процесса "политического урегулирования" в Чечне, следующего за активной фазой "контртеррористической операции", встала необходимость поддержания с помощью общественного мнения в самой мятежной республике действий федеральной власти. Действительно, на 2003 год намечалось несколько очень важных мероприятий (референдум по принятию республиканской конституции, амнистия участников вооруженных формирований, выборы президента ЧР).
Первоначально социологические исследования внутри Чечни проводила проправительственная компания "Ала", созданная одним из заместителей А. Кадырова. Естественно, результаты опросов и их интерпретация носили ярко выраженный прокадыровский характер и не могли приниматься во внимание ни в российском обществе, ни в самой Чечне. Для создания более "независимого" социологического источника к исследованиям стали привлекаться специалисты из Москвы.
Начиная с февраля 2003 года фонд Validata (Москва) сделал попытку регулярно проводить опросы в самой Чеченской Республике. Руководил проектом Сергей Романович Хайкин. Согласно исследовательскому плану данные опросы "преследовали две основные цели: 1. Получение оперативной и надежной информации о мнениях жителей Чечни в целом и отдельных групп населения по основным социально-политическим и социально-экономическим проблемам республики. 2. Объективное информирование общественности - в России и мире - о том, что в действительности происходит в Чечне. В рамках этой задачи представляется особенно важным информировать само чеченское общество о том, как оно воспринимает и оценивает ситуацию в республике"(11). В 2003 году было проведено 11 опросов (последний - 23 ноября), затем проект был практически свернут, а его руководитель, С. Хайкин, начал проводить исследования в рамках Института социального маркетинга, возглавив данный институт. Практически каждый опрос приурочен к какому-то "знаковому" событию: референдуму по республиканской конституции, выборам президента ЧР и т.д.
Социологические опросы фонда Validata, а затем, Института социального маркетинга, проводились и проводятся по классической схеме массовых количественных исследований: разрабатывается выборка, репрезентирующая все типы населенных пунктов во всех районах республики; опросы проводились в 75-ти из более чем 400 населенных пунктов Чечни; опрашивались 1000 респондентов; опрос проводился только в форме личного интервью по месту жительства респондента и т.д.(12) Т.е. для проведения опросов использовалось общее правило, ничем не отличающееся от того, как проводятся исследования в других (спокойных) регионах. "С самого начала именно так стояла задача - построить исследование, такое, какое мы проводим в Центральной России, как проводится в любой другой стране. Иначе просто было бессмысленно начинать всю эту работу," - заявил С. Хайкин на чтениях фонда "Общественной мнение" 26 марта 2003 года(13).
На первый взгляд создается впечатление, что данное исследование является абсолютно достоверным и погрешность, как обычно, может составлять 5 %. Однако все гораздо сложнее. Главное, можно ли вообще проводить количественные социологические исследования в зоне вооруженного конфликта, где боевые действия не прекращаются? Если исходить из того тезиса, что "военные действия в Чечне завершились, а в горах остается лишь кучка бандитов-наемников, ненавидимых местным населением", то, наверное, можно. Однако в исследованиях С. Хайкина не учитывается реальная ситуация: правовой беспредел и незащищенность жителей Чечни, постоянные похищения и убийства мирных жителей (в первую очередь, сотрудниками российских силовых структур), необходимость действовать и говорить с оглядкой на представителей федеральных сил, с одной стороны, и участников вооруженных формирования ЧРИ, с другой(14).
И еще три момента. Интервьюеры, проводящие опросы, предъявляли респондентам письмо за подписью ректора Чеченского государственного университета, в котором говорилось о том, что Центр изучения общественного мнения Чеченского университета проводит опрос, посвященный актуальным проблемам жизни общества. Документ, подписанный в Грозном, пусть даже и не чиновником из администрации президента ЧР, для многих местных жителей является официальным мандатом, поэтому и с человеком, его предъявляющим, следует разговорить языком, выгодным нынешним властям.
Кроме того, по словам С. Хайкина, начиная исследование, он и его сотрудники ничего не знали о демографической структуре населения Чечни, поскольку такой статистики нет. Поэтому они просили респондентов перечислить всех взрослых членов семьи с указанием пола и возраста. Для многих данный вопрос не мог не вызывать естественное опасение за жизнь своих близких, в первую очередь молодых людей, которых можно будет сосчитать и при случае привлечь в качестве обвиняемых в участии в вооруженных формирования Чеченской Республики Ичкерия.
Наконец, последнее. Фонд Validata ссылается на данные о численности населения, используя информацию, предоставляемую им главами местных и районных администраций. Представляется, что к данным цифрам также стоит подходить с осторожностью, поскольку часто работники администраций демографические данные чаще всего завышают (это позволяет получить дополнительные субсидии на "мертвые души"). Так А. Черкасов, член правления международного общества "Мемориал" сумел проследить приписки, приведя в пример Шалинский район: "5 сентября 2003 года в администрации Шалинского района были названы три значения: 104 тысячи - численность населения района; 43 тысячи - численность избирателей по спискам; 33 тысячи - не достигших совершеннолетия, получающих детские пособия. Вычитая из первого второе и третье, получаем 28 тысяч человек, которые и не совершеннолетние, и не несовершеннолетние. На недоуменный вопрос автор получил ответ: это те, кто был когда-то прописан, и перепись прошел по документам или со слов родственников. То есть в этом одном отдельно взятом районе властями признано существование 27 % "мертвых душ"(15). Больше того, многие жители Чечни считаются внутри перемещенными лицами и по адресу своей постоянной регистрации не проживают.
Таким образом, к количественным социологическим исследованиям в зоне вооруженного конфликта следует относиться с большой осторожностью, а ожидаемую погрешность результатов необходимо увеличить в несколько раз (примерно, до 25-30% или даже больше). Видимо, данные опросы могут служить лишь наглядной картинкой понимания жителями Чечни политики российских властей, того, что в этот момент нужно федеральному центру (принятие республиканской конституции, избрание конкретного кандидата в президенты и т.д.), а не осознанного выбора.
Пожалуй, самыми интересными были опросы, проводимые фондом Validata 3-7 и 14-16 марта 2003 года. Они были посвящены отношению жителей Чечни к назначенному на конец марта референдуму по принятию республиканской конституции, т.е. легитимизации власти А. Кадырова.
Согласно полученным результатам(16), о намерении участвовать в референдуме заявили 64% опрошенных. Из них твердое и окончательное решение подтвердили 57%. Остальные 8% - еще размышляли. О своем нежелании участвовать в референдуме в то время говорили 25%, но реальная цифра могла уменьшиться до 18%, поскольку 7% еще думали.
Для сравнения, по официальным данным, явка составила около 80% избирателей. За конституцию высказались 96% принявших участие в голосовании. Данный результат был гораздо выше полученного в ходе опроса, однако и те и другие цифры вызывают большое сомнение.
Про референдум и другие "мероприятия" в рамках политического урегулирования в Чечне написано немало, ограничусь лишь приведением некоторых данных, полученных сотрудниками ПЦ "Мемориал" в ЧР(17). Правозащитный центр "Мемориал" не направлял своих наблюдателей на референдум, поскольку считал, что в Чечне не были созданы условия для осуществления волеизъявления народа. Вместе с тем, наши сотрудники, продолжая работать в зоне вооруженного конфликта в обычном режиме, отмечали происходящее во время подготовки и проведения референдума.
"22-23 марта в с. Шатой было безлюдно, сельский рынок не работал, большинство граждан оставались дома. 20 марта, по рассказам местных жителей, на рынке были обнаружены листовки с угрозами в адрес тех, кто примет участие в голосовании. Избирательный участок, расположенный в здании школы, был взят под усиленную охрану; 23 марта перед входом стоял БТР с военнослужащими. По наблюдению сотрудников "Мемориала", активность избирателей на этом участке была невысокой. С 11.00 до 11. 30 только одна женщина пришла на участок. Она объяснила, что пришла голосовать в надежде на то, что референдум поможет изменить к лучшему ситуацию в республике.
В селе Асламбек-Шерипово, по словам охранника, работавшего на избирательном участке, каждого избирателя, пришедший на участок, вносили в список проголосовавших как 10 человек.
В день голосования глава администрации с. Большие Варанды открыто заявил, что, если селяне хотят избежать "зачисток" и задержаний, то им лучше проголосовать.
В Урус-Мартановском районе за несколько дней до референдума все избирательные участки были взяты под усиленную охрану. Так, в селах Гой-Чу (Комсомольское) и Алхазурово каждый участок охраняли по два БТРа с военнослужащими. Несмотря на принятые меры безопасности, в районе были обстреляны несколько избирательных участков. Например, в селе Гехи Урус-Мартановского района в ночь с 19 на 20 марта 2003 года была обстреляна школа, где находится избирательный участок. По данным сотрудников Урус-Мартановского РОВД, в ночь на 23 марта 2003 года обстрелу из автоматического оружия подвергся избирательный участок в селе Рошни-Чу.
В день проведения референдума активность избирателей в районе была высокой. Однако в некоторых населенных пунктах распространялись слухи, будто бы тем, кто не проголосует, не будут выплачиваться пенсии и пособия. Такая информация циркулировала в селе Гехи. Как следствие, активнее начали приходить на избирательные участки женщины. Во всех населенных пунктах чувствовалось беспокойство. Люди боялись, что каждого гражданина, проголосовавшего против или вообще не принявшего участие в референдуме, власти причислят к сторонникам А. Масхадова, а это могло привести к преследованиям со стороны силовых структур".
Кроме того, ПЦ "Мемориал" был проведен собственный опрос населения(18). Нами не использовались классические количественные методики, применяемые фондом Validata. Учитывая фактически действующее чрезвычайное положение в республике, существенные ограничения прав и свобод граждан, а также риск, сопряженный с любыми действиями, направленными на выражение и освещение альтернативных взглядов по референдуму, организация профессионального репрезентативного социологического опроса в Чечне не представлялась возможным. Опасности подвергались не только сотрудники ПЦ "Мемориал" и их помощники, проводившие анкетирование, но и сами респонденты. Поэтому анкетный лист был составлен таким образом, чтобы максимально обезопасить респондентов, а выборка в основном определялась физической доступностью региона для наших сотрудников и относительной его безопасностью.
Не имея возможность охватить пропорционально все слои населения Чеченской Республики, мы сочли необходимым сосредоточиться на наиболее активной его части. В структуре опрошенных, например, преобладают люди, связанные с системой образования - студенты и преподаватели школ и высших учебных заведений (30,3% от общего числа). Вместе со служащими (11,8%) и сотрудниками правоохранительных органов (4,8%) они дают почти половину опрошенных. В реальности этот процент, естественно, ниже, но нам интересно было мнение людей, в силу свей профессиональной принадлежности и положения в обществе в наибольшей степени задействованных в мероприятиях по подготовке референдума, являясь одновременно и самой в пользу него "агитируемой" частью населения Чечни.
Опрос не является представительным и по другой причине. Как уже было сказано выше, регионы ЧР представлены в нем неравномерно. Однако этот недостаток мы также постарались нивелировать, проводя анкетирование в большей степени среди жителей г. Грозный и тяготеющих к нему населенных пунктов Грозненского (сельского) района, а также г. Гудермес и горного Шатойского района. Эти регионы Чечни уверенно контролируются федеральными силовыми структурами, а его население считается "пророссийски" настроенным. В опросе хорошо представлены и беженцы из Чечни, проживающие в Республике Ингушетия.
Несмотря на все свои очевидные недостатки, анкетирование выявило устойчивость групповых мнений значительной части населения Чечни. По крайней мере, оно может свидетельствовать о настроениях и суждениях наиболее активных и молодых граждан республики. В опросе приняли участие жители ЧР, проживающие в 17 районах республики и в палаточных лагерях беженцев в Ингушетии. Лучше всего представлено население г. Грозный (55,73%), Шатойского района (9,13%), Грозненского (сельского) района (6,66%), г. Гудермес и Гудермеского района (5,88%), а так же временно перемещенные граждане Чечни, проживающие в Республике Ингушетия (9,13%). Среди опрошенных 48,8% женщин и 51,2% мужчин; 15,43% студентов, 14,8% работников сферы образования и здравоохранения, 13,46% домохозяек, 11,8% служащих, 8,93% рабочих, 4,48% сотрудников правоохранительных органов, 22,24% временно не работающих граждан Чечни.
Некоторые результаты оказались практически сходны с данными, приводимыми С. Хайкиным. Так, можно сделать вывод, что информационная работа по ознакомлению населения с документами, выносимыми на референдум, была проведена достаточно успешно. 57,1 % знали о том, что на референдум выносится проект Конституции Чеченской Республики, 48,6% в той или иной форме имели личный доступ к документам, выносимым на референдум (Validata). По данным ПЦ "Мемориал", 53% опрошенных заявили, что знакомы с текстом или основными положениями проекта конституции. 22% респондента (на момент проведения анкетирования) сообщили, что читали проект конституции, кроме того, 15% были знакомы с основными его положениями по публикациям в газетах и из телевизионных передач. 16% опрошенных заявили, что не знакомы с проектом, но хотели бы с ним ознакомиться.
Другие данные совершенно отличались от опроса, проводимого С. Хайкиным(19). Почему так произошло? Важно, что у многих респондентов, опрашиваемых в ходе опроса, проводимого ПЦ "Мемориал", возникали сомнения в соблюдении необходимых процедур при выдвижении идеи проведения референдума в Чечне. Так, 54% респондентов не слышали о сборе необходимых подписей в поддержку проведения референдума в городе или селе, где они живут, более того, еще 29% были уверены, что в их населенном пункте соответствующий сбор подписей просто не проводился.
Кроме того, 78% респондентов на вопрос: "Как Вы думаете, существуют ли в Чеченской Республике условия, необходимые для свободного волеизъявления населения?", отвечали отрицательно (противоположного мнения придерживались лишь 4% респондентов; 16% затруднились ответить). Они объясняли это прежде всего "отсутствием гарантий личной безопасности" для проживающих здесь людей и, соответственно, опасениями перед возможными репрессиями со стороны властей. Данное обстоятельство основная масса опрошенных (70%) выделили в качестве главного препятствия для проведения плебисцита. 60% респондентов полагали, что граждане ЧР в нынешних условиях не имеют возможности "свободно выражать свое мнение", 49% - "свободно собираться для обсуждения своих проблем" или "свободно передвигаться по территории республики", 44% - что на население "оказывается давление со стороны властей".
Таким образом, сравнивая эти два опроса и официальные данные, якобы проголосовавших на референдуме, становится ясно, что участие или неучастие жителей Чеченской Республики не играли никакой роли. Люди понимали, что референдум все равно состоится, но свободного волеизъявления не будет в силу "отсутствия гарантий личной безопасности". Однако, часть чеченцев полагала, что в силу замкнутости общества, где фактически каждый человек на виду, в референдуме лучше принять участие, что бы избежать возможных репрессий со стороны федеральных и промосковских властей.
Последние опросы С. Хайкина в рамках фонда Validata (десятая и одиннадцатая волны) были проведены 11-16 октября и 10-18 ноября 2003 года. Несмотря на то, что российское руководство отдавало явное предпочтение недавно выбранному президенту ЧР А. Кадырову, население Чечни на открытый вопрос: "Кому из чеченских политиков Вы доверяете больше всего?" ответило неожиданно:
Малик Сайдуллаев - 25%
Ахмат Кадыров - 23%
Асламбек Аслаханов - 16%
Руслан Хасбулатов - 7%.
Странно видеть резкое падение рейтинга президента ЧР через десять дней после его триумфальных выборов даже в таком ангажированном исследовании. Видимо, если бы выборы проводились более прозрачно, а кандидаты, явные соперники А. Кадырова не были отстранены от участия в выборах или вынуждены снять свои кандидатуры, результаты голосования, возможно были бы другими.
Убийство А. Кадырова потрясло все чеченское общество. Даже люди, относившиеся к нему с явной антипатией сожалели (или создавали видимость) о его гибели. Это естественно, поскольку жителей Чечни вновь ждала неопределенность положения. Если при А. Кадырове было ясно, что можно было ожидать в республике, то теперь могло случится все что угодно.
Естественно, исследования в Чечне, проводимые Институтом социального маркетинга в 14-19 мая 2004 года, подтвердили эти высказывания. Более половины опрошенных (53%) считают, что большинство жителей республики отнеслись к взрыву 9 мая с возмущением. 40% считают, что люди отнеслись к произошедшему с сожалением. Только 1% населения считает, что население отнеслось к теракту с одобрением и 5% - нейтрально(22). Опять же встает вопрос: "А как же люди, находящие в зоне вооруженного конфликта, могли ответить иначе?".
Жители республики и российские власти вновь встали перед альтернативой последующего развития. Представляется, что историей был дан шанс реального политического урегулирования и возможности прекращения военных действий в Чечне. Однако этот шанс не был использован: республике была вновь предложена старая модель развития - поиск кандидатуры, удобной Кремлю, и "выборы" этого человека в президенты ЧР. Из многочисленной политической элиты Чечни, верной России, был выбран Алу Алханов, министр внутренних дел ЧР, человек - из "второго эшелона" команды Кадырова. В республике традиционно включен административный ресурс и сразу же А. Алханов обогнал своего главного соперника М. Сайдулаева, несмотря на то, что еще в конце июня последнего знали 80 % жителей Чечни, а Алханова только 61 %. А уже в середине июля Алханов пользуется популярностью у 45,1% населения республики, что вполне естественно - жители Чечни прекрасно уловили настрой федеральной власти, сделавшей ставку именно на этого кандидата. Кстати, М. Сайдулаев, главный и, пожалуй, единственный реальный соперник А. Алханова опять не был зарегистрирован кандидатом в президенты ЧР. Уже который раз в Чеченской Республике демократические процедуры превращаются в фарс.
Таким образом, в данном случае результаты социологических опросов Института социального маркетинга абсолютно прогнозируемые. Без сомнения, очередные "выборы" в Чеченской Республики пройдут с неизменным успехом при высокой явке избирателей(24), а очередным президентом Чечни станет человек, удобный, в первую очередь, российским властям. Жители республики довольно четко это осознали.
Осенью 2004 года исполняется ровно пять лет с начала так называемой "контртеррористической операции" в Чеченской Республике, являющейся логическим продолжением "наведения конституционного порядка в Чечне (1994-1996 гг.). Что же изменилось за это время в мятежном субъекте Российской Федерации? Стало ли спокойней в данном регионе? Были ли ликвидированы все "мятежники и бандиты", как планировалось? Ответ однозначный: все осталось по-прежнему, даже в чем-то стало еще хуже. По официальным данным количество боевиков по-прежнему остается неизменным (около 1500 человек). Более того, бывший командующий внутренними войсками МВД РФ В. Тихомиров, в интервью РИА "Новости" от 8 июля 2004 года подчеркнул: "В январе-июне 2004 года произошла активизация деятельности боевиков, отмечено 878 случаев противоправных действий в отношении федеральных сил со стороны боевиков/.../ Все это оказывает мощное отрицательное воздействие на все сферы жизнедеятельности республики, серьезно тормозит социально-экономические преобразования в республике"(25).
Контртеррористическая операция" началась с вторжения отряда Басаева-Хаттаба в Дагестан. Тогда российским войскам удалось предотвратить расползание конфликта вширь, локализовав его в одной республике. После окончания активных боевых действий в Чечне (весна 2000 года) в течение трех лет, пожалуй, только успешный рейд отряда Гелаева (сентябрь 2002 года) из Панкисского ущелья Грузии через Северную Осетию и Ингушетию в ЧР можно считать попыткой боевиков распространить зону вооруженного конфликта на соседние с Чечней республики. С конца 2003 года данная тенденция стала приобретать систему. Только за восемь месяцев (декабрь 2003 - июль 2004 гг.) участники вооруженных формирований ЧРИ трижды вторгались на сопредельные территории(26). Этому в немалой степени способствовала ликвидация палаточных лагерей беженцев, которые были сдерживающим фактором для боевиков.
Продолжающиеся боевые действия отрицательно сказываются на всем чеченском обществе: в первую очередь все также гибнут и "исчезают" мирные жители. По весьма неполным данным ПЦ "Мемориал" общее число гражданских лиц, погибших за всю вторую чеченскую войну, включая "исчезнувших", составляет от 14.8 до 24.1 тысяч, учитывая точность оценок - "от 15 до 24 тысяч". Консервативная оценка, без учета числящихся пропавшими без вести - "от 10 до 20 тысяч"(27). В ходе большого сталинского террора" (1937-1938 гг.) "исчезли" сотни тысяч человек, казнены около семисот пятидесяти тысяч из ста семидесяти миллионного населения СССР - сорок четыре на десять тысяч жителей. В Чечне по сведениям российской прокуратуры только на январь 2003 года "исчезло" более 1660, а согласно данным Комиссии по розыску пропавших без вести при правительстве Чечни - свыше 2800. При пересчете на "советский масштаб" - сорок шесть "исчезнувших" на десять тысяч жителей ЧР(28). Страшные цифры.
Затянувшийся вооруженный конфликт, несмотря на попытки федеральных властей нивелировать его, не может не оказывать существенного влияния на российское общество. Это очень ярко показывают социологические опросы, проводимые в различных субъектах Российской Федерации. Граждане России считают войну в Чечне неудачным "мероприятием" В. Путина, имеется стабильное число сторонников идеи альтернативного (мирного) пути урегулирования "чеченской проблемы" (около 51 % населения, по данным Центра Ю. Левады).
В то же время, попытки проводить опросы в самой Чечне обречены на провал. Имеется много причин, почему жители республики будут отвечать так, как хочется интервьюерам (в первую очередь, боязнь за свою безопасность), поэтому все подобные исследования, в основном, отражают точку зрения федерального центра и промосковского правительства, а не являются отображением реальной ситуации в этом регионе.
(1) Типичный пример: Виктор Дрозник, житель г. Мончегорск Мурманской области, воевал в Чечне, за что получил медаль Суворова. После демобилизации оказался не у дел, поэтому примкнул к одной из преступных группировок в родном городе. В 2003 году в ходе одной из "разборок" Виктор Дрозник и его шеф были убиты.
(2) Кстати, жители Чечни сами считают, что войны нет, то есть нет полномасштабных боевых действий, обстрелов, бомбардировок и т.д. Исходя из данного тезиса, в ходе 1-й чеченской войны (1994-96) они выделяли несколько мелких войн, например, декабрь 1994 - январь 1995 г. - штурм Грозного федеральными войсками; август 1996 - взятие столицы Чечни вооруженными формированиями ЧРИ и т.д.
(3) Достаточно вспомнить трех генералов: А. Лебедя и В. Шаманова, избранных губернаторами Красноярского края и Ульяновской области, соответственно, и В. Манилова, ныне члена Совета Федерации Федерального Собрания РФ.
(4) ВЦИОМ (Всероссийский центр исследования общественного мнения), переименованный в Центр Юрия Левады, ФОМ (Фонд общественного мнения), РОМИР (Российское общественное мнение и исследование рынка) и другие.
(5) Аналитический центр Юрия Левады: http://www.levada.ru/
(6) Российское общественное мнение и исследование рынка: http://www.romir.ru
(7) Данная статья была написана в конце июля 2004 года. При этом надо учитывать, что ПЦ "Мемориал" не работает в режиме "on-line" - любая информация перепроверяется по нескольким источникам и поступает в единый банк данных с опозданием, примерно, в полмесяца.
(8) Фонд общественного мнения: http://bd.fom.ru
(9) "Чеченизация" конфликта - усиление местных административных и силовых структур и фактическая (но не юридическая) передача им полномочий по ведению "контртеррористической операции". Достаточно вспомнить полулегитимную службу безопасности президента ЧР, возглавляемую Р. Кадыровым. Начиная примерно с 2003 года данная структура осуществляла практически все крупные спецоперации по "ликвидации" и задержанию участников вооруженных формирований ЧРИ, используя разные метода, в том числе, захват заложников - родственников боевиков, как на территории самой Чечни, так и в соседних республиках. Кроме того, в Чечне действуют и другие, собственно чеченские структуры: батальоны "Восток" и "Запад", ОМОН ЧР.
(10) Аналитический центр Юрия Левады: http://www.levada.ru
(11) Фонд Validata: http://www.validata.ru
(12) Фонд Validata: http://www.validata.ru
(13) Фонд Validata: http://www.validata.ru
(14) Кстати, только в июне-июле с.г. боевики четыре раза осуществили различные нападения на различные населенные пункта и беспрепятственно (выделено мной - Д.Г.) покидали их (17 июня с. Янди-Котар (Орехов) Ачхой-Мартановского района; 18 июня с. Ачхой-Мартан; 21 июня г. Назрань, г. Карабулак, ст. Троицкая, ст. Слепцовская; 12 июля с. Автуры Шалинского района).
(15) Черкасов А. Книга чисел. Книга утрат // Чечня 2003: Политический процесс в зазеркалье. М., 2004. С. 165.
(16) См. Фонд Validata: http://www.validata.ru
(17) http://www.memo.ru
(18) См. ПЦ "Мемориал" провел опрос жителей Чеченской Республики об их отношении к референдуму // http://www.memo.ru
(19) Например, по данным ПЦ "Мемориал", на вопрос: "Примете ли вы участие в референдуме" положительно ответили 11, 76 % опрошенных, отрицательно - 67, 96%, еще не знают - 20, 28%
(20) В то же время, группой С. Хайкина этот вопрос вообще не ставился.
(21) Фонд Validata: http://www.validata.ru
(22) Институт социального маркетинга: http://www.insomar.ru
(23) Наследник Кадырова? // Новые Известия. 2004. 15 июля.
(24) Данные опросов Института социального маркетинга показывают, что около 70% избирателей неизменно желают принять участие в голосовании.
(25) РИА "Новости": http://www.rian.ru/rian/intro.cfm
(26) Декабрь 2003 года - Дагестан, июнь 2004 года - Ингушетия, июль 2004 года - Дагестан.
(27) Черкасов А. Книга чисел. Книга утрат. Книга Страшного суда // http://www.memo.ru
(28) Здесь живут люди. Чечня: хроника насилия. М., 2003. С. 14.
Июль-август 2004 г.
Автор:Дмитрий Грушкин, сотрудник Правозащитного центра "Мемориал"
