В Чечне убит Аслан Масхадов. Убит спецназом ФСБ, несмотря на многократные уверения Рамзана Кадырова, что он вот-вот поймает Масхадова. Это понятно: чеченцы чеченцев для русских не убивают.

Зато среди московских вайнахов уже ходят слухи, что Масхадова убили так: он-де разговаривал с Рамзаном Кадыровым о сдаче, приехал для переговоров в Толстой-Юрт, федералы перехватили радиообмен и провели спецоперацию. Слухи эти, скорее всего, вранье. Масхадов действительно искал мира, но с Кремлем и с Россией, а не с марионеточным режимом Алханова-Кадырова. Но вранье это показательное: они нелестны для покойника, невыгодны для федералов, зато выставляют в лучшем свете Кадырова. Спасибо союзничкам.

Смерть Масхадова - огромная пропагандистская победа Кремля. Но со смертью президента Масхадова война не кончится, как она не кончилась со смертью президента Дудаева. Потому что ни одна война, которую ведет народ, не может кончиться со смертью одного из представителей этого народа. Более того, со смертью бывшего полковника советской армии Аслана Масхадова на стороне сепаратистов не осталось ни одного человека, который желает вести диалог с Россией и способен мыслить на западный (или хотя бы на российский) манер.

С тактической точки зрения смерть Масхадова ставит русских в невыгодное положение.

Вторая чеченская война - это не только война чеченцев против русских, но и гражданская война. Она началась еще до вторжения в Дагестан, внутри самой Чечни. Она началась потому, что президент Чечни Масхадов не смог усмирить полевых командиров и удержать нарождающихся ваххабитов от распри со сторонниками традиционного ислама. Масхадов не смог предотвратить эту войну и не захотел принять в ней участия.

Когда верховный муфтий Чечни Кадыров, приверженец традиционного суфийского ислама, стал требовать у Масхадова искоренения ваххабитов типа Басаева, Масхадов ответил: «Я гражданской войны начинать не буду». И Кадыров ушел к русским, потому что ему, представителю традиционного суфийского ордена Кадирия, привыкшему властвовать над умами и кошельками правоверных, ваххабиты казались страшнее русских.

Масхадов был легитимной, но слабой фигурой. Он не мог управлять полевыми командирами, еще будучи реальным президентом реальной Чечни. Он был символом, но не движущей силой сопротивления. Смерть Масхадова создает предпосылки к объединению полевых командиров под единым началом.

Но еще опаснее стратегические последствия.

Россия успешно борется с сепаратистами.

Только если раньше она успешно боролась с сепаратистами в Чечне, то теперь она успешно борется с ними по всему Северному Кавказу.

И если раньше она боролась с полевыми командирами, то теперь она борется с ваххабитскими джамаатами. То, что началось как гражданская война в Чечне, теперь превратилось в религиозную войну по всему Северному Кавказу.

Полевые командиры - это форма организации войска. Джамааты - это форма организации всей жизни. Полевые командиры не могут собраться, к примеру, и выбрать президента Северного Кавказа. А джамааты могут собраться и выбрать ваххабитского имама Северного Кавказа. Будут ли звать этого имама Шамиль Басаев или как-то иначе - это уже второстепенный вопрос.

Масхадов был символом той, старой войны, которая была еще ограничена Чечней и которая велась под флагом национальной независимости Чечни. Его смерть - смерть последнего умеренного врага России - открыла путь для реального объединения всех ваххабитов и экстремистов Северного Кавказа.

Кремль убил не лидера сепаратистов. Кремль убил последнюю надежду России на сохранение контроля над Северным Кавказом.

9 марта 2005 года