Директора бесланской школы N1 Лидию Цалиеву люди назначили одним из главных виновников гибели своих близких. Ее причислили к предателям, оболгали и распяли оскорблениями. За месяцы, прошедшие со дня трагедии, слухи раздулись, обросли самыми невероятными и чудовищными подробностями. Однако теперь скорая на расправу людская молва обвиняет в пособничестве террористам, трусости и малодушии и других выживших учителей Первой школы.

Из московской больницы Лидия Александровна, так и не долечив раненую ногу, торопилась приехать в Беслан. Она возвращалась с уверенностью: горе, боль и страх затмевают людям разум. Они выслушают ее, поверят и поймут. Но этого не случилось. На прошлой неделе в почтовый ящик Цалиевых опустили очередную порцию ненависти: "Ты погубила наших внуков. Мы будем мстить" и "На кладбище еще много мест".

"Народные обвинители" всегда предпочитают оставаться анонимами. "Конечно, террористы ей заплатили. Ведь она не случайно пила с боевиками чай, брала у них инсулин, а рядом девочка-диабетик погибала без лекарства. Я сама видела", - рассказывает в маршрутке по пути из Беслана во Владикавказ немолодая женщина, которая, как водится, отказывается назвать мне свое имя. Доводы тех, кто в открытую говорит о причастности Цалиевой к теракту, основываются исключительно на слухах. "Она брала взятки с родителей. Что бы ей помешало взять деньги у убийц?" - возмущается Алевтина Рамонова. Спрашиваю: "А у вас брала?" - "У меня - нет. Но мне рассказывали..."

"Меня превратили в чудовище"

В доме Цалиевых, где Лидия Александровна живет со своим больным мужем, деньгами, "полученными" от учеников и террористов, и не пахнет. Обычная бесланская квартира, чистая и уютная. Сюда каждый день приходят ее друзья и коллеги. Чтобы поддержать, утешить после очередной анонимки, медленно убивающей не только веру учителя в справедливость, но и ее саму. Сегодня, перед работой, к Лидии Александровне зашла Надежда Гуриева, преподаватель истории в Первой школе. Во время сентябрьского теракта у нее погибли сын и дочь. Перелистывая школьные фотографии, они вспоминают погибших учителей, учеников, говорят о живых. И снова вместе пытаются отбиться от унижающих сплетен.

"Никаких террористов утром в школе не было. Я вышла из дома в семь. Мне еще на пороге соседка встретилась с пустым ведром, - горько вздыхает Лидия Цалиева. - Через пятнадцать минут я была на работе. В школе в это время только наша техничка последнюю чистоту наводила".

"Да и глупости все это, что бандиты готовились к теракту в школе, - поддерживает коллегу Надежда Ильинична. - Когда нас затолкали в здание, они первым делом потребовали показать им помещения и отдать ключи от кабинетов. И оружия, якобы спрятанного в спортзале, не было. Его там просто невозможно спрятать. Это спортивное сооружение, пол в нем специальный, прочный, без ниш и углублений. А вскрывали они его для того, чтобы убедиться, что нет подвала. "Это вам не "Норд-Ост", - все время приговаривали террористы. И обещали убить и директора, и завхоза, если найдут подпол".

"Деревья зачем во дворе спилили? Эти тополя я хотела спилить уже три года. Старые, высохшие, с них опадали ветки. И я боялась, что очередной сук может покалечить детей, - в который раз пытается оправдаться Лидия Александровна. - Еще весной, в апреле, я попросила одного из родителей - Сергея Доева. И он спилил их".

"Еще говорят, я слышала, что Лидия Александровна обзывала заложников и очень грубо обращалась с ними. А после первого взрыва якобы крикнула террористам: "Мы с вами так не договаривались!" - возмущается Надежда Ильинична. - Большей чуши я не слышала!"

"В спортзале было более тысячи человек. И без того было очень шумно, а тут еще акустика усиливала звуки. Боевики требовали, чтобы я успокоила заложников, чтобы не позволяла им вставать. В случае неповиновения они обещали расстреливать и нарушителя порядка, и сидевших рядом людей. И я уговаривала, умоляла людей вести себя так, как того требовали террористы. Но ни одного плохого слова я не говорила. И бандитам подобных фраз я не кричала".

Лидия Александровна говорит спокойно. Она пытается дать достойный ответ злым небылицам, пытается быть сильной и твердой. Но вдруг срывается. Слова начинают сыпаться быстро-быстро, так же как слезы с ее усталых глаз: "Я отдала этой школе 52 года своей жизни. Четверть века проработала там директором. Я единственная женщина - почетный житель Беслана. Меня люди так хорошо знали и вдруг такое стали обо мне говорить. Мне больно, что люди меня затоптали в грязь, превратили в чудовище. Я стала инвалидом, моя сестра потеряла глаз. За какие миллионы, за какие бриллианты можно пойти на это? Да за все золото мира я не отдала бы и одного, даже самого плохого своего ученика. Не знаю, как жить на свете. Я иногда думаю, что если бы я погибла в школе, то для всей страны, для всего мира была бы героем".

"Пропадаю без детей"

Сплетни и обвинения множатся ежедневно. Им несть числа. Каждый создает свою версию, вспоминает старую обиду. И никакие, даже установленные следствием данные не могут опровергнуть картину, что сложилась в головах у людей. Но если сразу после трагедии слухи были направлены лишь в сторону директора Цалиевой, то в эти дни в Беслане "предателями" стали почти все сотрудники школы N 1. Все - кто был там и выжил.

"Плетут и плетут эту лживую паутину, - говорит Надежда Гуриева. - Причем женщины, которых там как раз не было, которых мы не знаем. Я сама сколько раз за язык таких ловила".

Надежда Ильинична рассказывает, что во время недавнего блокирования трассы "Кавказ" некоторым учителям грозили по телефону: "Если не придете на дорогу, можете попрощаться со своими детьми, как попрощались мы со своими". Библиотекаря школы Елену Авдонину за то, что якобы в библиотеке террористы складировали оружие, злые языки называют пособницей бандитов. Повара школьной столовой Симу Албегову обвиняют в обслуживании боевиков.

"Говорят, будто я кофе им варила, - ответила мне по телефону Сима Махарбековна. - Вранье! Обидное вранье. Но пусть Бог этим людям будет судьей. Я ведь ничего сделать не могу".

Однако главное, чего обезумевшие от горя матери не могут простить учителям, - это то, что те не сумели защитить их детей. "Школьниками, которые оказались в спортзале без родителей, никто не занимался. Учителя посадили их на самые опасные при взрыве места. Педагоги поили водой только своих детей, старались чаще вывести их в туалет. Они первыми побежали после взрыва, бросили школьников и позволили детям сгореть заживо. В момент смерти дети были одни. Учителя думали только о себе", - матери, встречаясь на кладбище, передают это из уст в уста и хотят, чтобы учителя больше не могли вернуться к своей работе.

"А мы хотим? Нас кто-нибудь спросил об этом? - не выдерживает пересказанного мною потока информации Надежда Ильинична. - Просто взяли и в середине октября в приказном порядке отправили на работу. И нет от этого пользы ни нам, ни детям".

"Я очень хочу вернуться. Я пропадаю без детей. Сижу и смотрю в окно, как они идут в школу. А они всегда проходят мимо", - отчаянье наполняет голос Лидии Александровны. Перед Новым годом она подала заявление об уходе с работы...

Мы попрощались с Лидией Александровной и вместе с Надеждой Гуриевой вышли из дома. "Я не знаю ни одной такой страны, где бы из потерпевших делали обвиняемых. Мы были такими же заложниками, как и все. И если бы был хоть один шанс из миллиона защитить детей, мы бы это сделали. Но педагоги - не спецназ. Знаете, в этом аду, в этой захваченной школе было очень страшно. Но происходящее с нами, учителями, сейчас во сто крат страшнее", - сказала Надежда Ильинична. Она торопилась. И то, что ждало ее в ближайшие 45 минут, больнее любой людской молвы. Она шла на урок в класс своего сына, погибшего в 14 лет.

Анна Горбова

Опубликовано 28 января 2004 года