В квартире было уютно: мой дом - моя крепость. Шторы опущены. Но на стенах висят портреты других людей, и на полках стоят чужие книги. За две недели, что Ильяс Ахмадов провел здесь, он не распаковал никаких вещей, кроме фотографии сыновей, которых не видел уже почти три года. Его немногочисленные пожитки так и остались стоять у двери, полностью готовые к тому, чтобы как можно скорее покинуть этот дом.

Слишком часто приходилось сорокачетырехлетнему лидеру чеченских боевиков в спешке покидать дома, где он останавливался, и продвигаться все дальше по дороге к положению одной из самых важных мишеней для российских спецслужб. С тех пор, как в 1999 году боевики тайно вывезли его из Грозного, где в это время шли тяжелые бои, он почти постоянно живет на колесах. Но в тот день осенью прошлого года, когда посредники назначили мне встречу с ним, он явно не хотел покидать свое временное убежище - снятую на несколько дней трехкомнатную квартиру.

- Еще кофе? - скромно спросил он по-русски. Он выпил уже четыре чашки; я - три; в воздухе было не продохнуть от дыма бессчетного количества сигарет. Ахмадов говорил о двухвековой борьбе Чечни за независимость, дым завивался кольцами вокруг его острых седых усов, и в этой темной атмосфере, насыщенной тяжелым запахом кофе, его образ на секунду и вправду показался таким же темным и тяжелым, как говорят о нем те, кто считает его организатором джихада.

- Я немного боюсь выходить на улицу, - наконец признается он, - кто-нибудь может узнать меня.

Держаться вне поля зрения общественности Ахмадову никогда не было легко - он некоторое время пробыл министром иностранных дел Чечни, горной республики в составе России, по размерам едва превышающей Коннектиткут, когда в 90-е годы прошлого века миллионное население республики, в основном мусульманское, попыталось выйти из подчинения Кремлю. С того времени, как после захвата боевиками средней школы в Беслане, на юге России, Кремль начал пока последнее наступление на боевиков, против Ахмадова были направлены уже и резолюции ООН, и не один антитеррористический митинг.

Прошлой осенью тысячи людей вышли на улицы Москвы в знак протеста против трагедии в Беслане, унесшей более 300 жизней. Многие демонстранты несли плакаты, на которых называли Ахмадова кровавым убийцей. Таким же хладнокровным изувером его рисует и российская пресса. За несколько дней до моей встречи с ним даже "Си-Эн-Эн" показала его лицо всему миру. Рано или поздно его увидят на улице и сделают соответствующие выводы. Неправильные, как он говорит, выводы.

История Ахмадова была бы всего лишь одним из многих элементов всемирной борьбы с терроризмом, если бы не один важный ее поворот. Квартира, в которой он был заперт, находилась не в какой-нибудь отдаленной советской республике и не в убежище исламских экстремистов, а прямо в центре Вашингтона, рядом с Национальным зоопарком. И находился он в ней вполне легально, в качестве политического беженца "новой волны", и, если и прятался, то при желании найти его было бы не так уж трудно. Кроме всего прочего, через некоторое время американские налогоплательщики через институт, получающий деньги от конгресса, начнут платить ему зарплату.

Как же так получается? Дело даже не в том, что Ахмадов пользуется покровительством группы самых высокопоставленных вашингтонских политологов. Его поддерживают и бывшие госсекретари Мадлен Олбрайт (Madeleine Albright) и Александер Хэйг (Alexander Haig); бывший министр обороны Фрэнк Карлуччи (Frank Carlucci); бывший советник президента по национальной безопасности Збигнев Бжезинский (Zbigniew Brzezinski); и другие политики с громкими именами - от Теда Кеннеди (Ted Kennedy) с одной стороны зала заседаний сената до Джона Маккейна (John McCain) - с другой.

Как говорят покровители Ахмадова, он далеко не тот кровожадный радикал, каким его рисуют в России.

- Я поняла, что это человек, чья жизнь предана миру, а не терроризму, - уверяла Олбрайт тогдашнего генерального прокурора Джона Эшкрофта (John Ashcroft) в своем письме, написанном в 2003 году в качестве рекомендации в поддержку обращения Ахмадова за политическим убежищем.

- Я трижды встречался в Ахмадовым, - писал в подобном же рекомендательном письме Тому Риджу (Tom Ridge), в то время занимавшему пост министра внутренней безопасности, сенатор Маккейн (Республиканская партия, штат Аризона), - и, по моему мнению, он - сторонник мира и соблюдения прав человека в Чечне.

В Москве - и это неудивительно - на Ахмадова смотрят совершенно по-другому.

- Он террорист, в этом нет никаких сомнений, - считает Александр Лукашевич, старший политический советник в российском посольстве в Вашингтоне, - У нас есть тому доказательства: Наш министр иностранных дел достаточно ясно выразил российскую позицию по вопросу его экстрадиции.

В Вашингтоне не только русские сомневаются в том, что Ахмадов непричастен к преступлениям. Председатель Судебного комитета Палаты представителей (House Judiciary Committee) Ф. Джеймс Сенсенбреннер (F. James Sensenbrenner, Республиканская партия, штат Висконсин) и председатель подкомитета этого же комитета по иммиграции, безопасности границ и территориальным претензиям Джон Хостеттлер (John Hostettler, Республиканская партия, штат Индиана) послали совместный запрос на пересмотр генеральной прокуратурой указания на предоставление Ахмадову политического убежища.

- Если у Соединенных Штатов есть доказательства участия господина Ахмадова в террористической деятельности, - писали они Эшкрофту в сентябре прошлого года, - то непонятно, почему ему не было отказано в предоставлении убежища как террористу и лицу, подрывающему безопасность нашей нации.

Пока что сторонникам Ахмадова удается это давление сдерживать. Однако само по себе их упорство заставляет задаться новыми вопросами. Почему старейшие политические деятели нашей страны не боятся подмочить собственную репутацию, не говоря уже о том, чтобы поссориться с одним их ключевых наших союзников, из-за одного человека, к тому же подозреваемого в терроризме?

И почему в то время, когда партийные противоречия в стране сильны как никогда, представители обеих партий пришли к общему знаменателю именно в этом деле - в защите человека, чье присутствие на земле Соединенных Штатов взбесило Кремль и вызвало демонстрации у стен американского посольства в Москве?

- Как бы чувствовали себя американцы, если бы Россия предложила убежище Усаме бен Ладену (Osama bin Laden)?, - спрашивала "Правда.ру", орган пропаганды Коммунистической партии, возродившийся сегодня в новой - онлайновой форме и на новой - националистической - платформе.

Напряжение, естественно, дало себя знать и на политическом фронте, где официальные представители России едва сдерживали гнев.

- Укрывательство террористов, их пособников и спонсоров подрывает единство и взаимное доверие членов антитеррористического фронта, - такое предупреждение Вашингтону послал министр иностранных дел России Сергей Лавров прошлой осенью с трибуны Генеральной Ассамблеи ООН. По этому вопросу недавно высказался даже президент России Владимир Путин, обвинив Соединенные Штаты в двуличии.

- В борьбе с терроризмом нельзя руководствоваться двойными стандартами, - заявил он во время своего визита в Индию в декабре, - и ее нельзя использовать в геополитической игре.

И действительно, кажется, что Вашингтон действительно играет с этой проблемой, хотя ее существо выходит далеко за рамки конфликта в Чечне. Представители обеих партий, не вошедшие в правительство, стремятся таким образом привлечь его внимание к тому, что при Путине Россия отступает от демократического пути развития. Это движение все набирает силу, если судить по растущему хору голосов, призывающих президента Буша наконец-то вспомнить о том, что в своей инаугурационной речи он обещал бороться с репрессиями, и выполнить это обещание применительно к российскому лидеру.

- Россия при Путине - либо уже фашистское государство, либо близко к тому, - говорит бывший директор ЦРУ Джеймс Вулси (James Woolsey), - и нам пришло время это понять.

Недавно Вулси вместе с неоконсерваторами Уильямом Кристолом (William Kristol) и Фрэнсисом Фукуямой (Francis Fukuyama), столпом Демократической партии сенатором Джозефом Байденом (Joseph Biden, штат Делавэр), бывшим послом Соединенных Штатов в ООН Ричардом Холбруком (Richard Holbrooke) и девяносто пятью другими политическими и общественными фигурами из США и Европы подписал открытое письмо с призывом изменить политику в отношении России. В письме говорится, что "перед лицом растущего количества доказательств тому, что" Россия скатывается обратно к диктатуре, "лидеры западных стран продолжают хорошо относиться к Владимиру Путину". По их словам, Запад "должен понять, что нашу нынешнюю стратегию в отношении России ждет крах".

В свете этого стремление коалиции ветеранов "холодной войны" держать одного перепуганного чеченского беженца вне досягаемости России предстает в совершенно другом свете и образе - в образе наконечника клина, который все сильнее внедряется между Вашингтоном и Москвой и в ближайшем будущем может войти еще глубже.

Две недели прошло с того момента, как по "Си-Эн-Эн" американским телезрителям передали лицо Ахмадова, и он уже явно не так обеспокоен происходящим. Его не преследовали толпы разгневанных людей, и он снова и снова старался выходить на воздух - предложил мне встретиться в ирландском пабе на Коннектикут-авеню. Но тут оказалось, что и его вновь обретенная уверенность в себе имеет границы.

- Извините, не возражаете, если я сяду вот сюда? - он указал на скамейку у стены, - Не люблю сидеть спиной к двери.

Ахмадов без труда растворился в полуденной толпе - крепкое телосложение, джинсы, короткие седеющие волосы и отглаженная рубашка - в магазинах спортивной одежды такие продают тысячами. И все же понятно, почему на улицах он часто оглядывается. За скрывающимися чеченскими политиками Россия организовала настоящую охоту - две недели назад в результате спецоперации российских войск был убит бывший президент Чечни Аслан Масхадов; прошлым летом двое российских агентов в Катаре были осуждены за убийство одного из главных чеченских мятежников.

А в октябре в лондонском доме Ахмеда Закаева, еще одного видного чеченца, разгорелся сильный и подозрительный пожар. По заявлению британской полиции, причиной пожара почти наверняка стал поджог. Хотя вряд ли Москва попробует выкинуть что-нибудь подобное в Вашингтоне, к данному осенью обещанию Путина найти и "обезвредить" чеченских террористов, где бы они ни скрывались, Ахмадов относится исключительно серьезно.

- Путину очень удобно называть нас террористами, - говорит Ахмадов за кружкой эля Samuel Adams, - если так, то ему необязательно вступать с нами в переговоры, и он может продолжать убивать чеченцев как пожелает.

Ахмадов ни на секунду не отпускал свою кружку, пока не принесли закуску. Он неожиданно придирчиво подошел к выбору пива - именно Sam Adams, причем бочковое, а не бутылочное.

- Об этом не надо писать, - нервно сказал он, - Не знаю, как это воспримут дома.

Под "домом" он понимал, естественно, столицу Чечни Грозный, хотя и маловероятно, что он когда-нибудь снова туда попадет. Его беспокойство не случайно: некоторым частям чеченского сопротивления может не понравиться, что их неофициальный представитель в Америке употребляет алкоголь. Благодаря семидесяти годам советского государственного атеизма и многовековой культурной изоляции, большинство чеченцев мусульманами могут считаться разве что номинально. Однако среди определенных частей чеченского подполья пустила корни более жесткая форма фундаментализма, представители которой подпали под влияние ближневосточных радикалов, вроде "Аль-Каиды", пришедших в Чечню в 90-х годах для борьбы с русскими и распространения идей "священной войны".

К несчастью для Ахмадова, глава самой жестокой группировки фундаменталистов - его бывший друг и полевой командир Шамиль Басаев, который на одном из интернет-сайтов взял на себя ответственность за убийство в Беслане более трех сотен людей, в большинстве своем школьников. Герой чеченской войны за независимость, бывший заместитель премьер-министра и во многом наставник самого Ахмадова, Басаев откололся от общей линии и начал просто нападать на русских по всякому поводу.

- Совершив теракт в Беслане, - говорит Ахмадов, который во время теракта был в Америке, и, как многие чеченцы, осуждает террор, - Басаев подписал смертный приговор всей Чечне и убил последнюю надежду на мирное решение. Он вырыл могилу для всего нашего народа и совершил глупость, сыграв на руку Путину.

Басаев прячется где-то в Кавказских горах и не может, конечно, включиться в дискуссию, но то, что говорит Ахмадов, на разные лады повторяют в Вашингтоне все, кто давно следит за развитием ситуации на Кавказе.

- Русские стараются выставить чеченский сепаратизм в свете событий 11 сентября как террористическое движение, а не как движение националистов, сопротивляющихся правлению Кремля уже двести лет, - объясняет Глен Ховард (Glen Howard), президент фонда Jamestown Foundation, ведущего свою историю еще со времен "холодной войны" и давно известного своей критической позицией по отношению к России. Ховард - один из самых горячих сторонников Ахмадова.

- К сожалению, это стратегия оказалась очень успешной, - признает он.

Ахмадов пьет пиво большими жадными глотками. К массачусетскому элю он пристрастился, кода несколько месяцев провел в Бостоне, где иммиграционная служба все никак не могла выяснить подробности его взаимоотношений с Басаевым. Ахмадов и не отрицает, что в свое время они с Басаевым действительно были близкими людьми.

- Я помню первый раз, когда я его встретил, - рассказывает он.

Это было в 1992 году; жаркое было время. Прослужив пять лет в советских Ракетных войсках стратегического назначения, Ахмадов получил диплом магистра политологии, некоторое время преподавал в высшей школе и планировал влиться в демократические политические движения, формировавшиеся во всем бывшем советском блоке. Одна за другой независимость провозгласили все 15 республик СССР. То же сделала и Чечня.

Однако, в отличие от Украины, стран Балтии или Казахстана, Чечня была республикой в составе Российской Федерации. Грозный провозгласил независимость не от Советского Союза, а от самой России. Если бы это удалось, был бы создан опасный прецедент, в результате которого могли бы разбежаться и остальные 88 регионов. Сепаратистское движение беспокоило Москву, но за распадом Советского Союза последовал такой хаос, что в то время ничего сделать с ним было нельзя.

Басаев вместе с Ельциным и тысячами других людей стоял на баррикадах в 1991 году, защищая здание парламента от коммунистов, организовавших государственный переворот. Тогда ему было двадцать семь - он был на несколько лет младше Ахмадова, и во время их первой встречи был, по воспоминаниям самого Ахмадова, ужасно скромен.

- Он обращался к группе солдат - огромных, крепких парней. Его голос не поднимался выше шепота, и он почти не отрывал глаз от земли. Но все эти крутые парни ловили каждое его слово. Я был поражен тем, что он без крика и шума имеет такой авторитет, и тем, что эти бойцы проявляют к нему такое уважение.

Причина такого уважения стала понятной довольно скоро, в 1994 году, когда началась первая чеченская война. Ельцин, который за год до этого уже применял танки для подавления бунта в парламенте, готовился переизбираться на второй президентский срок в 1996 году. Из опросов общественного мнения было видно, что его не поддерживает и десяти процентов населения, и перспективы на выборах у него нет. Тогда советники надоумили его начать быструю, как им казалось, и популярную кампанию по возвращению Чечни под контроль России. В результате быстрой и победоносной войны, как рассказывали ему его приближенные, он снова вырвется вперед в политической гонке.

Ахмадов был в Москве, когда по государственному телевидению передали телеграмму от лица проправительственно настроенной части Чечни с просьбой восстановить конституционный порядок в республике. Он сразу понял, вспоминает Ахмадов, что будет война:

- В 1979 году по государственному телевидению передали такое же, почти слово в слово написанное послание из Афганистана. Так что это могло означать только одно.

Ахмадов ринулся домой и записался простым солдатом в часть, которую организовывал Басаев для защиты окрестностей Грозного.

- Я достал свою старую форму [Красной Армии] и одолжил у соседа револьвер.

В револьвере было всего семь патронов, но Ахмадов пополнил свой скудный арсенал двумя ручными гранатами, попросив их у другого соседа. Странно получилось, но старая полевая форма советской армии чуть было не стоила ему жизни. Когда он хотел присоединиться к одному из наспех собранных отрядов Басаева, по нему вдруг открыли сильный пулеметный огонь.

- Я распластался на земле, и пули ударили прямо между руками и ногами, - рассмеялся он, - я был вне себя - в меня стрелял чеченец. Когда у него закончился магазин, я закричал: "Идиот, я же свой!". "Сам идиот!" - заорал он в ответ, "Я, что ли, расхаживаю здесь одетый по-русски?"

В это время Басаев быстро завоевывал авторитет как командир. С самого первого столкновения, когда русские танковые батальоны выдавали за прокремлевские чеченские, Басаев проявил хитрость и мужество.

- Мы были в ужасе, - рассказывает Ахмадов, - но Басаев сказал, чтобы мы не боялись, что танки - прекрасная мишень для РПГ (противотанковые гранатометы, любимое оружие боевиков). Мы пошли в наступление и взяли в плен шестьдесят российских офицеров.

С того дня репутация Басаева как отважного полевого командира только крепла.

- В его батальоне хотел воевать каждый. Он был отменным тактиком, и процент потерь у него был меньше всех. Это было потрясающе. Он помнил имя каждого солдата, случившего под его началом, знал сильные и слабые стороны каждого.

Ахмадов вспоминает, что в самом начале войны Басаев не использовал религию как сплачивающий лозунг. "У нас были иностранцы, в основном арабы-ветераны Афганистана, они присоединялись к сражениям и проповедовали джихад, - рассказывает он. - Но Басаев относился к ним с презрением и держался на расстоянии. Он часто шутил над фундаменталистами. Называл их тупицами".

Если Басаев произвел впечатление на Ахмадова, то последний, вероятно, тоже понравился своему командиру, поскольку тот повысил его и сделал своим помощником. Позже Басаев познакомил его с Масхадовым, командиром боевиков, который в 1997 был избран президентом Чечни, после того как Москва была вынуждена подписать унизительный договор о прекращении огня. Позже Масхадов назначил Ахмадова министром иностранных дел в своем правительстве.

"А Буденновск?" - спрашиваю я. Мелкие, но выразительные черты Ахмадова искажает болезненное выражение. "Да, - признал он после нескольких минут молчания. - Там Басаев впервые переступил грань".

Буденновск подвергся налету в 1995 году. Мишенью якобы была российская вертолетная база в 100 милях к северу от чеченской границы. По чеченской версии, Басаев с группой из 150 хорошо вооруженных боевиков были отброшены с базы и загнаны в близлежащую больницу, где они около недели удерживали в заложниках более тысячи человек. Используя пациентов и персонал больницы в качестве живых щитов, Басаев смог спокойно вернуться в Чечню, но более ста русских заложников умерли при неудачной попытке штурма больницы российскими войсками.

Москва же излагает события по-другому, утверждая, что вся операция замышлялась как террористическая акция, что больница с самого начала была запланированной мишенью и что русские заложники не пали жертвами дружественного огня, а были казнены чеченскими боевиками. Ахмадов говорит, что во время буденновской операции лежал в больнице с травмой ноги, а потому не участвовал в ее подготовке и выполнении.

Но помнит, что его встревожило использование мирных жителей. "Именно это делали русские, намеренно нападали на невоенных". Выздоровев, он сразу же нашел Басаева. "Я попросил сказать правду, - вспоминает он. - А он ответил очень уклончиво". Басаев не хотел обсуждать подробности операции, и Ахмадов оставил расспросы из уважения к человеку, который столько раз защищал Грозный. Теперь он признает, что не понял все значение того налета. "Это была война - бродячие собаки в Грозном поедали трупы, и казалось, что действуют другие правила. Вы, американцы, - добавил он, - узнаете это в Ираке". Он говорит, что, оглядываясь назад, думает, "что [Басаев] понимал, что, хотя ему не удалось угнать штурмовые вертолеты, он тем не менее одержал огромную психологическую победу. Вся Россия видела, что Кремль не может его остановить. Думаю, именно после успеха в Буденновске он начал мыслить как террорист".

Несмотря ни на что, Басаев оставался героем для большинства чеченцев, включая Ахмадова. После ухода российских войск в августе 1996, президент Масхадов назначил Басаева вице-премьером. "Масхадову нужно было объединить страну", - поясняет Ахмадов. В то время в Чечне царил полнейший хаос. Как и Афганистан после поражения СССР, крошечный анклав быстро превратился в беззаконную территорию враждующих кланов. Экономики там не было и в помине.

Казалось, республикой управляют бандиты и похитители, а таких элементарных удобств, как вода и электричество, не существовало. "Одна из самых больших проблем войны - что делать с бойцами после нее, - говорит Ахмадов. - Басаев был слишком популярен, чтобы можно было не включить его правительство".

Поскольку государственных институтов фактически не было, заботиться о бывших солдатах пришлось бывшим командирам. Басаев скупо распределял деньги на лекарство и питание, которые получал от богатых чеченцев из-за границы. Очевидно, его система соцзащиты включала даже сводничество. Ахмадов рассказывает: "Басаев сказал, что мы все должны жениться и завести детей, которые заменят умерших". Ахмадов негативно воспринял идею создания семьи в такое нестабильное время. Но Басаев был непреклонен, а в Чечне давно существует традиция договорных браков.

"Он сказал, что у меня есть три недели, чтобы найти жену, или он найдет мне ее сам". Было устроено знакомство, и Ахмадов женился на молодой темноволосой Малике, родственнице одного из лучших бойцов Басаева. Хотя супруги были из разных кланов - Ахмадов из горцев, а Малика с равнин, - они поладили. В качестве свадебного подарка Басаев помог молодой семье найти неразбомбленную квартиру.

Какое-то время Ахмадов продолжал на него работать, отвечая на его корреспонденцию в офисе премьер-министра. "Он получал письма со всей России: пенсионеры просили его вмешаться и добиться, чтобы им вовремя платили пенсии, солдаты хотели присоединиться к нему; писали даже некоторые из бывших заложников", прося его вернуться в Буденновск и разобраться с коррумпированным мэром.

Все это время, по словам Ахмадова, Басаев продолжал меняться. "Он становился все более закрытым и подозрительным. Раньше у него было отличное чувство юмора. Помню, как-то раз, во время войны, он пытался организовать [футбольный] матч с высокопоставленным российским офицером. "Если выиграют мои люди, - сказал он, - вы дадите нам снайперские прицелы и боеприпасы". "А если мы выиграем?" - спросил русский. "Вернетесь домой живыми", - ответил Басаев".

Однако бравады, которая когда-то делала Басаева таким харизматическим лидером, было не видно. Он начал реже бывать на людях, бросил курить и пить кофе. "Он начал читать все эти религиозные тексты", - вспоминает Ахмадов. То, что Басаев обратился к исламу, заметили и другие. Предшественник Ахмадова на посту министра иностранных дел, еще один близкий друг Басаева, Шамиль Бено, рассказал корреспонденту "Post": "Вместо свободы для Чечни он начал требовать свободу для всего арабского мира. Из чеченского патриота он превратился в исламского глобалиста".

Вскоре, по словам Ахмадова, Басаев уже провозглашал исламские лозунги, изучал арабский и молился пять раз в день. Он начал отходить от Масхадова из-за разногласий по фундаментальным вопросам, включая продолжение переговоров с Москвой, и заявлял, что теперь его направляет высшая власть. "На дебатах совета Басаев начал цитировать Коран, стал очень догматичен". Он взял новое имя и почетное обращение, Абдулла Шамиль Абу Идрис, амир Риджалис-Саличинского диверсионного полка чеченских шахидов (мучеников).

Для Ахмадова это было уже слишком, и их пути тихо разошлись. Ссор и сцен не было; Ахмадов просто перешел работать в недавно созданный МИД Чечни, а Басаев ушел из правительства. Однако, хотя Басаев и дистанцировался от основного чеченского руководства (и наоборот), он не пытался полностью скрыться от взгляда общественности. В 1999 он и Амир Хаттаб, саудовский "святой боец" и ветеран тренировочных лагерей "Аль-Каиды" в Афганистане, организовали громкое нападение в соседний Дагестан, пытаясь свергнуть местные светские власти. Как легко было предугадать, Москва с яростью восприняла неумелую попытку распространить исламское восстание на весь Кавказ. Вскоре после этого Россию потрясли загадочные взрывы жилых домов. Путин, бывший сотрудник КГБ, которого Ельцин сделал главой спецслужб и избрал преемником, оперативно возложил вину на чеченских экстремистов и начал мобилизацию для войны.

Последний раз Ахмадов, по его словам, видел Басаева в конце 1999, когда уже звучали барабаны войны. Они случайно встретились на улице, и Ахмадов, в то время уже возглавлявший МИД, едва узнал бывшего товарища по оружию. "Это был другой человек; у него был странный, стеклянный взгляд. "Что ж, - сказал он мне, - думаю, тебе теперь будет, чем заняться"".

Но Ахмадову было не до шуток, и он заговорил с бывшим наставником более резким тоном. "Я напрямую спросил Басаева, что ему известно о взрывах домов, - рассказывает Ахмадов. - Он поклялся, что ничего". Но российские танки были уже в пути. На этот раз, пообещал Путин, не будет ни пощады, ни унизительного отступления.

Пока мы сидели в ирландском пабе, мобильный телефон Ахмадова звонил со сводящей с ума регулярностью. Для человека, пробывшего в Вашингтоне совсем немного, он действительно казался популярным или, по крайней мере, пользующимся спросом. Телефон, как и арендуемая квартира, три костюма, правовая защита и средства, на которые он жил последние пять лет, - это подарок доброжелателей, многие из которых демонстрируют почти материнское рвение укрывать и защищать его. Некоторые из сторонников Ахмадова изначально поддержали его дело по политическим причинам, но, похоже, что большинство из них постепенно прониклись симпатией к нему самому. "Я не преувеличиваю, когда говорю, что одним из самых счастливых дней моей жизни был тот, когда я позвонил Ильясу и сказал, что он сможет остаться в Америке", - рассказывает Збигнев Бжезинский (Zbigniew Brzezinski), который, между прочим, является моим дядей и которому не свойственны излишние проявления чувств. (Я не знал об отношениях дяди с Ахмадовым до начала работы над этой статьей, но факт, что у нас одинаковая фамилия, вызвал в российском посольстве сомнения в моей беспристрастности.)

Между звонками Ахмадову я спросил, что произойдет, если США когда-нибудь уступят просьбам России об экстрадиции. "Вы прочтете, что я повесился в тюрьме или умер от сердечного приступа", - ответил он, резко проведя пальцем по горлу. Некоторое время мы молчали, размышляя об этом печальном сценарии. Но вновь зазвонил мобильный, и лицо Ахмадова просветлело. Это была Малика, и звонила она из Швеции. Она живет там, благодаря личному вмешательству Руда Лубберса (Ruud Lubbers), который будучи верховным комиссаром ООН по делам беженцев помог ей выбраться из Азербайджана, где она скрывалась, а позже организовал операцию для младшего сына Ахмадова, Черсе, страдавшего от деформации скелета, известной как косолапость. "Тяжелее всего, - говорит Ахмадов, - это разлука с семьей". Он еще не видел 2-летнего Черсе, который, как и два его старших брата, Орз и Борз, теперь говорит по-шведски. "Для него я просто чужой голос в телефоне, - вздыхает Ахмадов. - Да и для других сыновей становлюсь тем же".

Скорее всего, отношения на расстоянии продолжатся. Несмотря на усилия таких влиятельных сторонников, как сенатор-демократ Тед Кеннеди (Ted Kennedy) из штата Массачусетс, на рассмотрение заявления Малики о воссоединении с мужем бюрократам могут потребоваться годы. "Его смелые заявления сделали его и его семью жертвами гонений и репрессий, - заявил Кеннеди в петиции Риджу в 2003 году. - Отказ предоставить им статус беженцев делает их беззащитными".

Сейчас Ахмадов не может рискнуть и навестить Малику с сыновьями в Швеции, поскольку его почти наверняка арестуют. (Из-за Холодной войны у США нет с Россией договора об экстрадиции, но он есть у Швеции и других европейских стран. Более того, Москва может законно потребовать его выдачи.) Тем не менее, Ахмадов считает, что ему повезло, ведь его дети находятся в безопасности и недосягаемы для русских. "В Чечне погибло сорок тысяч детей, - говорит он. - Политика русских - убивать всех лиц мужского пола".

Россия упорно отрицает это обвинение, и московские чиновники заявляют, что чеченские мятежники не меньшую жестокость, чем та, которую они приписывают российским войскам. Независимые наблюдатели обнаружили нарушения прав человека и зверства обеих сторон, включая нападения чеченцев на такие гражданские объекты, как московский театр, метро и два пассажирских самолета. Но тот факт, что война ведется среди мирного населения Чечни, гарантирует неравномерное распределение потерь. Единичные случаи наводят на мысль, что российские войска часто не делают разницы между мирными жителями и боевиками, встречая мужчин боеспособного возраста. "Была ликвидирована значительная часть мужского населения в возрасте 15-65 лет", - отмечает генерал-лейтенант американской армии Уильям Одом (William Odom), бывший глава Агентства по национальной безопасности, который тоже писал рекомендации в пользу Ахмадова.

Хотя никому неизвестно, сколько людей погибло в Чечне в результате войны за прошедшее десятилетие (оценки варьируются от десятков тысяч до сотен тысяч, в зависимости от того, кто их делает), бесспорно то, что при Путине конфликт стал гораздо более смертоносным. "Сейчас это уже по сути этническая войны чеченского народа за выживание, - говорит Фредерик Старр (S. Frederick Starr), председатель Института центрально-азиатских и кавказских исследований Университета Джона Хопкинса, давно занимающийся этим регионом. Он один из ведущих экспертов по Чечне в Вашингтоне. - Они, вероятно, потеряли четверть населения".

То, что эти страдания происходили при минимуме комментариев от администрации Буша, в некоторых частях Вашингтона, вызывает гнев. "Это плохая отметка в послужном списке администрации в части прав человека, - считает Одом. - Наша нынешняя политика позволяет России проявлять еще большую жестокость в отношении чеченцев".

Политика, о которой говорит Одом, возникла в результате стратегического партнерства, которое Белый дом заключил с Кремлем после 11 сентября. По этому соглашению, Москва разрешила США разместить войска в своей сфере влияния, в бывших доминионах, например, Узбекистане (граничащем с Афганистаном) и Грузии, для организации контртеррористических операций. В обмен, говорят аналитики вроде Старра и Холбрука, Вашингтон согласился включить чеченских экстремистов в свой международный черный список террористов, фактически позволив России делать в мятежном регионе все, что она захочет.

Александр Хейг (Alexander Haig) признал главенство стратегического партнерства, хотя и лоббировал за Ахмадова. "Я, разумеется, понимаю преимущества новых отношений с президентом Путиным, - писал он госсекретарю Колину Пауэллу (Colin Power) в конце 2002 года. - Тем не менее, нам не будет оправдания, если мы позволим этим преимуществам затмить нашу принципиальную обязанность - предоставить убежище г-ну Ахмадову".

Тактичный ответ Пауэлла был показателен: "Наша позиция ясна - этот трагический конфликт должен быть разрешен только через политическое решение, которое уважает как территориальную целостность Российской Федерации, так и законные желания чеченского народа". Подчеркнув, что границы России, частью которой Чечня по-прежнему является, незыблемы, Пауэлл, похоже, дал понять, что Грозный может отделиться только с позволения Москвы и что это внутреннее дело России, которое Америку не касается.

Хотя подобные договоренности в стиле realpolitik после 11 сентября были заключены в различными региональными диктаторами, милитаристскими правителями и военачальниками, считавшимися важными для войны с террором, последствия одобрения Белого дома наиболее явно видны, пожалуй, именно в России. Путин бросил в тюрьму оппонентов, приструнил СМИ, назначил бывших коллег по КГБ (силовиков) на влиятельные позиции и экспроприировал собственность для восстановления контроля государства над ключевыми секторами экономики. В соседней Украине он недавно попытался навязать избирателям фальсифицированные президентские выборы и сердито раскритиковал Запад, когда эта неуклюжая попытка провалилась. А в Чечне, где стараниями Кремля практически нет сторонних наблюдателей, Путин, по общим сведениям, увеличил насилие, а все большее число мятежников в ответ избирает террористическую тактику.

Но если зверство чеченцев в Беслане было частью стратегии, оно принесло обратный результат. Беслан придал новую законность жесткой кампании Путина против сепаратистов. После разгула террористов Россия отменила выборы губернаторов всех 89 регионов, которые теперь будут назначаться президентом. Такая же нерепрезентативная реструктуризация парламента, также объясняемая угрозой терроризма, даст Кремлю большую возможность решать, кто попадет в Думу.

"Это плохо замаскированный захват власти", - уверен Старр.

Впрочем, для Кремля самым большим подарком Беслана, пожалуй, стала возможность вновь выставить чеченцев радикалами и заявить о своих высоких моральных позициях в конфликте, в котором Россия традиционно была агрессором. "Стратегия России направлена на то, чтобы очернить умеренных и террористов одной кистью", - говорит Глен Говард (Glen Howard) из фонда Jamestown. - В результате не остается никого, с кем можно вести переговоры".

Однако любой, кто читал рассказы Толстого и Пушкина о службе на Кавказе, может показать, что еще с 19-го века Кремлю было выгодно иметь Чечню в качестве внутреннего врага. Возможно, неслучайно оба вторжения в республику за прошедшее десятилетие совпадали с президентскими предвыборными кампаниями. Запад практически не реагировал, когда Ельцин ввел в Чечню войска в конце 1994. Пять лет спустя Путин подчеркнул свою заявку на победу в выборах 2000 года, начав в республике вторую военную кампанию.

"Начало той войны было очень подозрительным", - говорит Вулси, повторяя широко распространенное в Вашингтоне и Москве мнение, что Кремль мог сам организовать взрывы жилых домов, вина за которые была возложена на чеченцев, чтобы использовать их как предлог для возобновления боевых действий. Эти подозрения укрепились, когда оказалось, что человек, задержанный милицией при закладывании взрывчатки в подвал дома в Рязани, - сотрудник бывшего КГБ. Федеральная служба безопасности России, как теперь называется ветвь КГБ, работающая внутри страны, упорно отрицает любые правонарушения и утверждает, что проводила "проверку".

Алена Морозова, выжившая в одном из терактов, также возлагает вину на Кремль. В январе ей было предоставлено политическое убежище в США после того, как ее российский адвокат Михаил Трепашкин в прошлом году был приговорен к четырем годам тюрьмы за разглашение государственных секретов. Он провел независимое расследование терактов 1999 года и тоже пришел к выводу, что ответственность за них несут российские спецслужбы.

В 1999 г., в первые месяцы второго, более жестокого российского наступления на Грозный, началось трудное пятилетние "восхождение" Ахмадова - за эти годы он превратился из безвестного аппаратчика в вашингтонскую знаменитость.

Тогда он - только что назначенный министр иностранных дел - оказался среди тех, кого отрядили за границу, чтобы изменить отношение международной общественности к чеченской проблеме. Он и не предполагал, что покидает родину надолго - а возможно и навсегда - или что его фигура станет камнем преткновения в российско-американских отношениях. В то время просто выбраться из Грозного уже было делом непростым. Поскольку Чечня не была признана независимым государством, ее представители не могли путешествовать с диппаспортами - приходилось пользоваться внутренними, российскими - а в скудной чеченской казне практически не было денег на финансирование длительных дипломатических миссий. Не забудем и о такой "мелочи": российские войска уже смыкали кольцо вокруг Грозного, стреляя во все, что движется.

По словам Ахмадова, ему выдали 500 долларов на расходы и лэптоп, и спрятали в машине скорой помощи, которая под покровом темноты - в 2 часа ночи - выехала в направлении грузинской границы. "Нам нужно было добраться до границы, пока не рассвело, - вспоминает он, - поскольку утром российские истребители возобновляли патрулирование".

В "скорой", куда, кроме него, набили еще с десяток беженцев, в основном женщин и детей, Ахмадов чувствовал себя абсолютно беспомощным: "Была лишь узкая щель, чтобы наблюдать за небом - не появятся ли самолеты. Однако за шумом мотора невозможно было бы различить звук ракет". От способности вовремя услышать вой и визг летящих снарядов часто зависела жизнь. Имея достаточный опыт, который большинство чеченцев быстро приобрели, рассказывает Ахмадов, можно было более или менее точно угадать по звуку, куда упадет снаряд.

Но в машине ему казалось, что он слеп, глух, и совершенно беззащитен. Не успокаивало и то, что на коварных горных дорогах, по которым они ехали, любая ошибка водителя была смертельно опасна: пространства для маневра просто не было, и к тому же крутые перевалы и глубокие ущелья были усеяны дымящимися остовами разбитых машин. Однажды, рассказывает Ахмадов, ехавший прямо перед "скорой" автобус, набитый женщинами и детьми, получил прямое попадание. Было ясно, что там никто не выжил, говорит он. "Скорая" просто объехала его и двинулась дальше.

Взошло солнце, и последние несколько миль до границы им пришлось преодолеть пешком. Ахмадов должен был путешествовать инкогнито - просто смешаться с толпой беженцев. Оставалось последнее препятствие: надо было как-то пересечь бурную горную речку, а мост был взорван. "Кто-то срубил дерево, и сделал из него импровизированный мост, - вспоминает Ахмадов. - Он был очень шаткий, а нам надо было переправить по нему всех детей". Однако группа беженцев, где находился Ахмадов, переправилась целой и невредимой - только натерпевшись страху. Грузинская граница была в двух шагах: так кто-то из чеченского подполья должен был встретить Ахмадова, и помочь ему продолжить путешествие.

"При мне была только пара джинсов да сотня долларов, ведь большую часть денег я оставил жене", - вспоминает Ахмадов. С того момента, когда он оказался в Грузии, в Панкисском ущелье, он полностью зависел от доброй воли иностранных доброжелателей. Подпольщики переправили его в азербайджанскую столицу Баку, где уже нашли убежище тысячи чеченцев. Богатый чеченский бизнесмен купил ему несколько костюмов, чтобы Ахмадов выглядел презентабельно, выступая в парламентах Европы. Другой купил ему авиабилеты. В конце концов вашингтонские эксперты по Кавказу вроде Фредерика Старра (Frederick Starr) пригласили Ахмадова в американскую столицу.

Большое впечатление на Старра произвело умение Ахмадова вести разумный диалог и очаровывать оппонентов. Позднее, в 2001 г., когда Старр участвовал в секретных переговорах в Швейцарии между Ахмадовым и делегацией российских парламентариев, его просто поразило, насколько быстро они нашли общий язык. "Меня беспокоило, как бы они не вцепились друг другу в глотку, - вспоминает Старр, - а они вели себя как старые друзья".

Отчасти именно из-за умения Ахмадова непринужденно общаться со своими российскими противниками он так понравился вашингтонским ветеранам Холодной войны. Это был не какой-нибудь крикун-радикал с молитвенными четками, не знающий ничего, кроме лозунгов, а скорее "дитя" советской системы, и в глазах бывших участников противостояния сверхдержав он выглядит вполне "своим". Особенно эффективно он ведет переговоры с россиянами. Ахмадов отлично и без малейшего акцента говорит по-русски. В культурном плане он не отличается от любого, кто вырос при советском строе: в детстве он читал те же книги, смотрел те же фильмы и телепередачи.

Более того, в советской армии Ахмадов служил вместе с некоторыми российскими офицерами, которые сегодня воюют в Чечне. "Видите этого человека?" - сказал он как-то показывая мне свой старый фотоальбом. На снимке молодой Ахмадов и еще несколько солдат позируют перед "газиком". "Он теперь подполковник ФСБ, и возглавляет разведку в восточной части Грозного. А этот парень, - он показал на другого призывника, - живет как раз в этой части Грозного и участвует в Сопротивлении, Во время затишья они вместе выпивают".

Подобные примеры "братания" на поле боя, вроде российско-чеченских футбольных матчей во время первой войны, где Басаев заключал пари на победителя, сегодня встречаются все реже и реже - эскалация жестокости в ходе второй кампании озлобила бойцов с обеих сторон. Ахмадов отмечает, что из-за этого чеченцам и русским становится все труднее садиться за стол переговоров. "Сегодня большинство молодых чеченцев гордятся тем, что не говорят по-русски. Единственные русские, которых этим ребятам приходилось видеть - это жестокие оккупанты, убившие кого-то из родных или разрушившие их село. Все, что новое поколение чеченцев знает о русских - это то, что их надо убить прежде, чем они убьют тебя".

По словам Ахмадова, он считает переговоры о мирном урегулировании единственной надеждой для чеченцев. В ходе тайных переговоров в Швейцарии в 2001 г. он предложил в качестве первого шага к примирению новаторскую идею: организовать встречу матерей погибших российских солдат и чеченских бойцов сопротивления под председательством супруги Путина. "Все тогда сочли, что это отличная идея, - вспоминает Старр, - но Кремль ее не принял".

Затем, вскоре после того, как переговоры прервались, в Вашингтоне узнали, что жизнь Ахмадова в опасности. "Обходным путем ему передали сообщение, - рассказывает Говард из Jamestown Foundation, - что в Баку ему больше нельзя оставаться: его могут выдать русским". Американские сторонники Ахмадова советовали ему попросить убежища в США. В Вашингтоне у него было достаточно высокопоставленных друзей, чтобы гарантировать объективное рассмотрение его дела американским иммиграционным судом.

Просьба о политическом убежище, которую он подал в 2002 г., имела все шансы на успех. Однако российская прокуратура и московское отделение международной полицейской организации "Интерпол" уведомили американское посольство, что Ахмадов объявлен в розыск как террорист. "У нас есть данные, что И. Ахмадов связан с международными террористическими организациями и участвует в решении вопросов финансовой и материально-технической поддержки бандформирований", - говорилось в ноте.

Конкретно Ахмадова обвинили в организации лагерей для подготовки террористов и руководстве, вместе с Басаевым и Хаттабом, вторжением 2000 вооруженных мятежников в Дагестан в 1999 г. На слушаниях в иммиграционном суде Ахмадов заявил, что в это время находился в Москве на переговорах с западными представителями. В качестве улик против него российские власти представили письменные показания двух чеченских военнопленных о том, что они видели по чеченскому телевидению выступление Ахмадова, где тот призывал к созданию великого исламского государства на Кавказе.

"Знаете, как русские обращаются с чеченскими военнопленными? - спрашивает Ахмадов. - Если бы русские им велели [эти двое пленных] поклялись бы, что видели меня вместе с самим Усамой бен Ладеном". В обвинительных документах, представленных Министерству национальной безопасности США, записи пресловутой телепередачи не оказалось.

Тем, кто знаком с Ахмадовым, подобные обвинения представляются просто нелепыми. "Прожив с ним год под одной крышей, могу сказать: это абсурд, это просто смехотворно, - утверждает Николас Данилов (Nicholas Daniloff), опытный специалист по России: впервые он встретился с Ахмадовым на одной конференции в Гарварде в 2002 г., вскоре после того, как тот подал заявку на присвоение ему статуса политического беженца.

Поняв, что у Ахмадова нет средств к существованию, бывший журналист Данилов пригласил его пожить в своем доме в Бостоне, а позднее нашел для него сезонную работу батрака в Вермонте. "Я кое-что знаю о том, что это такое - оказаться между молотом и наковальней политики великих держав", - замечает Данилов. В 1986 г., будучи московским корреспондентом журнала "US News & World Report", он был арестован КГБ по обвинению в работе на ЦРУ. "Это была акция по принципу "око за око". ФБР только что поймало советского агента в Нью-Йорке, и КГБ нужно было найти кого-то, чтобы на него обменять".

После того, как Ахмадов подал прошение о политическом убежище, российские власти в 2003 г. потребовали его немедленной экстрадиции. Простое иммиграционное дело, требовавшее всего одного-двух слушаний в бостонском суде, вдруг было затребовано в Вашингтон, где пребывало в "подвешенном состоянии" целых два года. К счастью для Ахмадова, еще один доброжелатель - Макс Кемпелман (Max Kampelman), бывший главный переговорщик администрации Рейгана по вопросам разоружения, а ныне консультант Госдепартамента - договорился, что респектабельная юридическая фирма "Fried, Frank, Harris, Shriver and Jacobson" будет представлять его интересы бесплатно. Делом занимался один из совладельцев фирмы Дуглас Барух (Douglas Baruch). "Улики [против Ахмадова] были явно сфабрикованы, причем очень топорно и по-дилетантски", - утверждает он.

Леонард Шапиро (Leonard Shapiro), иммиграционный судья, рассматривавший дело Ахмадова, явно пришел к такому же выводу - он отверг обвинения против него за отсутствием доказательств. (В Британии, в ходе слушаний по аналогичному делу, когда российские власти обвинили чеченского эмиссара Ахмеда Закаева в 13 убийствах и похищениях, судья также отклонил эти обвинения. "Я имею основания полагать, - говорилось в постановлении британского судьи Тимоти Уоркмена (Timothy Workman), что с большей вероятностью правительство Российской Федерации руководствовалось и руководствуется стремлением воспрепятствовать дальнейшему участию г-на Закаева в мирном процессе и дискредитировать его репутацию умеренного деятеля").

"Меня, - вспоминает Барух, - беспокоило, что затяжка с окончательным решением обусловлена политическими соображениями, нежеланием администрации Буша оскорбить российскую сторону".

Однако в июле 2004 г. - к тому времени гонорары адвокатов (если бы Ахмадову пришлось их платить) достигли бы 250000 долларов - окончательное решение было, наконец, вынесено. Ахмадов может оставаться в Америке.

Это стало лишь звеном целой серии дурных предзнаменований с точки зрения российско-американского сближения. Через считанные месяцы, 28 сентября, появилось открытое письмо за подписями 100 видных деятелей с призывом прекратить "политику умиротворения" в отношении Путина. В конце декабря "Freedom House" - нью-йоркский фонд, отслеживающий состояние демократии по всему миру - понизил статус России в своей классификации до категории "несвободной" страны.

"Переход России в категорию "несвободной" стал кульминацией усиливающейся при президенте Путине тенденции к : опасному и тревожному дрейфу в сторону авторитаризма", - предупреждает директор-управляющий "Freedom House" Дженнифер Уиндзор (Jennifer Windsor) на страницах прошлогоднего доклада этой организации.

Тогда же, в декабре прошлого года, Колин Пауэлл (Colin Powell) подверг Москву критике за вмешательство в предвыборную кампанию на Украине, а "Los Angeles Times" сообщила, что Белый дом пересматривает свою концепцию стратегического партнерства с Кремлем и приступил к "общей переоценке своей политики по российскому направлению, которая может привести к более конфронтационному подходу в связи с действиями Москвы в соседних странах и в отношении собственных граждан".

Хотя официальный представитель Белого дома Скотт Макклеллан (Scott McClellan) немедленно опроверг сообщения о каком-либо пересмотре политического курса, в феврале новый госсекретарь Кондолиза Райс (Condoleezza Rice) признала, что подавление инакомыслия в России "затрудняет осуществление полномасштабного и глубокого партнерства". Насколько затрудняет - все убедились воочию во время февральского саммита Путина и Буша в Словакии. Эти переговоры, порой приобретавшие запальчивый и вымученный характер, ничуть не напоминали непринужденного приятельского общения между президентами на их прошлых встречах.

Президент Буш пожурил российского коллегу за откат от демократии, но крайне робко и мимоходом - этот "булавочный укол", как его стали называть, не шел ни в какое сравнение с радикальным демаршем, к которому призывали критики администрации в Вашингтоне. Путин, в свою очередь, недвусмысленно дал понять, что Белый дом, в чьем активе - иракская кампания и скандалы с пытками в Абу-Грейб, не вправе читать другим нотации о правах человека.

Однако заключенные в ходе саммита соглашения показывают, что обе страны намерены продолжать партнерство. Буш заручился сотрудничеством со стороны России в осуществлении ряда новых шагов в области нераспространения оружия массового поражения, начиная от совершенствования надзора за торговлей переносными зенитно-ракетными комплексами, способными сбивать гражданские авиалайнеры, до ужесточения контроля за ядерными материалами. Вашингтонские критики ворчали: Путин вновь умело разыграл "террористическую карту" и добился продления статуса России в качестве стратегического партнера США.

Вскоре после саммита я последний раз виделся с Ахмадовым. С момента нашей тайной первой встречи прошло пять месяцев, и его настроение разительно изменилось. Когда мы беседовали в его офисе на девятом этаже штаб-квартиры Национального фонда в поддержку демократии, Ахмадов буквально излучал жизнерадостность и уверенность.

В строгом костюме, темном галстуке, за письменным столом, заваленным бумагами, он стал напоминать заурядного вашингтонского политика. Теперь, когда ему больше не приходится уворачиваться от пуль и дипломатических "залпов" Москвы, Ахмадова, похоже, вполне устраивает тихая и размеренная жизнь ученого, которую он может вести благодаря стипендии по программе имени Рейгана-Фассела (Reagan-Fascell Democracy Fellowship). Теперь у него есть собственная квартира, весьма умелый ассистент-исследователь, и ему явно нравится выступать с докладами по Чечне, устраивать обеды для ученых и время от времени публиковать авторские статьи о чеченском конфликте.

"Мое положение чуть-чуть стабилизировалось, - рассказывал он, когда мы спускались на лифте, чтобы покурить на улице. - По-моему, я уже свыкаюсь с мыслью, что останусь в Америке". И добавил: "Я рад, что люди начинают осознавать подлинную сущность Путина". Это уж точно - охлаждение между Вашингтоном и Москвой, мягко говоря, не повредит делу и репутации Ахмадова, поэтому, произнося эти слова, он не в силах был сдержать легкой довольной улыбки.

Не мог я не заметить и другого: его мобильный, как и раньше, звонит с надоедливой регулярностью. Похоже, популярность и "востребованность" Ахмадова только выросли. На сей раз звонил брат - он живет в изгнании в Баку. "Я все еще очень скучаю по семье", - сказал Ахмадов, обменявшись с братом несколькими фразами на странном жаргоне - смеси чеченского и русского.

По словам Ахмадова, он намерен посвятить остаток жизни мирному урегулированию российско-чеченского конфликта. Однако он признает, что не питает особых надежд на успех: "Сегодня ситуация оказалась в руках радикалов и сторонников "жесткой линии", и я опасаюсь за будущее Чечни".

Какие бы сюрпризы ни готовило Ильясу Ахмадову будущее, его дела несомненно пошли в гору по сравнению с теми временами, когда он - всего семь месяцев назад - трудился на вермонской ферме. "Фермер до последнего дня понятия не имел, кто я такой, - улыбается Ахмадов. - Но он говорит, что следующим летом опять возьмет меня убирать сено, если в Вашингтоне у меня не сложится".

Мэтью Бжезинский

Опубликовано 21 марта 2004 года