Куда ни глянь, перед тобой вновь и вновь встают опасности - или старые, уже известные, или какие-то новые, неведомые доселе: то Россия собирается нас бомбить, то в Абхазии обостряется обстановка, чуть ли не к войне дело идет; повсюду убийцы, бандиты, террористы, они перешли в решительное наступление и хотят либо государственный переворот устроить, либо население притеснять?

Такова наша действительность, в сущности мы сами создали ее именно такой. В такое время мы живем, это грузинское время - запутавшееся в непостижимом пространстве, между поражениями и преступлениями. Безрадостное, бесплодное время?

Почему все это происходит? Не могу не искать главную причину превратностей нашей судьбы у себя внутри, в сознании.

Нам не хватило внутренних ресурсов, интеллектуальных сил, доброй воли для того, чтобы по-настоящему переделать себя, перестроиться. А без этого как же можно начинать новую жизнь? (Кстати, понятие "перестройка", само по себе важное, на лингвистическом же уровне, претерпело девальвацию. Политический постулат ?перестройка? не имеет ничего общего с теми фундаментальными изменениями, что должны происходить у нас внутри. Просто подходящего эквивалента этому слову не отыскалось.)

В реальности изменения выражаются в том, что с 1989 года произошла смена идеологий - коммунистической на националистическую. Прогрессивным шагом последних лет было создание гражданского сектора, часть которого (хотя и небольшая), является по-настоящему носителем демократического сознания. Эта часть представляет собой некий оазис на почве грузинского менталитета. Оазис, окруженный коммунистической или националистической колючей изгородью. Следовательно, соотношение между всем здравым и болезненным, новым и вчерашним - фатально. Вообще, в Грузии нарушено соотношение между силами жизни и смерти; некрофильное, деструктивное, аморфное главенствует, подавляя то, что может обусловить продвижение вперед, к прогрессу, подавляя перестройку, обновление, развитие. Поэтому освоения собственной действительности не произошло и не происходит. Нет анализа прошлого, не создается новое настоящее. Не существует для этого необходимого дара к мышлению, воле, смелости и любви к истине и, в конечном счете, не существует необходимого для этого времени. Проблемы накапливаются, нагромождаются друг на друга, грозятся обрушиться и погрести под собой, схоронить нас заживо.

Все серьезные проблемы, тем более межнациональный конфликт, война, начинаются внутри, в глубине действительности, в глубинах психики нации. Война при зарождении же - старуха, как правило. А людям всегда хочется решить все проблемы, не вникая в суть, в глубинные причины - поверхностно и быстро, спустя рукава, наскоком. Такова наша природа.

Это основа всех несчастий и не только в Грузии. (Решение Америки в целях наказания террористов бомбить целые страны - монументальный тому пример.)

Уже к 1989 году грузино-абхазские отношения представляли собой довольно сложную проблему. Это накапливалось достаточно долгое время - отношения стали обостряться примерно с 1917 года. Неразрешенность конфликта вызвала его первый взрыв в 1989 году. Такие взрывы принято называть "внезапными", "неожиданными", "непредсказуемыми". И в этом случае было так же. Грузины называли причиной взрыва - "бессовестность абхазов", а абхазы - "бессовестность грузин". В то время еще существовала возможность для объективного анализа проблемы и принятия решений, приемлемых для обеих сторон. Но - если бы существовала сила, способная принимать решения.

Однако на проблему эту был наложен свежий слой "неразрешимости", и эта фаза завершилась войной. И даже подобная страшная трагедия не заставила нас признать собственные ошибки и преступления, честно покаяться в том, что на политическое противостояние, на неприемлемые для нас претензии абхазской политической элиты мы ответили карательной операцией против всего абхазского народа.

О чем мы думали, когда наполовину криминальная гвардия Китовани, в которую к тому же дополнительно вливались криминальные элементы, вначале прошла с грабежами по Грузии, Тбилиси, а затем принялась за Абхазию? Как же мы тогда не забили тревогу: если была война, почему ее никто не объявил? Если не объявили, почему война началась?

Вместо этого мы наблюдали за тем, как десятки людей (еще в феврале 1992 года, во время первого вступления на землю Абхазии гвардии под командованием Каркарашвили) довольно потирали руки (в правительственной резиденции тоже): наконец-то закончится абхазская проблема, скоро наши войска пройдут всю Абхазию и навсегда встанут у Псоу.

Почему никто не задумался, что сотворят с мирным населением Абхазии, тогда совершенно беззащитным, эти вооруженные люди, которые еще в дни гражданской войны грабили центр города: универмаги, учреждения, квартиры. Это касалось и гвардии, и других войсковых сил, как сторонников президента, так и его противников.

А как толкали на эту криминальную войну по-настоящему порядочных, наивных молодых людей, которые погибали на переднем крае. А за их спинами криминалы "обчищали" Абхазию: без перерыва загружали и загружали корабли добычей - машинами, мебелью, роялями - за их спинами.

Война и ложь - неразлучная парочка. До сего дня мы боимся признать то, что Джаба Иоселиани совершенно хладнокровно объявил в самом начале абхазской войны: "Это есть война за право воровать".

Джаба Иоселиани для меня не авторитет, скорее - наоборот. Без особых колебаний я еще в 1992 году высказала о нем критические суждения, когда вышла из Государственного совета, потому что там, в реальности, у руля встал военный триумвират Китовани-Сигуа-Иоселиани. А Э.Шеварднадзе в 1992 году реальной властью не обладал: ни де-факто, ни де-юре. Это была весьма опасная ситуация, да и завершилась она катастрофой - войной с Абхазией. Я лично не сомневаюсь, что Э.Шеварднадзе не желал этой войны. Она была ему не нужна - и без того все население поддерживало его. Но ему не хватило смелости и он последовал не только за бесцеремонными устремлениями "партии войны", в частности за гвардией Китовани, но и за явной или подсознательной жаждой войны, исходящей от политических партий и большей части общества. Алчущие войны были замечены (но не в таких дозах), естественно, и в правящей элите Абхазии.

Вот уже приближается к завершению 2001 год - первый в новом веке и восьмой с начала абхазской войны. Изменилось ли наше сознание? Характер риторики грузинского общества и средств массовой информации вновь остается таким же неизменным, в форме монолога.

Грузинские масс-медиа говорят только сами и слушают лишь самих себя.

Когда же у нас появится желание и смелость, чтобы выслушать другую сторону? Между народами, оглушенными войной, невозможен диалог, когда он происходит только во время встреч неправительственных организаций, где-то вдалеке от Грузии. Дайте выговориться по телевидению или на радио абхазам или осетинам, простым матерям, отцам, сестрам и братьям. Послушайте, что у них есть сказать, на что они жалуются, с чем смириться не могут, к чему никак не в силах приспособиться, почему с нами не могут жить? Не экономические блокады нужно устраивать, а помогать народу, который больше, чем мы, сломлен войной.

Я просто с ума схожу, когда смотрю передачи российского телевидения. Лейтмотивом их сознания и быта стал Кавказ. Постоянно, перед многомиллионными зрителями, говорят о Кавказе и за Кавказ. Еще немного - и я закричу: да Бога же ради, дайте слово самим кавказцам, будь это грузин, азербайджанец или чеченец!

Почему они боятся слышать их голоса? Неужели обман выгоден? Чем же навредит включение в телебеседу или информационную программу политолога или интеллектуала с Кавказа?

Разве не нам лучше знать, что же с нами самими происходит? Не мы ли лучше об этом расскажем? Почему не спросите нас, чем настораживает и отталкивает нас Россия? Почему мы ищем спасения и покровителей в других странах? Нет, сказанное нами им может помешать более всего.

Однако разве мы, грузины, не поступаем точно так же? Почему мы не показываем по телевидению, как живут люди в Абхазии, в Южной Осетии? Почему не беседуем с населением Сухуми, Цхинвали или Гали, с абхазами и грузинами? "Партию войны" это, видите ли, не устраивает: люди ведь легко находят пути сближения друг с другом. А разве "партия войны" - агрессивная, тайная или явная - ветвь только лишь нашей власти? Нет, ее ареал гораздо шире.

Агрессивность проявляется в монологе. И эта агрессивная приверженность монологу остается определяющим стилем нашей жизни.

А вот человек начинается со способности выслушать другого. Один великий поэт и мыслитель так отозвался об истории человеческого бытия: "С тех пор, как мы научились говорить, нам под силу слушать друг друга". Дословно - "мы есть разговор". Суть человека - в диалоге, в разговоре. Давайте станем людьми в высоком смысле слова - и наберемся смелости друг друга услышать.

Это не только в наш адрес замечание. Американская катастрофа еще раз показала: пока человечество не вернется к собственной сути, то есть к умению слушать друг друга, или к разговору, пока так или иначе цивилизация и стиль жизни строятся лишь на принципе "взгляда со своей колокольни" - развала не остановить.

Однако разве возможно требовать этого от общества, обществ, большая часть которых наделены криминальным сознанием? Советское общество в подавляющем большинстве состояло из воров. Воровали все, что можно украсть. Когда образовались более благоприятные условия для воровства - в так называемую эру демократизации, - самые бойкие и отчаянные украли все: зарплаты, пенсии, еду для детских садов и ясель, цветные металлы, заводы и фабрики. Голодная полиция, которой не платят зарплату, такая же служба безопасности, армия или министры - лучше бы вовсе их не было, чем такие. Дать человеку оружие и отнять хлеб - что может быть большим безумием?! Для большинства грузин Родина и без того располагается под желудком.

Так что сегодня нечего требовать с силовых структур. Прагматичные люди - те даже благодарны Таргамадзе, Кутателадзе за то, что они сдерживают пока многотысячную вооруженную массу. Президент Грузии тоже в числе этих прагматиков, он не осмелился провести радикальную реформу, так как хорошо чувствует криминальную и консервативную психику народного большинства. Он не видел опоры в своем народе. А создать опору сам был не в силах.