ДАННОЕ СООБЩЕНИЕ (МАТЕРИАЛ) СОЗДАНО И (ИЛИ) РАСПРОСТРАНЕНО ИНОСТРАННЫМ СРЕДСТВОМ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА, И (ИЛИ) РОССИЙСКИМ ЮРИДИЧЕСКИМ ЛИЦОМ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА.

На примере дагестанской семьи Вагабовых очень хорошо видно, как репрессивная машина государства в личных интересах исполнителей ломает жизни десятков тысяч людей, отмечает руководитель Центра социально-экономических исследований регионов RAMCOM Денис Соколов в своем материале для "Кавказского узла".

                                                                                                                 * * *

В Дагестане - и не только в Дагестане - за полтора десятилетия формирования правоохранительных практик по борьбе с терроризмом и экстремизмом КТО, массовые аресты в мечетях, постановка на учет, похищения людей, организация уголовных дел на основе оговора под давлением, фальсификации улик или самооговора под пытками сложились в самоподдерживающуюся систему. Эта машина функционирует в интересах большой группы работников правоохранительных органов.

Террористом может стать каждый

Во-первых, по антитеррористическим статьям (их еще относят к преступлениям против государства) обвинению работать легче, чем по простым уголовным и даже коррупционным. Практики таковы, что любому человеку можно подбросить оружие или боеприпасы, особенно если он предварительно поставлен на так называемый профилактический учет, либо на таком учете состоят его родственники, и выбить за сутки из него признание. К нему либо не допускают адвоката, либо предоставляют адвоката, сотрудничающего со следствием, который убеждает его взять на себя часть вины, пойти на сделку и т.д.

Во-вторых, присутствие в списках профучета (а туда практически по плану вписывали десятки тысяч людей) оправдывает любые действия правоохранителей. Да и общественное мнение часто готово рассматривать профучет как доказательство вины. Можно вспомнить из шумных дел, когда в Сургуте дагестанец напал на прохожих (19 августа 2017 года вооруженный ножом Артур Гаджиев ранил семь человек и был убит полицейскими, - прим. "Кавказского узла"), в публикациях в СМИ нахождение на учете его или его родственников фигурировало как объяснение его преступления.

В-третьих, формальная отмена профучета ничего не изменила. Это была неформальная, незаконная практика, и она таковой и осталась. По отмененным спискам продолжают "работать" и прикомандированные силовики из спецподразделений, и сотрудники блокпостов.

Селекционеры в погонах

Реальный терроризм уже не имеет значения. Репрессивной машине удобнее и безопаснее иметь дело с фиктивными преступлениями, потому что в этом случае исполнители на земле сами выбирают жертву. Это может быть личная неприязнь, вымогательство, конфликт из-за земельного участка, даже конфликт из-за женщины.

Целые "террористические ячейки" в Дагестане вдруг обнаруживаются там, где граждане проявляют недовольство коррупционными механизмами распределения земельных участков, как было в пригороде Махачкалы Ленинкенте или с бывшими кутанными землями колхоза селения Тидиб.

В случае с Вагабовыми причиной преследования и обвинений по отношению к одному из членов семьи стал отказ платить дань. От многочисленных источников известно, что и в Губдене, и вообще в Дагестане, практика "крышевания" со стороны правоохранительных органов стала повсеместной. А дальше все просто – громкая фамилия, списки учета – доказательства вины не нужны.

Если получена санкция на провокацию с боеприпасами, в дело вступают уже специальные службы, призванные бороться с терроризмом. Ставки в таком случае могут быть повышены, потому что, по сути, задержание по тяжелым террористическим статьям очень похоже на взятие у семьи заложника.

Получается двухэтажная селекционная машина, – на первом этаже работают "легкие" – рэкет, шантаж из-за неправильно оформленных документов, разрешений на охотничье оружие и т.д. Нащупывают тех, кто не сможет защититься и кто может заплатить. Суммы отступных на этом уровне по разным данным колеблются от нескольких десятков до нескольких сотен тысяч рублей в зависимости от личности "клиента".

На втором этаже все уже жестче – это сродни взятию заложников, по сути – государственный киднеппинг. Вагабовы не согласились платить на первом этаже – и попали на второй. Суммы отступных на втором этаже, если дело не становится слишком публичным, растут на порядок или даже на несколько порядков. В зависимости от того, какие возможности предположительно есть у жертвы. Это может быть 10 – 20 тысяч долларов, может быть значительно больше.

Кроме анонимных интервью с жертвами, эта информация подтверждается теми немногочисленными уголовными делами против сотрудников правоохранительных органов, которые дошли до суда и фигуранты которых торжественно названы "оборотнями в погонах".

Масштабы комбайна

Наверное, будет справедливо сказать, что самые большие "налоги" и с неформальной, и с бюджетной экономики Дагестана получаются только что описанным способом. Масштабы растут вместе с численностью и аппетитами сотрудников правоохранительных органов. Для наглядности можно посмотреть динамику уголовных дел по статьям о незаконном обороте оружия в Дагестане и по статьям об экстремизме и терроризме. Видно, что расширяется деятельность и на первом, и на втором этажах системы.

Для понимания эффективности такого способа борьбы с преступностью и терроризмом важно понимать две вещи.

Первая – количество возбужденных дел, арестов и обвинительных приговоров зависит в первую очередь от количества сотрудников правоохранительных органов и связанных с ними адвокатов и судей.

Вторая – эта машина постепенно создает общество, которое воспринимает государство как террориста, который занимается киднеппингом и вымогательством.