Конокрадство имеет несколько измерений – это и своего рода профессия, и способ демонстрации своей воинской состоятельности, и часть ритуала инициации для молодых людей. Мужская молодежь в горских обществах обязательно должна была принять участие в краже скота, однако не превращая это в постоянное занятие, источник благосостояния. Таким образом общине демонстрировались  личная состоятельность, удаль и другие навыки. На всем Кавказе перед тем, как жениться, молодой человек должен был украсть коня – и чем дальше будет место, из которого он пригонит своего скакуна, тем выше будет статус молодого человека. «Говорят, что аракульцы (жители села Аракуль Рутульского района Дагестана – НН) прежде не выдавали дочерей замуж за тех, кто не отличился в воровстве», - писал известный советский ученый Леонид Лавров.

В кражах коней принимали участие и представители горской элиты. «В Абхазии занятие конокрадством в последнее время стало почти исключительно привилегией бывшего класса князей и дворян, считающих унизительным для себя заниматься какою бы то ни было работой…Украсть хорошую лошадь и ночью угнать ее за перевал, куда-нибудь к черкесам или в Мегрелию, ‒ это казалось удальством, молодечеством», - цитата из знаменитой книги известного ученого Г.Ф. Чурсина «Материалы по этнографии Абхазии» (книга издана в 1957 г., а полевой материал собирался автором в течение конца XIXв.- 1920-ее гг.).

В глазах населения конокрадство выглядело престижным в том числе и постольку, поскольку было увеселением князей и дворян.

Скотоконокрадство было важным элементом в структуре кровной мести – кража породистого коня, сама по себе наносящая серьезный урон его хозяину, считалась симметричным ответом на оскорбление.

"В ряде случаев население могло с пониманием отнестись к факту кражи скота, если похитителем был абрек, пользовавшийся репутацией народного защитника" (Ю.Ботяков). Афиша фильма "Зелимхан". 

Конокрад, указывает современный питерский этнограф Юрий Ботяков, мог рассчитывать на лояльность общины в трех случаях – если он был молод; если его набег был связан с риском (а риск его убийства хозяевами коня был весьма велик); и, если угоняя скот, он таким образом сводил счеты кровной мести со своим врагом.

В том случае, когда случаи кражи скота становились критическими, общества сами пытались снизить их количество и поставить ситуацию под строгий контроль. Одна из мер – это публичное осуждение. Конокрадов могли вывести на площадь перед всем аулом, стыдить их, а затем приводили к присяге на Коране.

Кража коней у некоторых горцев принимала характер непреодолимой страсти, отказаться от которой они смогли только на склоне лет. У конокрадов была репутация «одержимых людей», что вызывало снисходительное отношение к ним в обществе. «Но видимо это своего рода страсть, хобби, как на охоте», - писал о конокрадах абхазский ученый и политик Симон Басария в 1920-е гг.

Интересные и убедительные предположения о реакции общества на конокрадов сделал Юрий Ботяков. Общество лишь тогда не принимало конокрада, когда кражи становились профессией, т.е. постоянным занятием, приносящим прибыль. Пока добыча конокрада не использовалась для его личного обогащения, а справедливо перераспределялась в общине, община сохраняла лояльность конокраду. Как только принцип перераспределения нарушался, общество реагировало негативно, практически ставя конокрада в положение нерукопожатного человека.

Если конокрад отступал от принятых норм поведения, проявлял жестокость, то его «не считали за человека», старалисьс не сидеть рядом  с ними на свадьбах, могли выгнать из селения.

О людях современной кавказской периферии – в следующем посте…