В конце июля отмечался Всемирный день эсперанто, искусственного языка, созданного еще в 19 веке. Между тем у многих народов мира существуют параллельные языки, которые используются в специальных — как правило, сакральных — целях. Есть свои языки и у определенных социальных групп - воров, нищих, бродяг и т.д.

Происхождение тайного языка, как и тайнописи, восходит к глубокой древности и возникло из потребности отделить своих от чужих, не допускать посторонних до событий, которые  предназначались лишь для людей из своего круга.  

Тайные языки, или тайноречие, были распространены на Кавказе у черкесов, чеченцев, ингушей, абхазов и осетин. Осетинский нартский эпос содержит сведения, что нарты во время  секретных переговоров говорили на  хатиагском языке (xatiag yvzag, xatiagаw). Ю.А. Дзиццойты связывает название языка со словом xætyn (xatt – бродить, странствовать, то есть в эпической традиции -  «совершать походы (рыскать) за добычей».  

По преданиям осетинский язык произошел от хатиагского: «Раньше мы назывались осетинами, только язык наш красивей (звучит) по-хатиагски».  

В военной культуре черкесов такой язык называется зекIуэбзэ (от глагола зекIуэн - «ходить»,  дословно «походный язык»), он использовался адыгской аристократией во время набегов и пребывания в «стане всадников» (об этом чуть позже).  

В свой круг черкесские всадники не пускали посторонних. В том числе и при помощи тайного языка. 

У черкесов тайные  языки были связаны не только с наездничеством, но и с охотой. Охотничий язык назывался у черкесов  шакобзэ (щакIуэбзэ). ЩакIуэбзэ ( от слов «щакIуэ» — охотник, «бзэ» — язык) – буквально «охотничий язык».  

Охотники, находившиеся длительное время в лесу, на дистанции от родного дома, временно формировали замкнутую группу, от солидарности которой зависел успех каждого. Охотники стремились скрыть свои планы от зверей, как считалось, понимающих язык людей. Поэтому называли окружающие явления иносказательными словами. Коза становилась «малым коротким хвостом», а огонь – «глазом света».  Кроме того, слово обладало собственной энергетикой, и охотничий язык также гарантировал людям успех и защиту от беды.  

Тайный язык черкесов-наездников  был создан, чтобы отделить одну группу людей от другой, аристократию от простых сословий. Как и любая аристократическая группа, черкесские князья и дворяне, были связана неким договором и стремилась к соблюдению корпоративной конфиденциальности, т.е. стремилась держать в тайне свои планы и секреты. Черкесская аристократия сделала из тайного языка язык элиты, дабы подчеркнуть свой социальный статус.  Б. X. Бгажноков считает, что  наездники переработали, дополнили охотничий язык, в какой-то мере сделав его рафинированным и метафорическим. К тому же наезд­ники на своих тайных сборах  и охотились, поэтому особых противоречий тут нет. 

Лица участников военных сборов были закрыты. Никто, кроме князя, не знал имен участников.

Черкесские князья, встречаясь где-то за пределами своих владений, говорили между собой на тайном языке – таким образом они хранили «честь сословия» и демонстрировали преимущества перед непосвященными.

Путешественники, разведчики, искатели приключений, ученые, побывавшие в Черкесии в 17-19 веках описывали своеобразную тайную  военную организацию под названием «ШупщыIэ» (шалаш, или стан,  всадников). Всадники собирались в лагерь два раза в год – весной, в марте и в начале сентября. В общей сложности в таких лагерях черкесы-воины проводили полгода. Здесь планировались набеги или отрабатывались воинские умения. Это был милитаризированный лагерь, которому были присущи все атрибуты  военного лагеря – замкнутость, закрытость, определенный порядок, постоянные тренировки и физические нагрузки, распределение обязанностей по статусам и возрастам.  

Князья приходили в стан в масках; как писал русский офицер  Ф. Ф. Торнау, крестьяне не не только не могли приблизиться  к стану на­ездников, но не смели даже проявить интерес к происходящему. Никто из родственников, даже брат, не мог подойти к стоянке, где на­ходился князь с дружиной. 

Швейцарский путешественник 19 века Ф. Дюбуа де Монпере писал: «Когда собираются, при наступлении осени, со своими соучастниками, в набеги князья и дворяне, они говорят, желая утаить смысл своих речей от других, на совершенно своеобразном языке, называемом ими «такобза» и не имеющем никакого сходства с черкесским, но народу не разрешают говорить на этом языке».

Польский путешественник Ян Потоцкий описывает стан всадников как ежегодный ритуал: «Каждый черкес­ский князь покидает свой дом, удаляется в горы или в лес, где строит шалаш из вековых деревьев» (…) Здесь все присутствующие пребывают замаскированными, т.е. они за­крывают лицо и совершенно не говорят по -черкесски; все разговоры ведутся на некоем жаргоне, который они именуют «шакобза»». Там же собирают­ся тайные дружины князя, которые вместе с ним принима­ли участие в кражах и грабежах; среди них могут оказаться представители других национальностей — мисджегов, осе­тин и т. д.; они появляются также замаскированными по той причине, что могут встретить людей, с которыми они находятся в состоянии кровной мести и которые могли бы их убить. Только князь знает их всех и находится в центре всех тайн. Этот маскарад продолжается шесть не­дель, в течение которых маленькие банды в масках собира­ются для грабежей в округе и, поскольку все настороже, дело не обходится без убитых и раненых, в том числе среди князей, потому что они не раскрывают себя, а в противном случае их щадили бы».

Сегодня тайные языки народов Кавказа – исключительно сфера ученых, и с каждой новой публикацией становится ясно, что этот феномен - нечто большее, чем просто комбинации определенных слогов...