Скоро 23 февраля. Очередной повод подумать, почему так странно устроен наш общероссийский календарь, что одни и те же  даты радуют одних, а для других являются трагедией и болью.  Не так давно администрация Красной Поляны решила устроить праздник Красной поляны 21 мая, в официальный день траура черкесов всего мира по погибшим в Кавказской войне. Слава Богу, вовремя одумались, и праздник отменили. Придет ли время, когда и дата празднования Дня защитника Отечества будет изменена, чтобы стать праздником для всех народов нашей страны?

Я спросила у своих вайнахских друзей - почему они не отмечают 23 февраля и что этот день значил для истории их народа и их семьи…

Ахмед Бузуртанов, Назрань: «23 февраля является трагической датой в жизни чеченского и ингушского народов, так как в этот день их обвинили в измене Родине и депортировали в Казахстан и Среднюю Азию. Из Чечено-Ингушской АССР было насильственно выселено более 500 тысяч человек, в том числе дети, женщины и старики. Жертвами ссылки стало более половины населения репрессированных народов. Урон культурному, духовному и экономическому состоянию народов невозможно подсчитать. Все репрессивные акты в отношении народов отменены и признаны преступными. Более 25 лет назад приняты законодательные акты о реабилитации репрессированных народов.

Однако вопросы полной их реабилитации (территориальной, культурной, духовной) до сих пор не решены. Я считаю празднование 23 февраля проявлением крайнего неуважения к жертвам геноцида, а также противоречащим концепции реабилитации репрессированных народов. Особенно это касается празднования в субъектах РФ, где большинство населения составляют представители репрессированных народов. Учреждение датой праздника именно 23 февраля не имеет в литературе однозначного обоснования. Исторически правильнее было бы отправной датой праздника армии считать 28 января 1918 года, когда Совет народных комиссаров Советской России издал Декрет о создании Рабоче-крестьянской Красной армии.

Полагаю, что необходимо на государственном уровне решить вопрос о переносе праздников, которые совпадают с датами депортации народов, или, в крайнем случае, установить ограничение их празднования в регионах проживания репрессированных народов».

Саид Мусхаджиев, Майкоп: «Депортация вайнахов - это моя личная трагедия, ибо больше половины из семьи моей матери остались покоиться на чужбине. Этот день навсегда вошёл в историю вайнахского народа как чёрная дата, как начало 13-летней трагедии чеченцев и ингушей. Целые народы подверглись насильственной депортации, в результате которой погибли десятки тысяч людей. Погибли из-за насилия, холода, голода и лишений, которые испытывали переселенцы.

Чечено-Ингушская АССР была упразднена, чеченские и ингушские сёла и поселения были переименованы, то есть, через переименование стиралась даже память о коренных обитателях республики. Я не говорю уже об откровенном вандализме в отношении старинных башен и кладбищ, когда надгробные камни срывались и использовались для возведения мостов и ферм. Ещё задолго до выселения части НКВД появились на равнине и в горах под видом проведения учений. В условиях Отечественной войны, когда всё внимание граждан страны и человечества было приковано к фронтовым сводкам, было совершено преступление в отношении целых народов. Целые народы были обвинены в сотрудничестве с фашистами, тогда как Чечено-Ингушетия не находилась под фашистской оккупацией и известно лишь о  нескольких воздушных атаках фашистов на нефтяные промыслы Грозного и окрестностей.

Под видом проведения торжественных мероприятий, посвящённых 23 февраля, собрали на сельской площади сначала мужчин, которые были оцеплены вооружёнными  энкавэдэшниками. Потом собрали женщин, детей и стариков. В холодную зимнюю стужу под дулами автоматов их пешком отправили на ближайшую ж/д станцию. Первая жертва из нашего рода была в первую ночь выселения. На спине бабушки скончался годовалый ребёнок, он замерз, потому что первую ночь они провели  на открытой местности, и, хотя были зажжены костры, они освещали местность, а не грели людей.

Моей матери было 12 лет, она в 14 лет потеряла родителей, умерли несколько ее братьев и сестёр. Они остались втроём: две сестры и старший брат, который заменил им родителей. Три класса образования, сиротство, голод, чужбина и позорное наименование "спецпереселенка" - вот что моя мама получила от Советской власти.

23 февраля обманом, применив насилие и подвергнув унижению, отправили в " вечную ссылку" " без права возвращения" чеченский и ингушский народы... Это чёрная дата в истории народа, и я считаю, что кощунственно считать его праздником и отмечать его в качестве праздника.

Тем более, название этого праздника неоднократно менялось. Нет ни той армии, ни той страны, нет ни политического режима, установившего этот праздник.

Моя мать вспоминает этот день как день тьмы и плача, она рассказывала мне, что плакала даже природа, ревели дети и женщины, стоял гул от рёва домашних животных... Мой отец в ссылке работал в шахтах, чтобы прокормить своих младших (сестру и брата), он почти весь обед приносил домой. Тётя плакала, когда вспоминала это...У них были разные матери, но общий отец, который умер в 1937г. Очень сильна была взаимная поддержка, благодаря которой они и выжили! И вернулись!»  

Маирбек Вачагаев, Париж: «Я не знаю, когда мне пришлось впервые столкнуться с темой депортации, так как это тема, сколько я себя помню, всегда была жива  в нашей семье. Все разговоры бабушки сводились к тому, что они пережили в депортации. Но осознанно я пришел к этой теме, быть может, в возрасте 9 или 10 лет, когда впервые при посещении кладбища в селе с бабушкой заметил несоответствие надписей на надгробных камнях своих дядей и теток. На них были даты периода депортации, и я не мог понять, как они могли остаться в Чечне и быть здесь похоронены, раз бабушка была в это время в депортации?

Бабушка, тяжело вздыхая, объяснила, что умерли они в степях Казахстана в с. Чиили. Но, когда в 1957 году разрешили возвращаться, первым делом она побежала на местное кладбище и увидела, как  другие чеченцы выкапывают кости своих родных. Чеченцы в чемоданах везли не добро, нажитое  за 13 лет каторжного труда, а останки своих родных, членов семьи.

Бабушка привезла кости своих детей, у нас дома не было ни одной вещи, что свидетельствовала бы о депортации, мои родные ничего не привезли оттуда, кроме того, что сохранили еще при выселении! И только после этого я обратил внимание, что рядом есть и другие могилы, на которых даты также свидетельствовали о том, что они погибли в Казахстане. Я не мог не спросить, зачем они везли кости домой. Бабушка ответила, чтобы иметь возможность приходить к ним каждую пятницу, чтобы знать, что они не потеряны в песчаных степях Казахстана, что их могилы не заросли бурьяном, что они – часть этой земли, земли предков! Это был первый случай, когда я впервые осознанно попытался понять то, что было связано с депортацией.

Второй случай  произошел в 1996 году. На похоронах во дворе  старики к вечеру начали говорить о депортации. И, я нарушив этикет, не удержался и заметил, что сейчас , когда стерли Грозный с лица земли, когда убиты десятки, сотни тысяч ранены, десятки тысяч остались без крыши над головой, неужели вы все еще считаете, что депортация была более ужасной, чем то, что произошло с нами за эти два года? 

Выражение их лиц стало таким, что я смутился.. На их лицах отразилось нечто  ужасное, оскорбительное, я понял, что я сказал что-то не то, не в том месте и не тем людям…И  один старик тихо промолвил, что то, что  случилось с нами за эти два года, не стоит того, что было в депортации, и даже не стоит сравнивать…Наверное, он хотел сказать мне, как я посмел поставить это на одну чашу весов…Все остальные не просто промолчали, это было горькое молчание, они опустили глаза, чтобы не показывать свои навернувшиеся слезы…

А я для себя сделал раз и навсегда вывод, что чертой трагедии для народа осталась депортация, за ней была только смерть….Все остальное несопоставимо с ней».  

Исрапил Шовхалов, Москва: "Конечно же, 23 февраля для меня не праздник. Впервые об этой трагической дате я услышал в раннем детстве, еще будучи ребенком. К тому времени мои родители вернулись из Казахстана, куда они были выселены при депортации чеченского народа в 1944 году. Я родился в Грозном, и мы жили в многонациональной среде. В то время я заметил, что у меня нет ни  бабушки, ни дедушки, как это было у других детей. Этот вопрос очень беспокоил меня, так как я по-детски завидовал другим ребятам, у которых они были. Мне тогда хотелось, чтобы меня тоже забирали из школы дедушка или бабушка, я хотел пойти к ним после школы, как это делали мои сверстники. Но у меня их не было как со стороны матери, так и со стороны отца. И тогда я спросил об этом своих родителей, которые мне тогда объяснили, что они умерли сразу же после выселения. Моя мать росла в детском доме, куда она попала после смерти бабушки и ареста дедушки, а отец воспитывался близкими родственниками, которым удалось спрятать его от органов опеки, которые забирали сирот в детские дома. С тех пор эта дата застряла в моей памяти. Но я не понимал тогда всей боли моих родителей, всех ужасов и бед, выпавших на их долю в связи с депортацией.

Когда мы учились в школе, каждый год на 23 февраля девочки организовывали праздник для мальчиков и дарили нам подарки, как и во всех советских школах. В то время эта тема была запретной не только в школах, но даже в семье, так как родители, опасаясь давления, пытались избегать разговоров на эту тему. Конечно, какие-то разговоры были, но это были в основном воспоминания о погибших родных и о ненавистном Сталине. Но уже в десятом классе мы окончательно перестали рассматривать 23 февраля как праздничный день. Мальчики  нашего класса открыто заявили об этом в школе и попросили девочек не дарить нам каких-либо подарков.

В связи с этой датой мне вспоминается одна конфликтная ситуация, которая произошла со мной во время службы в Советской Армии. Замполит роты, узнав, что я чеченец, позволил себе такую фразу перед всем строем: «А это вы готовились встретить Гитлера на белом коне?». Это было так неприятно и оскорбительно! Сегодня я понимаю, что очень трудно было объяснить жертве советской пропаганды, что это весьма правдоподобно для веры в то, что это было на самом деле. Самое обидное, что что этот стереотип живет и здравствует в сознании некоторой части современного российского общества. В последующем как журналист я получил очень много информации об этой трагической дате в жизни моей семьи и моего народа. Я прочитал множество произведений литературы, посвященных этим событиям, помню мемориальный комплекс, построенный в память о жертвах депортации, который был единственным памятником в Грозном, созданным в память об этой трагедии. Я также ознакомился с архивными документами благодаря Степану Кашурко, который сделал очень многое не только для увековечивания памяти павших героев войны, развенчания мифов о депортации чеченцев и ингушей, но и для восстановления исторической справедливости о трагедии жителей горного села Хайбах.

Депортация чеченцев и ингушей в праздничный день 23 февраля, а затем балкарцев 8 марта 1944 года тоже не была случайной. Это показывает, что для советских вождей и лиц, ответственных за принятие решений в государстве, эти даты были всего лишь очередными днями летоисчисления и никак не были связаны с воинской славой в российской истории.

Но проблема в том, что в нашей стране никто не хочет разбираться в трагических событиях прошлого, чтобы преодолеть взаимное недоверие. И пока что в России предпочитают праздновать, когда часть их сограждан скорбит. Прошлое всегда с нами, я не могу стереть из своей памяти страдания, боль и ужас, через которые прошли мои близкие. В жизни есть ценности, которые важнее каких-либо государственных праздников и которые вряд ли могут быть уничтожены по приказу властей. Только дорожа этими ценностями, можно достойно жить в этом мире и понимать настоящее.

Поэтому, зная все это, я, как и большинство чеченцев и ингушей, не могу принять 23 февраля как праздничный день, потому что этот день в нашей истории всегда будет связан с трагическими событиями 1944 года".

Абдулла Дудуев, Москва: "Для меня не может быть праздником 23 февраля - день, ознаменованный чудовищной бесчеловечной расправой над моими родителями, еще в детском возрасте прошедшими все круги ада на земле. Такие раны не залечиваются бесследно, на это не хватит одной человеческой жизни. Черная тень случившегося тогда ложится и на души следующих поколений. Дети и внуки изгнанников знают это не понаслышке.

Моя бабушка рассказывала, как в их дом и в дома их односельчан поселили солдат советской армии, заблаговременно расквартированных по всей республике, чтобы провернуть задуманное злодейство по-быстрому. Это же в обычае преступников – не дать жертвам опомниться, а возможным свидетелям осознать, что произошло. Народу для объяснения военного нашествия выдали байку: это-де части с фронта. Нашим доблестным, но усталым защитникам нужна, мол, передышка под вашим мирным кровом… Тут ощущается уже не только торопливость, присущая заурядным душегубам, но и особая, смачная подлость, поистине издевательское вероломство государства. Люди, приговоренные к неописуемым страданиям, унижениям, к гибели, приютили и кормили своих палачей, окружили их ласковой заботой. К тому побуждали и законы горского гостеприимства, и доверчивое благодарное сочувствие воинам, утомленным ратными трудами.

Кто мог вообразить, что утром 23 февраля дорогие гости обернутся беспощадными карателями, и это превращение будет не коварным маневром врага - нацистской Германии, а сюрпризом от родного государства, назначавшего целые этносы, живущие на подвластной ему территории, людьми второго сорта. Следствием такой гнусной политики стало то, что многие поколения оклеветанных наций рождались, росли и всю свою жизнь проживали с клеймом, коль скоро и власти позднейших времен мало пеклись о разоблачении старой лжи. Даже «Закон о реабилитации репрессированных народов», принятый Верховным Советом РСФСР в 1991 году, не восстановил справедливость: он по сей день остается не более чем бумагой.

Государство не признало свою вину, не покаялось перед миллионами пострадавших от произвола, а будто отмахнулось небрежно: так и быть, мол, дело прошлое - вы были, кажется, не виноваты… Более того: вместо искоренения сталинизма и его последствий в стране все последние годы предпринимаются попытки его реабилитации, куда более упорные и темпераментные, чем реабилитация его жертв. Сталин объявлен эффективным менеджером, то там, то здесь почитатели этого сорта эффективности носятся с его портретами, появляются уже и памятники...

В цивилизованной, уважающей себя и своих граждан стране давно бы был отменен праздник в день, связанный с такой трагедией, как депортация, а эта дата стала бы днем общенационального траура. Казенное ликованье 23 февраля глубоко ранит ни в чем не повинных людей, снова разобщает их с другими гражданами. Печаль о былых бедствиях, которые нельзя отменить, но должно осмыслить, могла бы сблизить всех людей одной страны куда сильнее, чем крикливый театрализованный патриотизм. Любовь невозможно навязать силой, страхом, лживой похвальбой, а настоящий патриотизм, если вспомнить изначальный смысл этого затасканного слова - любовь к отечеству". 

Мусса Бекмурзиев, Назрань: "Я не праздную и не буду праздновать 23 февраля, так называемый День защитника Отечества. Это день величайшей, беспрецедентной трагедии двух народов - чеченцев и ингушей. История мало знает или не знает вовсе таких масштабных преступлений против целых народов, когда в один день лишают родины, истории, имущества полмиллиона человек.

Особенно актуально для меня стало неприятие данного праздника в последнее время, когда мы видим попытки федеральных властей предать забвению данное преступление. Когда пытаются переписать историю, представить это преступление банальным перераспределением трудовых ресурсов, убедить общество в том, что жестокость и жертвы - это простая случайность вопреки желанию властей страны. Но при этом молчат о том, что депортированные народы были вычеркнуты из Большой советской энциклопедии. И это при том, что там нашлось место для малых африканских народов. Все это говорит о том, что это был геноцид, и цель была искоренить народы, стереть любое напоминание о них. Для этого сжигались книги на языках этих народов, разрушались памятники истории и многое другое.

Шокирующим фактом для меня стало то, как власти страны и регионов отнеслись к дате 70-я депортации. Мы увидели полное игнорирование даты, дабы не омрачать закрытие Олимпийских игр. При этом власти страны на высшем уровне продолжают ежегодно вспоминать около двух сотен жертв войны в Южной Осетии, жертв Холокоста, трагедию армян и других, а на свои народы и их скорбные даты плюют. Последствия депортации для ингушского народа сказываются по сей день. Ингушский народ до сих пор не может вернуться на свою землю, до сих пор часть ингушей лишены своих конституционных прав, есть факты, когда ингушских детей по национальному признаку не впускают в школу по месту жительства, люди лишены права жить в своих домах, на своей земле, вернуть исконные названия своих населённых пунктов и многое другое.  Удручает, что  идёт повсеместная героизация Сталина и оправдание его преступлений".