«Брат мой и мой учитель», - написал вчера Василий Полонский в своем фейсбуке о гибели журналиста  Орхана Джемаля. Читая ленту, я удивилась, что столько людей оказались связаны друг с другом именно через Орхана, часто даже не зная друг друга, но зная Орхана, лично или виртуально.

Под руководством Орхана в проекте Максима Шевченко «Смысл» я работала больше года в 2007-2008 гг.  Команда «Смысла» выпускала аналитический толстый журнал с одноименным названием. Но это не было редакцией в традиционном понимании этого слова, это был think tank, два раза в месяц выдававший серьезную аналитику по ключевым вопросам внутренней и внешней политики России.

Орхан руководил отделом «Страна», куда я пришла на собеседование по рекомендации Максима. Сегодня, спустя столько лет, я с трудом вспоминаю, о чем было это собеседование. Думаю, Орхан просто прикалывался...

В моей жизни это была единственная работа, куда я с удовольствием не шла, но c радостью бежала каждое утро. Максим собрал лучших журналистов и аналитиков; здесь, в Камергерском, работали люди разных поколений и возрастов – кто-то только закончил вуз и был молодым и дерзким, кто-то, как я, пришел из других профессий, что-то умел, но в новых условиях нужно было срочно переформатировать свои навыки. Здесь работали звезды журналистики, в том числе и военной, а также опытные спецы еще советской закалки, которые, только взглянув на твой текст, сразу видели в нем нестыковки, нарушения логики и т.д.

Мы каждый день получали лучшую аналитику со всей страны, и это время я не забуду никогда. Все, что происходило на планерках, в перерывах, в спорах было для меня не менее интересным, чем готовые тексты. Все, чем так делились мои новые коллеги – опыт, впечатления, воспоминания -  было на вес золота.

Наш отдел «Страна» был небольшим. Кто-то из коллег шутил: «Вот такая у нас страна: Орхан, Руслан (Курбанов), Наима, Зина и Володя».

Орхан всегда появлялся феерично. И присутствовал в редакции феерично. Отстаивая свою позицию, он мог орать, крушить все вокруг, хлопать дверями, бить посуду. Мне всегда казалось, что это конец и разрыв отношений со всеми. А потом вдруг наступал штиль, как будто ничего и не было.  

Орхан предлагал самые дерзкие и самые интересные темы на планерках. Казалось, что он все знал, и всему и всем знал цену.   Мировые религии, философия Тойнби, средневековая история Европы, история Сочи, русская классическая литература, история народовольчества и Большого театра и многое другое – его эрудиция и интеллект поражали. Как–то Орхан стал читать для всех стихи Багрицкого:  «Нас водила молодость в сабельный поход, нас бросала молодость на кронштадский лед».

Он знал Кавказ в таких деталях, которые и не снились опытному ученому. И когда он, обращаясь к кому-то, говорил «Брат мой», это не было этикетным жестом. Это значило, что этот человек и есть его брат по духу.

Фирменный стиль Орхана, его беретки, бушлаты и кепки – отдельная тема. Мы всегда считали, что свои фирменные кепки он покупает в каких-то бутиках, а он, смеясь, сказал, что привозит их с махачкалинского рынка. И в один из приездов привез по кепке всем желающим. У меня тоже есть такая кепка, синяя.

Его тексты всегда были в глубину, он выдавал их, словно шутя. Садился за комп, и через несколько часов мы читали очередной шедевр. Мне всегда казалось, что все его тексты когда-то давно им уже написаны,  хранятся в секретном файле его подсознания, и в нужное время он просто выпускает их на свободу. Можно ли было научиться писать, как Орхан? Думаю, невозможно, потому что сравняться с бездной и с масштабом его духа невозможно. Я и через много лет всегда смотрела на него снизу вверх, как написал Магомед Туаев.

После того, как проект «Смысл» был завершен, мы стали работать в  новых проектах. Мы с Русланом Курбановым два года работали в Общественной палате РФ в группе Максима Шевченко по Северному Кавказу. Когда я первый раз с этой командой приехала в Дагестан, я была в шоке от того, как здесь все непохоже на западный Кавказ, к которому я привыкла. И Орхан тогда мне сказал о Дагестане: "Тут же каждый - самодостаточен, и все - Хаджи Мураты". 

И, хотя с Орханом мы виделись уже нечасто, я всегда буду помнить только хорошее.

Мои соболезнования семьям Орхана Джемаля и его коллег – Александра Расторгуева и Кирилла Радченко.