Русская живопись была одним из каналов проникновения «кавказской темы» в российское общество. Живопись, собственно, как литература и публицистика, тоже конструировала образ горца. Для нее были характерны поэтизация Кавказа и романтизация горцев как достойных противников, свойственные русской литературе. Русские художники симпатизировали горцам, отдавая должное их стремлению сохранить свой миропорядок и культу свободы как одной из базовых ценностей в культуре.

Надо сказать, что Кавказская война, во времена которой «кавказская тема» появляется в русской культуре, не была в фокусе общественного внимания. Информация о происходящем на Кавказе доходила до российского читателя в скудном и дозированном виде. Влиятельные газеты «Московские ведомости», «Русский инвалид» в самый разгар военных действий на Кавказе печатали в течение года несколько статей-заметок  по Кавказу, причем большинство из них  заимствованы из газеты Кавказ, издававшейся в Тифлисе. «Судя по газетным публикациям, - пишет питерский историк В. Лапин, - русское общество гораздо сильнее интересовалось Прусско-датской войной, Польским восстанием 1863-1864 гг., положением негров – рабов в США, французской экспедицией в Мексику и дебатами в британском парламенте». Поэтому работы художников в какой-то мере восполняли пробелы в восприятии Кавказа российскими интеллектуалами и, с другой стороны, сами формировали это восприятие.

Красоты Дербента и Тифлиса, ингушские, дагестанские и чеченские аулы, горы, бездонные ущелья, лудильщики, мастеровые, сцены торжеств, отдыха, сражений –  кавказский быт впервые появляется на раритетных графических работах и литографиях «Русского художественного листка», издания художника Василия  Тимма, в 1840-е гг. сделавшего на Кавказе массу натурных зарисовок. В его журнале печатались работы и других художников.

Кавказские сюжеты у Тимма и позже, в конце XIX века, однако, не отличались разнообразием. Среди излюбленных сюжетов - природа Кавказа, как, например, у Архипа Куинджи.

Архип Куинджи. Снежные вершины гор. Кавказ. 1890-1895

Или, естественно, образ Шамиля, могущественного дагестанского имама, создавшего государство, основной центр сопротивления Российской империи.

Н.Е Сверчков  (1817-1898).   Портрет Шамиля

Портрет жены анапского паши, черкешенки, авторство которого мне неизвестно, находится  в ряду тех полотен, которые выпадали из привычных военных сцен. О женщине, изображенной на картине, известно немного, но ее муж, анапский паша Хасан-Хаджи – заметная фигура в западно-кавказской политической истории XIX века.

Портрет жены анапского паши. Из коллекции рисунков Тимура Дзуганова на фейсбуке

Известно, что крепость Анапа была центром турецкой экономической, политической и идеологической активности Османской Турции на Черном море в начале 19 века. Паша Хассан-хаджи, переведенный  из Трапезунда в Анапу, был наделен чрезвычайными правительственными полномочиями и смог привести к присяге на верность турецкому султану некоторых закубанских горцев и подготовить их к участию в войне с Россией. Горцев, принявших присягу на "верность падишаху", обязывали беспрекословно подчиняться турецким законам и при разборе судебных дел руководствоваться шариатом вместо третейского суда.

Источники говорят, что Хасан-паша симпатизировал черкесской знати и стремился закрепить свое политическое влияние и родственными связями - женитьбой на черкешенке.