С освобождением из следственного изолятора МНБ журналиста Рауфа Миркадырова стихийно образовалась традиция - его коллеги и товарищи приглашают сидельца на пиршества.

В воскресенье поехали с ним в Новханы, кушать кутабы. Солнечная погода, море без купающихся и темноватый кабинет в прибрежном ресторане.  В дороге, беседуя, я  отмел обсуждаемые ранее версии причины непонятного ареста Миркадырова еще в Анкаре, два года тому назад, откуда его самолетом этапировали в Баку.  Версия измены Родине, ставшая официальной причиной осуждения на 6 лет, рассыпалась в закрытом от общественности суде. Ни одного прямого доказательства измены не обнаружено, судья копошился в обсуждениях на уровне "спал обвиняемый с такой-то или не спал". Как будто извиняясь перед журналистом, его даже после вынесения судебного вердикта не перевели из следственного изолятора в колонию. Миркадыров остался доволен его содержанием в камере, часовыми прогулками за сутки, чтением книг в тишине при отсутствии телевизора и питанием. Разлука с семьей и неопределенность с будущим были  единственными его мучениями.

Обвинить в хранении наркотиков, укрывательстве от налогообложения и хулиганстве, как других политзаключенных, власть его не могла потому, что Миркадыров жил в Анкаре. Все указывает на то, что Рауф безвинно наказан в качестве  нашего подарка Путину.  Он привел несколько доказательств. В его статьях, опубликованных в бакинской газете "Зеркало" и присылаемых в редакцию из Анкары, были колкости в адрес Путина, не устающего воевать с недавними братьям по СССР.  ВВП лично знал об этих статьях, что следовало из протестного письма посольства РФ в Азербайджане главному редактому "Зеркало" Эльчину Шихлинскому. В ответ на протесты азербайджанской стороны  по поводу проармянского освещения событий в прессе РФ, официальные представители Кремля отвечали ссылками из "Зеркала".  Миркадыров превратился в фактор ухудшения азербайджано-российских отношений, тогда как карабахские события требовали обратного: если кусает собака - выяснять следует с ее хозяином. Азербайджану надо было на деле, а не словесно, продемонстрировать Москве решительную поддержку ее курса, в обмен на освобождение Карабаха. Выбор пал на Рауфа Миркадырова.

Спасибо нашей власти - осужденного за "измену Родине", а эта статья на то время допускала 15-летнее заключение (потом перевели на до пожизненного), освободили через 23 месяца, заменив оставшуюся часть срока  условным наказанием. Самой тяжелой и невосполнимой потерей Рауфа стала смерть отца, не проснувшегося наутро, после ночного обыска в квартире. Через день сына выпустили из заключения на трое суток, чтобы участвовал в похоронах и поминках. Увезли его тогда в тюрьму на моих глазах.

Против Рауфа на следствии и в суде выступили только два негодяя, имена их известны, они живут в нашем городе и даже появляются в прессе и на телеэкране. Все остальные резко отрицали какую-либо вину Рауфа, а массовое появление друзей и знакомых на поминках отца журналиста стала политической акцией, подчеркивающей неверие и неуважение людей к липовому следствию и суду.

Рауф, можно сказать, такой же как раньше.  Два года он там не пил и почти не курил, занимался в тюрьме физкультурой и похудел, став здоровее. К сожалению,  сейчас он наверстывает упущенное. 

Прошлые лишения не изменили его отношения к Родине, за которую он по сути и отсидел, так что забугорные товарищи должны быть сильно разочарованы: выйдя из тюрьмы он не стал сторонником армянской оккупации Карабаха. Решает понемножку житейские вопросы, надо трудоустроиться, добиться разрешения на свободный выезд из страны для соединения с семьей, живущей в Европе. Жизнь продолжается. Рауф улыбчив, весел, тем более одно застолье у него сменяется другим. Без малого два года прошли за чтением книг под круглосуточно горящей лампочкой. Оказывается, к этому можно привыкнуть, только потерпеть две недели. Книги спасали от помешательства. До камеры доносились звуки города, навевавшие воспоминания. За металлической дверью - прохаживающиеся вежливые охранники, скрывающие свои имена под безликим обращением - "ряис".  Встречи с адвокатами и следователями,  редкие свидания с родными были единственной радостью. Миркадыров жадно прочитывал статьи друзей в его защиту, ценность этих публикаций для заключенного невозможно переоценить. А когда после освобождения в зале Апелляционного суда он спустя пару дней пришел к воротам МНБ, чтобы получить оставшиеся в камере личные вещи, его за порог не пустили. Рауф опять не удержался от колкости: привезли сюда против моей воли, а когда пришел сам - не впускаете?