Исходя из выступлений представителей экспертного сообщества Ирана, а также представителей дипломатических кругов Ирана, можно попытаться сформулировать интересы и ожидания Ирана на Южном Кавказе в целом – и в Карабахе в частности. В Азербайджане распространено мнение относительно того, что Иран молчаливо поддерживает Армению. В Армении часть общества тоже предпочитает смотреть на это в том же ключе. В то же время, представители Ирана в одних ситуациях заявляли, что поддерживают территориальную целостность Азербайджана, а в других – что право на самоопределение.

В интернете есть несколько статей, где обрисовывается позиция Ирана по карабахскому конфликту, например вот эта редакционная статья на сайте Iran.ru. Есть и другие статьи, где, в целом, высказываются те же подходы, что и в этой – только менее развернуто. Надеюсь, читатели не сочтут за высокомерие, но мне кажется, что за обильными объяснениями в этих статьях теряется кое-что содержательное; вторая распространенная проблема – упор на специфику Ирана при рассмотрении Карабахского конфликта. Если же посмотреть на это с точки зрения интересов, а также специфики самого карабахского конфликта, то можно увидеть несколько закономерностей, на фоне которых позиция Ирана становится не столь специфичной.

Рассматривая позицию Ирана в отношении Карабахского конфликта, мы можем фактически прийти к позиции Ирана в отношении Армении и Азербайджана, поскольку эти страны очень плотно привязаны к этому конфликту в восприятии внешних игроков. Поскольку принципиально интерес Ирана в отношении Грузии не отличается, а лишь добавляет некоторые краски, стоит уделить и этому некоторое внимание. В целом я не фокусируюсь на Иране, но по его отношению к Южному Кавказу есть некоторое понимание. Далее я попробую тезисно сформулировать, в чем же состоят интересы Ирана, в чем они пересекаются или совпадают с интересами локальных и глобальных игроков и какую стратегию Иран пытается выработать на данный момент.

Мирное урегулирование в Карабахе

[1] Первое, чего хочет Иран в вопросе урегулирования Карабахского конфликта – мирное урегулирование. Здесь никаких разногласий с позицией международного сообщества у Ирана нет. Причина, по которой Иран хотел бы мирного урегулирования – это риски, которые конфликтная ситуация таит для интересов Ирана. Иран не в состоянии играть на противоречиях в этом конфликте, поэтому при их разрастании, Иран скорее проиграет, чем выиграет. По этой причине, Иран считает возобновление боевых действий, также, как и само сохранение конфликта в подвешенном состоянии угрозой для себя.

[2] Основной угрозой Иран видит прямое вмешательство Турции и внерегиональных сил в конфликт, когда на своих границах Иран получит прямое присутствие той или иной сверхдержавы – в первую очередь в виде миротворческого контингента, размещенного на границах Ирана. Этого, разумеется, иранские элиты не хотят, поскольку опасаются того, что на их границах возникнет армия вторжения. Впрочем, эти их опасения сильно раздуты, под видом миротворцев напасть практически нереально. Тем более, что по миротворцам позиция других игроков, пусть и отличается, но не принципиально. В частности, договориться о том, чьими должны быть миротворцы будет очень сложно, никто не захочет позволить кому-то иметь эксклюзивный доступ к физическому контролю региона, да еще и в условиях, когда сами региональные игроки этого не хотят.

[3] Формат переговоров, который существует на данный момент – Минская группа ОБСЕ, не вполне устраивает Иран. в Тегеране предпочли бы поучаствовать в переговорах в качестве медиатора, но этот опыт у Ирана уже есть и нельзя сказать, что он успешен. Впрочем, схожей позиции придерживаются и некоторые другие страны, оставшиеся вне состава Минской группы или же не вошедшие в список сопредседателей. Естественно, Иран хочет участвовать в переговорах потому, что считает, что таким образом будут наилучшим образом защищены его собственные интересы. Кроме того, в то время как Иран является в высокой степени конфликтной региональной державой, которая ведет экспансионистскую политику и присутствует в Ираке, Сирии, Ливане, Палестине и др., он не хотел бы иметь неконтролируемые процессы по своему собственному периметру, а их и так много – Иран окружен конфликтующими странами и регионами очень плотно. Наконец, будучи конфликтной страной в конфликтном окружении, иранские элиты предпочли бы видеть свою страну миротворцем, несущим лавровый венок, что помогло бы и международному имиджу страны.

[4] Еще одна причина, почему Иран опасается войны, это то, что война могла бы легко дестабилизировать сам Иран – там внутри проживает большое количество тюрок, которые под влиянием Азербайджана и Турции ощущают общность судьбы с Азербайджаном и могут потребовать расширения собственных прав или участия Ирана на стороне Азербайджана, либо вообще выдвинуть сепаратистские лозунги. В то же время, Иран может оказаться перед необходимостью сделать выбор, чего он совершенно не хочет делать.

[5] Экономика является последней по списку, но на данный момент, вероятно, самой актуальной причиной, почему интерес Ирана в отношении Южного Кавказа растет. Будучи окруженным конфликтными зонами, Иран ищет выходов на мировые рынки, которые для него открываются после окончания международных санкций. Однако Южный Кавказ тоже не очень стабилен, к тому же, здесь отсутствует густая сеть дорог, а та, что есть, перекрыта вследствие блокад, санкций и так далее, причем в основном они связаны как раз с Карабахским конфликтом. Иранцы сейчас хотят активнее торговать, заниматься туризмом, привлекать туристов, инвестиции, сотрудничать в экономической сфере и все это осложняется при наличии конфликтов по периметру.

[6] Наконец, если мирное урегулирование не получилось и началась война, но без вмешательства глобальных сил, для Ирана не так важно, кто будет владеть де-факто территориями НКР. Если это будет Азербайджан, будут говорить с ним, пока же говорят с карабахскими властями и Ереваном. Международное право здесь играет не столько идеологическую роль (Иран не занимается восстановлением международного права по всему миру), сколько практическую, поскольку в случае урегулирования, многие коммуникации из Ирана на север и на запад могут открыться, в частности, через Нахичеван. Главное – окончательное решение, которое будет в конце концов признано легальным. Однако здесь есть еще один подвох. Вероятно, полной победы Азербайджана и занятие им Еревана, как того хотел бы Алиев, в Тегеране не хотели бы, в том числе там не хотели бы вторжения турецких войск в Армению, поскольку это поставит Иран перед совершенно новой реальностью на севере и эта реальность будет точно неблагоприятной.

Иран в контексте

Учитывая все перечисленное, многие из читателей смогут заметить, что позиция Ирана не несет в себе какого бы то ни было эксклюзива и достаточно похожа на позицию многих международных и региональных игроков. Даже Грузия в своих подходах к карабахскому конфликту довольно близка к Ирану за исключением, вероятно, того, что Грузия скорее хотела бы победы Баку как «сотоварища по несчастью», сторону, потерявшую территории в постсоветских конфликтах. Таким образом, победа Баку косвенно могла бы стать победой и Тбилиси в будущем, учитывая, что и Ереван входит в пророссийский блок ОДКБ.

Подходы России и крупнейших игроков Запада также в этом смысле мало отличаются от Ирана – эти страны хотят участвовать в урегулировании, хотят получать экономическую выгоду, им почти все равно кто победит, но важно, чтобы установилось спокойствие, которое не будет оспариваться военным путем, и наконец опасаются чрезмерного усиления своих потенциальных противников в регионе Южного Кавказа.

Подходы Ирана к Грузии в этом смысле мало чем отличаются. Иран все так же опасается усиления в Грузии глобальных игроков и хочет поддерживать экономически взаимовыгодные отношения с Грузией, что в последние годы достаточно заметно. Однако, поскольку Грузия не граничит с Ираном напрямую, вопрос присутствия внерегиональных сил в этой стране его не так сильно беспокоит, а достаточно надежно замороженное состояние грузино-абхазского и грузино-югоосетинского, а также грузино-российского конфликтов позволяет не уделять этому столько внимания. В то же время, Грузия представляет собой локальный транспортный хаб, что Ирану интересно, поскольку сами по себе страны Южного Кавказа как рынки настолько малы, что это для Ирана неактуально.

Наконец, сформулировав частности, мы можем сформулировать и общий интерес Ирана в региональной политике. Основной интерес – это «нормализация», стремление стать нормальной страной, что в условиях изоляции понятно. После исламской революции, Иран воспринимался как нарушитель спокойствия многими его соседями, кроме того, его шиитская идентичность приходит в противостояние с суннитской у его соседей, в особенности в условиях, когда они оказываются по разные стороны баррикад в Бахрейне, Йемене, Сирии и Ливане. Исламская республика, которая первые 10 лет своего существования была вовлечена в войну с Ираком, а потом почти всегда находилась под санкциями, лишь сейчас стремится наладить контакты с внешним миром. Интересно, что абсолютно нерациональный, граничащий с безумием конфликт с Израилем, также можно объяснить таким образом – по крайней мере, я слышал такое объяснение – что это попытка Ирана стать «своим» в мусульманском мире Ближнего Востока через поддержку Палестины в борьбе с Израилем, который на сегодня остался единственным игроком с выраженно другой, отличной от мусульманской, идентичностью, на Ближнем Востоке.

Иран и страны Южного Кавказа – статус-кво в отношениях

Иран смотрит на Южный Кавказ как на свой исторический домен, теорию, которую иранская государственность колонизировала в прошлом и оказала на эту территорию большое культурное влияние. Разумеется, наибольшим это влияние является в Азербайджане, а наименьшим – в Грузии, но даже в Грузии оно огромно. Несмотря на то, что Иран как империя больше не присутствует к северу от Аракса уже примерно двести лет, некоторые «воспоминания» об этом все же сохраняются. Кроме того, в Иране проживают тюрки-азербайджанцы, а также представители других народов Кавказа, включая грузин-мусульман и армян.

Армения рассматривается Ираном как комплементарный сосед, практически единственная страна, откуда Иран не ожидает проблем и/или угроз в политической и экономической сфере. Армения не прибегала к критике Ирана в моменты обострения его отношений с международными игроками, и даже до известной степени поддерживала с ним отношения во время международных санкций против Тегерана. Напротив, власти этой страны стремились развивать и углублять отношения с Ираном в рамках собственной комплементарной стратегии внешней политики, что выражалось в строительстве моста на армяно-иранской границе в 1990-ых, строительстве газопровода Иран-Армения, начавшемся строительстве ГЭС на границе двух стран и открытии свободной экономической зоны в конце 2017 года. Наконец, было множество амбициозных проектов, так и нереализованных – как железная дорога и нефтеперерабатывающий завод. Конечная цель для Армении – благодаря отношениям с Ираном добиться смягчения изоляции со стороны турецко-азербайджанского блока, включиться в коридор «Север-юг» как транзитное звено и балансировать попытки Азербайджана склонить Иран на свою сторону в Карабахском конфликте. Однако несмотря на перечисленное, Иран очень настороженно относится к внешним контактам Армении, в особенности с Израилем.

Азербайджан для Ирана более сложный сосед и партнер. В Баку пытаются подорвать связи Ирана и Армении и даже публично высказываются по этому поводу. Кроме того, религиозная политика Баку по подавлению шиитских активистов среди азербайджанцев и ассимиляция талышей раздражает Тегеран. Наконец, большое азербайджанское меньшинство в Иране (будучи меньшинством во всей стране, оно является большинством сразу в 3-5 провинциях, приграничных к Азербайджану), имеет определенные сецессионистские настроения, активно подогреваемые иностранными государствами. Есть ряд менее значимых разногласий, таких как визовый режим, Каспийское море, отношения Азербайджана с Израилем и т.д. Однако в последние годы отношения Ирана и Азербайджана улучшаются. Есть соглашение о строительстве инфраструктурных проектов, в частности, железной дороги Иран-Азербайджан, Баку выделил крупный льготный кредит Ирану и в Тегеране уже согласились на реализацию этого проекта. Другой вопрос взаимного интереса состоит в возможном участии Ирана в трансанатолийском газопроводе на запад. На данный момент стороны воздерживаются от взаимной критики и регулярно обмениваются государственными визитами. Также, в последние годы активно расширяется паломнический туризм в шиитские святые места, в частности, в Кербалу, из Азербайджана, что обеспечивается и охраняется Ираном.

Отношения Ирана с Грузией более отдаленные, но, возможно, для Ирана не менее интересны, чем отношения с Арменией и Азербайджаном. Ввиду активного развития отношений Грузии с западными структурами, Грузия может рассматриваться как возможное «окно на Запад». Даже в период выраженной прозападной политики Грузии и острого противостояния Ирана с Западом, Грузия стремилась избегать каких бы то ни было антииранских шагов, опасаясь возможного возмездия со стороны Ирана если, к примеру, с территории Грузии будет атакован Иран. В последние десять лет Иран становился все более важным торговым партнером для Грузии, а в 2011 году Саакашвили отменил визовый режим для граждан Ирана. Однако в 2013 году Грузия столкнулась с серьезной критикой со стороны американцев, обвинявших ее в том, что она позволила Ирану избежать санкций и отношения были практически заморожены по инициативе Грузии, что подорвало доверие иранских бизнесменов. Впрочем, иранцы понимали, что это не собственное решение Грузии и сохранили интерес к этой стране.

Отношения быстро восстанавливаются, о чем свидетельствует статистика туризма. Число визитов иранских граждан в Грузию выросло с 10 тыс. в 2009 году до 90 тыс. в 2012 году, впоследствии сократилось до 25 тыс. в 2015 году и с тех пор выросло уже более чем в 10 раз. В 2017 году границу Грузии пересекли 323 тысячи граждан Ирана, вероятно, большинство с целью туризма. В то же время, число граждан Ирана, посетивших Армению, вероятно, составило порядка 230 тыс. чел., то есть в 2017 году Грузия уже обогнала Армению как направление для туризма и бизнеса для граждан Ирана. Азербайджан в 2017 году посетило, судя по всему, от 350 до 390 тыс. визитеров из Ирана.

Некоторые источники и дополнительное чтение

• Сергей Минасян. Иран и Южный Кавказ: новые возможности и традиционные ограничения. Политком.ру, 15 июля 2014.
• Халифа-Заде Махир. Иран и борьба за влияние на Южном Кавказе. Центральная Азия и Кавказ, №1, 2011.
• Гусейн Низами оглы Наджафов. Иран и государства Южного Кавказа. Центральная Азия и Кавказ, №1(55), 2008.
• Andrea Weiss, Yana Zabanova. The South Caucasus and Iran in the Post-Sanctions Era. SWP Comment 2017/C 24
• Emanuele Ottolenghi. Snap-Back: A Journey Through Iranian Sanctions Evasion in Georgia. Tablet Magazine, Jul. 1, 2015.
• Benoît Faucon, Jay Solomon and Farnaz Fassihi. As Sanctions Bite, Iranians Invest Big in Georgia. Wall Street Journal, June 20, 2013.
• Nassibli, Nasib L.. “Azerbaijan- Iran Relations: Challenges and Prospects.” Harvard Kennedy School, November 30, 1999.
• Jay Solomon and Benoît Faucon. Georgia Says It Froze Iranians' Accounts. Wall Street Journal, June 21, 2013.
• Louis Charbonneau. Exclusive: Iran looks to Armenia to skirt bank sanctions. Reuters, August 21, 2012
• Eduard Abrahamyan. The potential and obstacles to Armenia-Iran strategic relations. Central Asia-Caucasus Analyst, 16 Mar. 2016
• Saeid Jafari. Iran, Azerbaijan warm up ties after years of frost. Al Monitor, 12 Feb. 2018.
• Иран и Карабахский конфликт. Иран.ру, редакционная статья, 27 ноября 2013.