Недавно Федор Лукьянов в своем интервью сделал заявление о том, что конкуренция великих держав за страны постсоветского пространства ослабнет и эти страны, поэтому, больше не смогут лавировать так как прежде. В частности, он сказал:

Знаете, эпоха, когда страны бывшего СССР строили свою политику на лавировании с целью использовать противоречия геополитических игроков в свою пользу, заканчивается. Данная эпоха подходит к концу, прежде всего потому, что эти самые геополитические игроки больше не желают эту игру вести. Во всяком случае, не в той степени, как раньше. Данное соперничество начало активно набирать обороты с 2000-х гг. и достигло своего апогея во время кризиса на Украине, когда все-таки считалось, что расширение евроатлантических институтов необратимо и безальтернативно. А сейчас ясно, что после украинской катастрофы, после тех перемен, которые происходят в ЕС и НАТО, уже понятно, что этого не будет. Все это снято с повестки дня, а соответственно интерес к этим странам резко снижается. В России тоже, несмотря на резкие заявления и мракобесные призывы некоторых политиков, на самом деле активно идет процесс осмысления – а нам это зачем? То есть, если раньше была позиция – априори мы должны так или иначе привязать к себе эти государства постсоветского пространства, сейчас не то, чтобы от этой идеи отказались, но задаются вопросом: «чтобы что, зачем?» …

Это очень интересный тренд (при условии, что он действительно существует) и он означает смену парадигмы поведения держав в регионе. Для начала попробуем понять, что это означает конкретнее. Если конкуренция держав за регион ослабевает, это означает, что снизится их интерес к региону. И это очевидно: геополитическая ценность постсоветского пространства была серьезно переоценена в прошлые десятилетия. Кроме того, ослабление конкуренции держав может означать еще одно: попыток изменить статус-кво не то чтобы не будет, но их будет меньше. А это означает, что статус-кво будет более стабильным, точнее принципиально более стабильным. Наконец, это еще означает признание державами зон влияния своих конкурентов и некое соглашение относительно регионального порядка. С одной стороны, это признание Западом России: то, чего Россия безуспешно добивалась в 2007-8 гг. и в 2013-4 гг., к 2020 году уже становится реальностью, что наиболее рельефно видно в действиях и заявлениях Макрона, отнюдь не являющегося путинским симпатизантом. С другой стороны, это признание России, что она, по сути, потеряла Грузию, Украину и Молдову и будет выстраивать отношения с ними на прагматичной платформе. Это признание России давалось очень тяжело, ввиду крепких экономических и общественных связей с этими странами, но политически эти страны были проиграны – и теперь Россия больше не будет предпринимать сверхусилий, чтобы вернуть их в свою зону влияния. Интересно, что такие усилия не предпринимаются даже в Молдове – единственной, где эта игра еще не завершена и, вроде бы, самое время поддержать там своих союзников. Но и это не происходит.

Вместе с тем Россия совершенно не собирается уступать свое влияние в Центральной Азии, Армении, Беларуси. То есть, Россия не отказывается от статуса регионального лидера с глобальными амбициями, но признает, что неспособна контролировать весь регион. А Запад признает, что чем дальше вглубь континента он продвигается, тем большее сопротивление встречает. И на нынешних рубежах это сопротивление становится серьезным и почти непреодолимым. А стоимость потенциальных активов в глазах Запада ниже той цены, которую надо будет заплатить за обладание ими. Хотя в действительности, обладание этими активами опцией и не является: пример Украины показывает, что в процессе приобретения актив может усохнуть, упасть в цене.

Это же, по мнению Лукьянова, приводит к тому, что страны постсоветского пространства и, в частности, Южного Кавказа, больше не смогут играть на противоречиях России и Запада в регионе, так как эти противоречия будут существенно сглажены. Ведь часто шантажируя угрозой победы конкурента, страны региона получали дополнительную помощь, а то и превращали процесс в игру, где хвост влияет собакой, а великие державы становятся заложниками политики малых стран. Наиболее очевидный пример на Южном Кавказе – Грузия, оказавшаяся на острие противостояния России и США.

Но есть еще ряд вопросов. Например, насколько долго продлится это смягчение противоречий? Это системное изменение или краткосрочное – вызванное текущими факторами – нестабильностью в США, Брэкзитом, трудностями с углублением европейской интеграции, ростом популизма и проблемностью либерал-социалистического проекта в ЕС. Я предполагаю, что это может быть долгосрочным. В первую очередь потому, что и Россия, и Запад, в этом противостоянии не заинтересованы. Россия сейчас экономически не в лучшей форме, Запад – политически. Во вторую, стороны как-то приспособились к существованию друг друга. Ожидания, что Россия ослабнет и распадется, существовавшие на Западе, и из которых строились все прогнозы и политические действия, оказались несостоятельными. Поэтому сейчас уже растет понимание, что надо договариваться. Форму этого соглашения еще надо будет вырабатывать, но все так выглядит, что она уже начала. Третье обстоятельство – фактор Китая. Китай настолько быстро усиливается, что на Западе действительно видят в нем угрозу, особенно, в США. Китайский лидер Си Цзин Пин не оказался в состоянии следовать завету Дэна Сяопина и увлекся национальным величием, сделал это величие еще более очевидным и сконцентрировал на Китае внимание Запада. А его предшественники вступили в бессмысленные споры за маленькие пустынные территории и это делает Китай угрозой в восприятии многих элит в разных регионах мира. А иметь одновременно во врагах Россию и Китай это полный идиотизм, в последнее время американские аналитики регулярно пишут о том, что США вступили в конфликт с Евразией, с большой Евразией, то есть со всем континентом, а перспектив победить в таком конфликте нет.

Пару слов и о том, насколько в действительности снизилась конкуренция держав за регион. Раздражение российских элит наличием такой конкуренции понятно: они уже устали от нее и от постоянных конфликтов с Западом за не такие уж дорогие постсоветские активы. Поэтому они часто говорят о том, что странам между державами придется выбирать, с кем они. Но эти ожидания тоже преувеличены. В данном случае постсоветские страны в среднесрочной перспективе получат сравнительно бОльшую свободу маневра во внешней политике, чем у них была, и это не будет означать обязательно смены лагеря или чего-то такого. В принципе, наиболее красноречивым примером является Армения.