НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО “МЕМО”, ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО “МЕМО”.

***

Что на самом деле сказал посол Евросоюза?

Вчера по всем СМИ распространилась новость о том, что процесс вступления Грузии в Европейский Союз приостановлен. Об этом заявил глава дипломатической миссии Европейского Союза в Грузии Павел Герчинский. Кстати, он говорил об этом уже во второй раз. В СМИ именно фраза о заморозке интеграции пошла в качестве заголовка. Впрочем, Герчинский сказал еще несколько вещей, и мы их критически проанализируем.

Отменяется военная помощь Грузии в размере 30 миллионов долларов. Это, естественно, повлияет на бюджетную стабильность Грузии, но не принципиально. Речь идет о менее чем 1% бюджета.

Герчинский сказал, что эта прямая помощь будет перенаправлена гражданскому обществу и средствам массовой информации. Также он сказал, что решения относительно дальнейшей работы с Грузией будут приняты после октябрьских парламентских выборов. Это включает в себя и интеграцию, и вопросы относительно безвизового режима и т.д.

Что это означает? Учитывая, что нынешнее правительство может оказаться под санкционным давлением, я думаю, речь не идет о том, что ЕС ожидает изменения политики текущего правительства, а ожидают смены правительства, чтобы работать с новым. А инвестиции в гражданское общество и СМИ — это инвестиции как раз таки в смену правительства, поскольку все СМИ и общественные организации с западным финансированием выступают против грузинской власти. По сути, Евросоюз аллокацией средств в некоммерческий сектор демонстрирует свои политические намерения, все больше усиливаясь в качестве самостоятельного игрока, крупнейшего на медиарынке, и тотально доминирующего в общественном поле, посредством некоммерческих организаций.

Также Герчинский говорил о возможном членстве Грузии в Евросоюзе. Он сказал, что в течение 5 лет должна состояться волна расширения Европейского Союза. В очереди сейчас 10 стран и Грузия могла бы в нее попасть. При этом: «Грузия получила статус страны-кандидата по вступлению в ЕС и это решение было принято единогласно всеми членами организации, однако как быстро Грузия сможет стать членом ЕС, зависит только от грузин… Другие страны движутся вперед, и только от Грузии и грузин зависит, станет ли страна частью процесса расширения ЕС».

Вообще, разделение народа и власти и – тем более – разделение народа и государства — это всегда признак работы на смену власти – и эта фраза также содержит такой намек: «грузины, меняйте власть, а то потеряете перспективу вступления в Европейский союз». Но здесь как раз и кроется манипуляция: не от Грузии зависит принятие Грузии в ЕС, а от ЕС в первую очередь. Но брюссельские (как, впрочем, и все прочие) политики очень любят выводить слона в комнате за скобки: «это не мы – это вы, ваша ответственность, на нас никакой ответственности нет». Грузия должна идти на встречу Евросоюзу абсолютно во всем, но Евросоюз – ни в чем – и только тогда, когда Грузия примет все политические, институциональные и технические условия, Евросоюз уже сможет обсуждать вопрос членства в ЕС и, по сути, останется последний, экономический барьер, преодоление которого будет уже политическим вопросом.

Расширение Европейского Союза – большой контекст и Грузия

Довольно часто говорится о том, насколько реалистично членство Грузии в Евросоюзе в обозримой перспективе. Здесь можно применить историческое мышление. Последняя на данный момент большая волна расширения Европейского Союза состоялась 20 лет назад – в 2004 году. Тогда членами ЕС стали: Кипр, Мальта, Чехия, Словакия, Словения, Литва, Эстония, Латвия, Венгрия и Польша – всего 10 стран. Это было исторически огромным скачком Европейского Союза на восток, но если говорить объективно, то большая часть перечисленных – малые страны, среди которых была только одна крупная страна – Венгрия, а в сумме их население составляло 19.6% от ЕС до расширения (ЕС-15), а ВВП – 8.9% от ЕС-15. Следующая волна расширения включала в себя две страны – Болгарию и Румынию (6.5% населения от ЕС-25 и 2% ВВП ЕС-25). Эти страны, правда, пока не стали частью Еврозоны и только недавно частично присоединились к Шенгенскому соглашению: формальным вступлением в Европейский Союз интеграция не завершается. Ну и наконец, последняя волна расширения включала в себя одну только Хорватию (1.3% ВВП ЕС-27 и 0.5% ВВП ЕС-27). Таким образом, за 20-летний период 2005-2024 гг., в ЕС вступили 3 страны, и, кстати, вышла одна – Великобритания, которая посчитала невыгодным для себя нахождение там. В целом, баланс Европейского Союза по расширению за последние 20 лет отрицательный. На основании чего можно предположить, что это изменится?

Взглянем на то, кто сегодня в очереди:

Итого, перед Грузией в списке большое число стран – и, как минимум, Черногория, Украина, Молдова, Албания, будут в очереди раньше Грузии по любым соображениям. Что касается остальных стран, то там есть определенные моменты конфликтного, экономического, культурного или социально-политического характера, которые могут поменять ситуацию. Если исходить из темпов интеграции Евросоюза в последние 20 лет, нет никаких оснований предполагать, что Грузия может стать членом Евросоюза в следующие 20 лет. Но что, если политика расширения ЕС изменится? Это возможно – признаки этого есть, но вместе с тем растет и цена этого расширения, в частности, количество правовых и политических требований, которые нужно принять перед вступлением и непосредственно после вступления, растет по мере бюрократизации ЕС, а этот процесс как раз довольно быстрый.

Но стоит хотя бы немного представлять себе политическую ситуацию, чтобы понять, что Украина, только если она не будет подчинена воле России, будет стоять в этой очереди перед Грузией, при этом она очень далека от вступления. В 2023 году Шарль Мишель сказал, что к 2030 году может состояться новое расширение и нужно стремиться к постановке этой амбициозной цели. Год спустя он же сказал, что Украина сможет вступить в ЕС, если проведет все необходимые реформы.

Проблема в том, что европейские чиновники занимаются продажей воздуха. Период быстрой экспансии Европейский союз уже прошел: сегодня механизм согласования усложнился, а представить себе отмену принципа единогласной выработки решений, уже трудно. Считается, что в ЕС проблемы создает только Венгрия, но есть проблемы и с новым правительством Словакии, а в Польше – раскол, да и список неполный. В каждой новой стране риски подобного развития событий велики. А что, если Польша попытается в расширившейся Восточной Европе создать полноценный противовес Германии? Из поведения польских политиков, как минимум, представителей партии ПиС, можно предполагать, что именно такую линию Польша будет проводить, особенно, если Украина тоже войдет в ЕС.

Но объем помощи, необходимый Украине, настолько велик, что представить себе это сложно. Также трудно представить реакцию Турции на следующее расширение, поскольку Турция уже слишком давно в очереди. Наконец, финансовые возможности Евросоюза, в т.ч. необходимые на политику выравнивания и дотации развивающимся и новым странам-членам ЕС, на сегодня выглядят не очень радужно, а без хорошей экономической основы говорить о расширении не очень серьезно. Кстати, в 2018 году писали, что к 2025 году Европейский Союз расширится на шесть балканских стран, но до 2025 года уже осталось совсем ничего – и нет никаких признаков, что это произойдет. Думаю, разговоры о 2030 годе стоит рассматривать в том же контексте.

Если же подключить политическое мышление, то ситуация такова. Европейский Союз внешне выглядит очень устойчивым и цельным, постоянно развивающимся и проникающим все глубже в общества стран членов и непосредственного окружения. Голосования единогласны и разве что отдельные troublemaker-ы создают проблемы, с которыми надо как-то разбираться и, желательно их просто усмирить, чтобы спокойно жить и действовать дальше. Реальность же иная – механизм бюрократического согласования таков, что на поверхность всплывают либо вопросы, по которым достигнут консенсус, либо вопросы, по которым существуют явные разногласия. А количество торгов, обсуждений и пр., проводимых при согласовании политики столь велико, что по факту Европейский Союз с трудом сохраняет устойчивость в нынешней конфигурации и добавление даже одного дополнительного члена систему начнет дестабилизировать.

Внедрение нового механизма возможно лишь при согласии всех членов, что представить довольно трудно, а переход к конфедеративной модели, как предполагалось по проекту европейской конституции, провалился еще 15-20 лет назад и еще менее реальным что-то подобное выглядит сейчас.

Таким образом, переоценивать потенциал ЕС к расширению не стоит, даже если брюссельская бюрократия и проявит соответствующую решимость (а сегодня она ее действительно демонстрирует). Это означает, что в реальности вопрос принятия новых членов ЕС является очень тяжелой для ЕС проблемой и при наличии, с одной стороны, желания Брюсселя, с другой стороны, ограниченных возможностей, политика расширения тоже будет максимально ограниченной.

Есть ли что Европейскому союзу предложить Грузии?

В действительности, ради западной, евроатлантической интеграции, Грузия принесла довольно серьезные жертвы: напряженность в отношениях с Россией, война 2008 года и пр.: нет никакого сомнения, что это стало следствием отказа от линии на переговоры с Абхазией и Южной Осетией в 2005 году и первой попытки вступить в НАТО в апреле 2008 года. Кроме того, Грузия провела огромное количество реформ под руководством западных советников, создав или реформировав институты так, чтобы они были легко интегрируемыми с Европейским Союзом и НАТО.

Понятно также то, что путь интеграции бесконечен и может предполагать в своем конце полное слияние, а может интеграцию двух субъектов, где политический диалог проходит на равных. Разумеется, это не может быть так: Европейский Союз больше Грузии в сто раз, так что это невозможно чисто технически. При вступлении в ту или иную международную организацию, любая страна делится своим суверенитетом. Если же говорить об организации, имеющей политическую надстройку (правительство и парламент) и претендующую на превращение, пусть в отдаленном будущем, в единое супергосударство, надо понимать, что уступки в сфере суверенитета должны быть крайне существенными.

И здесь возникает вопрос, что именно власти готовы сделать с этой точки зрения, а также второй вопрос – будут ли субъективно эти действия достаточными? Дело в том, что повестка по вступлению для каждой страны сильно отличается – и сегодня перед Грузией выставлены довольно жесткие требования, в том числе и политические требования. Например, политика отказа от санкций и поддержки Украины (за исключением поддержки беженцев) со стороны Грузии рассматривается Евросоюзом как демонстрация нелояльности. А последние законы, принятые в Грузии – признание гомосексуализма нежелательным и о прозрачности иностранного влияния уже, по мнению западных политиков переходят черту, Европейский союз по этому поводу высказал свою позицию очень ясно. 23 июня Жозеп Боррель пригрозил Грузии: «Мы собираемся обсудить текущую ситуацию в Грузии, и ясно одно: дверь членства в ЕС открыта для Тбилиси, но если правительство продолжит идти по тому же пути, то эта дверь будет закрыта и грузинский народ будет расплачиваться за последствия».

Поэтому, по крайней мере, временно, процесс евроинтеграции Грузии действительно остановлен. Но были ли этот процесс в реальности? Я очень сомневаюсь, что, к примеру, до принятия спорных законов, у Грузии были сколько-либо реальные перспективы к членству в ЕС до 2040 года. И нет никакой уверенности, что к тому самому 2040 году, будет куда вступать, т.е., Европейский союз все еще будет обсуждать расширение, поскольку, как известно, евроскептические настроения растут по всей Европе – пусть и медленно, но устойчиво, а возможности для адаптации новых государств постепенно снижаются.

А если так, то разговоры в духе «не опоздайте на поезд» в ситуации, когда в реальности никакого поезда нет и не предвидится, являются в чистом виде продажей воздуха, чем, кстати, вообще, постоянно грешат западные политики. Украина в надежде на вступление в Европейский Союз и НАТО уже дошла до угрозы своей государственности и даже физического выживания народа, да и Армения не очень далека от этой точки. Учитывая рост альтернативных игроков, риск этого только растет.

В итоге получается, что западные политики через свои фонды и СМИ, долго и тщательно создают спрос в обществе на европейскую интеграцию, дают ложные обещания этой интеграции, а потом завышают ее цену, шантажируя власти стран-контрагентов общественным мнением, которое сами же и сформировали. Именно с этого и начался Евромайдан и сейчас это происходит в Грузии.

При этом, Европейский союз в основе остается экономическим объединением – и этот фактор критически важен. Можно вспомнить, как Исландия после кризиса 2008 года начала обсуждать возможность членства и это было с воодушевлением и немедленно принято в Брюсселе, но позже отвергнуто самой Исландией. Помимо Исландии, в Европейский Союз могут, но не вступают Великобритания, Швейцария и Норвегия – богатые и устойчивые государства, которые не хотят делиться своими ресурсами: то есть, они не хотят вступать в ЕС по той же причине, по которой Грузия хочет вступить туда. А это означает, что Евросоюз – сам по себе – «вторая лига», которая, естественным образом, хочет прирастать за счет стран из «третьей лиги», но делать это максимально тщательно – и чем больше уровень экономического отставания, тем больше будет выдвинуто политических требований.

У Грузии превосходство в политическом торге

Вышесказанное означает, что попытки прыгать через собственную голову в надежде за счет политических уступок добиться экономических преференций тщетны. Бесплатный сыр только в мышеловке – и либо будет запрошена крайне высокая политическая цена, либо в такой интеграции будет отказано. Европейский союз в этом смысле действует рационально и обвинять его неверно. Но точно так же неверно поддаваться на пропаганду европейских политиков, действующих в собственных интересах, а ни разу не в интересах других стран, таких как Грузия. Поэтому, чем больше Грузия достигнет экономических успехов, тем больше будет Европейский союз заинтересован в интеграции.

Более того, у Грузии есть ряд сильных позиций, заключающихся в первую очередь в ее географическом положении. Для Запада Грузия это ворота на Кавказ и потенциально – в Азию. Турция физически куда больше подходит под определение «ворота в Азию», но функцию ворот Турция выполнять не хочет, она хочет между Европой и Азией быть полноценным игроком, таким как Евросоюз или Россия, и поэтому о посреднической функции говорить всерьез не приходится. И если с Грузией отношения будут испорчены, то Европейский Союз уже прочно замыкается на западном берегу Черного моря, что, кстати, географически будет даже логично.

В свою очередь, Грузия имеет свободу маневра сегодня: есть Китай, есть региональные игроки типа Турции, Ирана и арабских стран, со всеми из которых Грузия развивала отношения на протяжении периода независимости, есть Европейский Союз и, наконец, есть Россия, отношения с которой Грузия не хотела налаживать именно из-за западной интеграции, но как только Европейский союз действительно закроет дверь перед Грузией, эти барьеры будут сняты. И потом можно уже в СМИ сколько угодно говорить про «пророссийское правительство», это будет разговором в пользу бедных.

Получается, что как минимум отчасти Герчинский был прав: все зависит именно от Грузии – но совсем не в том контексте, что он говорил. Как ни странно, сегодня у Грузии есть, то, что называется “upper hand” в диалоге с Европейским союзом, поскольку западная интеграция сегодня это крайне переоцененный товар, и именно от такой высокой субъективной оценки западные политики постоянно позволяют себе высокомерие. Но голого короля бесконечно прикрывать медиа-пропагандой будет невозможно, а общественное мнение – вещь пластичная, то есть, если Европейский союз пойдет на разрыв (а попытка свергнуть власть в Грузии будет прочитана именно так), то власти Грузии применят уже множество инструментов, находящихся в их расположении для изменения общественного мнения.

Выводы и краткосрочный прогноз

Возможно, кто-то после прочтения этого текста подумает, что это отражает некое негативное мнение автора текста относительно европейской интеграции. На это я могу сказать следующее: ситуация меняется, и адекватный аналитик должен адаптировать свой анализ под реальность. Если же этого не делать, то можно впасть в солипсизм, считая, что все субъективно и описание реальности зависит не от реальности, а от угла зрения или политической позиции. К такой аналитической позиции я отношусь с презрением и не считаю ее достойной сколько-либо серьезного обсуждения – моя аналитическая позиция заключается в том, что задача аналитика заключается в создании модели реальности, максимально приближенной к реально существующему раскладу, так же как и в социологии выборка из 1000 человек должна отразить генеральную совокупность из 100 миллионов человек. Если же аналитика отражает личную позицию ее автора, то это пропаганда и точка.

Если пытаться прогнозировать дальнейшее развитие событий, то можно заключить следующее:

1. В 2024 году определяется дальнейший курс Грузии – и октябрьские выборы, а также поствыборные процессы, будут важнейшим шагом на этом пути. Европейский Союз и США очевидно будут поддерживать противников власти и даже поддерживать их радикализм, и будут делать ставку на смену власти через выборы – и, в случае неуспеха – через улицу. Для этого достаточно прочесть между строк заявления европейских политиков, пример чего был приведен в первой части текста.
2. В случае сохранения нынешней власти у руля, что следует считать наиболее вероятным сценарием (условно, 2/3 или около того), противоречия между Брюсселем и Тбилиси усилятся, а Брюссель и Вашингтон предпримут жесткое давление на Грузию, с возможным включением санкций или каких-либо других инструментов. Нет оснований предполагать, что курс нынешней власти смягчится – напротив, он будет ужесточаться, особенно в случае введения санкций (к примеру, американский пакет «мегобари»).
3. Вышесказанное не означает, что Евросоюз и Грузия станут врагами. Ни у одной из сторон нет таких стратегических интересов – и даже наоборот. Как Брюссель, так и Тбилиси, заинтересованы в сохранении и развитии этих связей, но то, что происходит сейчас является всего лишь торгом относительно условий развития этих отношений. Брюссель пытается завысить свою цену, Грузия будет напротив повышать свою. И рано или поздно (поставлю на перспективу трех лет, к 2027 году), будут заключены новые соглашения, а перспектива членства у Грузии восстановится.
4. Но как именно будет выглядеть диалог Грузии и ЕС в 2027-8 гг., сегодня я прогнозировать не возьмусь. И это, кстати, не зависит даже от того, какая власть и какой курс будет у Грузии. Ни один адекватный человек не может считать, что от Грузии в этом вопросе зависит больше, чем от Европейского Союза. Сегодня ЕС пытается консолидироваться и усиливать сектор безопасности в своей дальнейшей деятельности. Может ли ЕС трансформироваться из экономического и политического блока в военно-политический и экономический блок? Как повлияют на Европейский союз и на политику грузинского правительства выборы в США, на которых в этот раз более вероятна победа Трампа? Неизвестных очень много, и именно поэтому линейный анализ, имея в виду сегодняшний или вчерашний расклад здесь неприменим. А применимо то, что сегодня любые политические акции и действия имеют очень короткий горизонт планирования, реализации и – зачастую – последствий.

 Грант Микаелян