Рифмовать начал еще в школе, не любил зубрить наизусть. Покажу что-то из написанного. Не обязательно в столбик ставить,хотя есть и столбиком.
Почему то вспомнилось то лето, помнишь, что приехала ты к нам, мы с тобой бродили где то, по давно не хоженым горам, помнишь первобытную пещеру, надо было там зажечь костер, человек там жил до нашей эры, его дух живёт там до сих пор, а когда мы вышли из пещеры, вырвавшись на свет из тьмы, очень нам хотелось верить, будто стали вновь детьми, мы еще вернемся в ту пещеру, эхом крик откликнется от гор, что бы не тревожили нас звери, разожжём там маленький костёр...
не обращайте внимание на ошибки, в стихах не это важно,
хотите рассказ в стихах, про войну, про Карабах, расскажу вам кстати, о простом солдате,.. война всегда огонь и трупы и мародеры вырывают золотые зубы, война, горит ствол у пэка, закон один-убей врага...меняя магазин у калаша, солдат в огне увидел малыша, своим он крикнул,.не стрелять, ребенка кинулся спасать, солдат успел, малыш живой, а рота продолжает бой.. молла молла- это Вазген, ребенок к нам попался в плен, минут 15 не стрелять, ребенка надо вам отдать..затихли выстрелы, минут на 5, малыш дошел и снова стали воевать...
пэка- пулемет Калашникова, калаш- автомат Калашникова, молла - так армяне по рации азербайджанцев звали, Вазген - так азербайджанцы нас называли.
далеко в горах,
в маленькой деревне
обнаружили прах
видимо древний.
воин был молодой
зубы все его целы
воин был удалой
рядом лук и стрелы
а еще рядом щит
и обломок меча
видно был он убит
рукой силача
пальцы сжаты в кулак
разжали-колечко
на колечке том знак
похожий на сердечко.
в память друга Давида Арутюняна
В народной пословице умный совет
Даже палка стреляет раз в сто лет
С оружием играя-не целься в людей
Его зарядить мог и друг и злодей
Ведь пуля,хоть дура,но бьет наповал
Все.,будет поздно,но ты же не знал
От гордости может застрелишь себя,
Вас похоронят и скажут "Судьба"
Прошу я ,запомни,так было не раз
Бывало с парнями разумнее нас.
Хочу,что бы был последним урок
Настигший их кошмарный тот рок
Давид, мой друг детства.Самый сильный человек, которого я в жизни встречал. Сильный силой своего духа. Я видел, как он гиганта побил, а когда потом на него большую овчарку натравили, засунул папку с книгами в рот собаке и бил ее до тех пор, пока собака не заскулила. Когда соперник был сильнее его, он дрался с ним столько раз, что тот начинал обходить его...неоднократно был ранен на нашей войне, после победы продолжал служить, случайно застрелил за обедом своего друга, Овика...не хотел жить с таким грузом, взял автомат, поставил себе в рот и нажал на очередь, три пули в голову, без шансов.
44
Колючая проволока, белый забор
Мрачные стены, прогулочный двор
Одиночная камера; метр на три
Живая легенда томится внутри.
Герой Карабаха - Самвел Бабаян
Сидит он в тюрьме по воле армян.
В суде прочитали ему приговор
Тощий судья и гнилой прокурор.
Неужто вы так сильно зазнались
Забыли как перед ним пресмыкались
От власти кружится у вас голова
Подхалимы, забыты дела и слова.
Во время войны вы в Россию бежали
А матери здесь на войну провожали
Его ошибка, что вас он простил,
Снова на Родину трусов впустил.
P.S.
Четыре туза сорок четыре
Сильнее нету больше в мире
Шестерки захватили власть
Попали в козырную масть
И если завтра вновь война
Вам не простится ваша вина
Кто знает, что у вас на уме
Но глупо это Герой в тюрьме.
44 - позывной Самвела Бабаяна, нашего бывшего командующего. Стих написал сразу, как его посадили в тюрьму. Надзор его в тюрьме был моим другом, через него и передал эти строчки..
Родник
смотрю я на дворец ханши,
ведь здесь история Шуши..
дворцу побольше сотни лет,
теперь остался лишь скелет
дворец большой и много окон
парк и сады со всех сторон
жила здесь поэтесса Натеван
ее отец был карабахский хан.
она здесь сочиняла и творила
ну,а народу воду подарила
и каждый день из своего окна
смотрела сверху на людей она
хоть кажется ,что все забыто
но есть же каменные плиты
дворец сгорел,родник живой
с кристально чистою водой...
Ханша - это дочь хана, Натеван. Хорошее мы помним...
ну и немного улыбки)
ты не дочь персидского хана,
да и я не турецкий султан
но восток есть восток,моя джана
и на джан отвечай мне аджан
мне поверь-соль не лечит рану
кровь мою не пей как комар
лучше дай обниму тебя, джана
а не то будет зиhар зяhирмар
Джан - это душа, аджан - тоже, зиhар-зяhирмар - яд ядовитый, в смысле будем отравлять друг друга
и мы выбираем легкий путь..............
но лучик засверкал на ней
я думаю тебе
Том де Ваал о том же)))
Том де Ваал. «Черный сад». Глава 12. Шуша. Последняя цитадель
"Захватив город, армяне в отместку демонтировали и продали бронзовые бюсты трех азербайджанских музыкантов и поэтов, уроженцев Шуши, причем и эти реликвии были чудом спасены, на сей раз благодаря скупщику металлолома в Тбилиси. Я видел эти три бронзовых бюста — в плачевном состоянии, со следами от пуль, они валялись во дворе штаб-квартиры Красного Креста в Баку: поэтесса Натеван с покрытой платком головой, держащая книгу в руке с отбитым большим пальцем; композитор Гаджибеков, испещренный пулями, в двубортном пиджаке и сломанных очках, и знаменитый певец Бюль-Бюль, похожий на мыслителя..с выпуклым бронзовым лбом."
Выпивали мы с друзьями по причине непростой -
Друг нашел себе невесту - наш последний холостой.
На мальчишнике собрались мы в дешевый ресторан,
Вспоминали дни былые, речь зашла и про Афган,
А за столиком соседним - парень вроде наших лет
В одиночестве селедку ел под водочный дуплет.
"Ты служил ли? Выпьем вместе за армейские деньки!"
Парень как-то поперхнулся, глаз потухли огоньки.
"Веселитесь, пейте водку, у меня другой расклад.
Вспоминать я не желаю, дни, когда я был солдат.
Чтоб в глазах опять стояли мной убитые тогда".
И слова, что я услышал, я запомнил навсегда.
- Дело было в Карабахе, там стояла наша часть.
Хорошо ли или плохо, но в стране сменилась власть.
Стало туго с провиантом, не меняли нам белье,
Развелось под это дело невозможное жулье.
Раз один из офицеров, был из местных он армян,
Нам сказал: "Сегодня будем гнать из лесу мусульман"
Обещал нам боевые всем по двадцать два рубля,
И на кухню семь баранов привезла его родня.
Мы же, злые с недокорма, от безделья не свои,
Были рады поразмяться от казарм своих вдали.
Нас оформили как будто на ученье мы ушли.
И отправили всю роту под местечко Мурали.
Первый взвод стал на дороге, в километре от села,
Наш отправили в долину, что меж двух холмов была.
В общем, выход-вход в селенье перекрыли мы совсем.
Был уж вечер, солнце низко, по часам примерно - семь.
Наш Тигран пошел в пролесок, там отряд бородачей
В камуфляже, с калашами перешёл через ручей.
Подошли к селу, и кругом обошли его тотчас.
Нам с холмов все видно было, и чуток наш пыл угас.
В общем, думали, село мы от бандитов охранять,
А простых азербайджанцев мы не думали стрелять.
Тут армяне побежали - крики, вопли и пальба!
Даже взводный хмурил брови - это что тут за "гульба"?
Бабы, дети, аксакалы... всех согнали из домов.
Трупов десять я заметил, а всего сельчан - под сто.
И погнали, словно стадо, через речку на холмы
Прямо к нам, и тут уж точно напрягаться стали мы.
Не хотят же эти звери, чтобы мы детей, старух
Расстреляли как баранов, уничтожили, как мух?
Тут Тигран до нас доходит, и улыбка до ушей.
"Ну, вояки, расчехляйте дула ваших калашей!"
Наш лейтёха мрачно молвил: "Где бандиты, капитан?
Почему гражданских гонят как лесных зверей в капкан?"
"Эти - не твоя забота, - отвечает армянин, -
Скоро выбегут джигиты с гор соседних и долин.
Как увидите, стреляйте, тут, братишки, кто-кого"
И ушел, а мы остались, ждать неведомых врагов.
Ту толпу согнали в поле, и давай стрелять поверх,
А потом, я видел лично, завалили они всех...
И потом мы услыхали крики жуткие с холмов,
В нашу сторону бежали два десятка мужиков.
Два ружья на всю ораву, остальные - при ножах.
Не могу сказать, что очень это нам внушило страх...
Мы убили тех джигитов, что пришли спасать людей,
И никто не заступился за расстрелянных детей.
До сих пор азербайджанцам стыдно мне смотреть в глаза"
Он замолк и я увидел, что в глазах его - слеза...
В общем, вышел наш мальчишник невеселым в этот раз,
Но запомнил навсегда я парня этого рассказ.
Славянина я увидел с черной горечью в глазах.
— Отчего, отец, ты мрачен, от каких душевных ран?
Почему на форме вышит флаг страны Азербайджан?
— Путник, ты иди сторонкой, не смотри ты мне на грудь
Бог храни тебя в дороге, у меня ж тяжелый путь.
Жили мы в селе под Шушой, жили полтораста лет.
Сам я дед, а дом наш строил при царе мой прапрадед.
Мы пришли сюда не с саблей, не сбирать царю оброк.
Сами от царя бежали, как велел нам Господь Бог.
Так и жили без обиды, там татарин, здесь — армян.
Нас же люди прозывали странным словом «молокан»
Жали хлеб, сады садили, не жалели сил, труда,
Правда, в мусульманских селах жен не брали никогда.
А с армянами по вере были близки во Христе,
И свою отцову веру мы держали в чистоте.
Но пришло лихое время, девяносто первый год.
По бесовскому навету на народ пошел народ.
И, хотя мы звали хутор божьим словом Новый Свет,
Не сумел Господь сберечь нас, защитить людей от бед.
Враг напал на нас внезапно, был весенний сенокос.
А вернулись — враг жестокий нам в дома беду принес.
Дом сожгли, жену убили, сад пустили под топор.
Я спасти сумел дочурку и бежал в леса как вор.
Кто ж тот изверг, кто убийством землю Божью запятнал?
Кто девиц бесчестил в поле, кто в старух, в детей стрелял?
Я смотрел, глазам не веря, кто беснуется окрест —
На повязке черной вышит христианский белый крест!.
Армянин? В Христе крещеный? Дьявол то, не человек!
Но кричал он: «Будет нашим весь Арцах теперь навек!»
Слушал я его проклятья, видел ад в его глазах…
Разве мог я думать раньше, что меня спасет Аллах?
Пробирался я сквозь горы день и два, как зверь рычал,
А, заслышав армянина, словно заяц убегал…
Шел к Агдаму, шел я с дочкой, долгие четыре дня.
Чуть живых, нас приютила мусульманка Джамиля.
Дочь мою, сиротку Машу, приняла в свою семью.
Я же дал святую клятву, что убийц жены найду.
Дали мне бушлат, винтовку и зачислили в отряд.
Я теперь азербайджанский Божьей волею солдат.
24 мая 2010 г.
На границе с Нахичеванью, в девяносто втором году
Медресе стояло в селеньи, в небольшом цветущем саду.
Восемь всего мальчишек, ходили в ту школу тогда,
Учителем был набожный старый молла Фатула.
Вместе они молились, вместе читали Коран.
Местные овцеводы в школу носили айран.
Что-то случилось в мире, шла в Карабахе война.
И отпевал нередко парней молодых Фатула.
А как-то в начале лета, когда отцвели сады,
В их медресе постучали не путники, а враги.
Вывели всех мальчишек, дулами тыкая в бок,
Не верил молла, что детям выпал короткий срок.
Он обращался к пришедшим, он говорил им: "Друзья,
Мир наш от века общий, рушить наш мир нельзя".
Только смеялись люди в черных повязках с крестом.
"Ты помолчи, мусульманин, расскажешь Аллаху потом".
Здесь во дворе той школы, чтоб далеко не идти,
Были убиты восемь мальчиков лет десяти.
Молча смотрел учитель, словно язык проглотил,
Даже молиться больше не было, видно, сил.
Восемь убитых мальчишек, чтоб было горше отцам,
Выложить в полумесяц главарь приказал бойцам.
"В картине здесь не хватает подножия для серпа,
Этим подножием будешь ты им - молла Фатула".
Вытащил после убийца из кобуры пистолет.
И тело учителя рядом с детьми легло на земле.
Эту картину видала, спрятавшись за стеной,
Я - участковый фельдшер, и подпись – Оксана Дахно.
30 мая 2010 г.