ДАННОЕ СООБЩЕНИЕ (МАТЕРИАЛ) СОЗДАНО И (ИЛИ) РАСПРОСТРАНЕНО ИНОСТРАННЫМ СРЕДСТВОМ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА, И (ИЛИ) РОССИЙСКИМ ЮРИДИЧЕСКИМ ЛИЦОМ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА.

Матери Башира Дышноева и Муслима Куриева, убитых 22 марта в спецоперации в селении Плиево, 29 марта направили в назрановский межрайонный следственный отдел СУ СК РФ по Ингушетии и правозащитные организации заявления с просьбой оказать помощь в защите их прав и привлечь к уголовной ответственности лиц, виновных в гибели их сыновей. Они также просят помочь в розыске без вести пропавшего Аслана Дышноева.

Как сообщал "Кавказский узел", 22 марта силовикам поступила информация о том, что в селе Плиево находится группа предполагаемых боевиков, в 05.30 мск начал действовать режим контртеррористической операции. Во время спецоперации были убиты двое подозреваемых в участии в незаконном вооруженном формировании - Башир Дышноев и Муслим Куриев и ранен сотрудник ФСБ.

Родственники убитых опровергают официальную версию проведения спецоперации

Как рассказала корреспонденту "Кавказского узла" сестра одного из убитых Айшат Дышноева, 22 марта за час-полтора до начала спецоперации Аслан ушел в мечеть. С тех пор никто не знает, где он находится, и что с ним.

Согласно версии, опубликованной на правительственных сайтах, 22 марта сотрудниками республиканского УФСБ и МВД проводилась спецоперация. Двух человек, которых подозревали в причастности к НВФ, блокировали в частном доме по улице Плиева, 12 и предложили сдаться. В ответ те открыли огонь, в результате был ранен сотрудник ФСБ. В ходе перестрелки подозреваемые были убиты. В домах, которые были на территории этого двора, были найдены взрывные устройства, которые пришлось подорвать на месте. В результате взрыва один дом был разрушен полностью, другой получил значительные повреждения.

Родственники убитых Башира Дышноева и Муслима Куриева категорически не согласны с официальной версией.

По словам Айшат Дышноевой, 22 марта они проснулись от гула множества машин и криков. "Мы слышали, как по громкоговорителю на русском языке кричали: "Выходите, все выходите из дома! Включить свет во всех комнатах!". Я с мамой и старшим братом Магомедом ночевала в старом доме, а Башир и Аслан с женой - в новом. Мы вышли во двор, а там полно вооруженных военных, почти все в черных масках. Около дома были бронетранспортеры и машины "Урал". Магомеда сразу поставили лицом к стене, а Башира - на колени и заставили руки заложить за голову. Мама кинулась к нему, но ее, меня и беременную сноху, жену Аслана, силой заставили выйти со двора. А потом, минут через десять, нас посадили в машину и увезли в Назрань. Вот так я и запомнила своего брата – на коленях, руки за головой. Больше в живых я его не видела", - рассказала Айшат.

По ее словам, в Назрани их привезли в Центр по борьбе с терроризмом МВД РФ по Республике Ингушетия, где всех стали допрашивать: чем занимались братья, кто их друзья.

"У всех взяли отпечатки пальцев и материалы на проведение ДНК. На последнем допросе меня попросили назвать имена всех братьев. Я назвала всех и Башира тоже. А тот, который допрашивал, переспрашивает: "Это тот, которого убили?" Я ответила, что, когда мы уезжали, он был жив, а он усмехнулся и сказал: "Ну да, жив. Был жив". Когда мы вышли из МВД, я увидела старшего брата Магомеда, он был весь опухший от побоев. Голова была разбита, ноги были опухшие, он с трудом шел. Я спросила, что с Баширом, он ответил, что все в порядке. Он не стал говорить, что его убили, не хотел, чтобы там, на глазах тех, кто нас допрашивал, мы начали плакать", - рассказала Айшат.

По ее словам, вечером, когда они вернулись домой, то увидели, что от дома ничего не осталось. "Но самое горькое, что убили Башира. Магомед потом рассказал, что федералы сказали братьям, чтобы они убегали. Башир спросил: "Зачем нам убегать, если мы ни в чем не виноваты и ничего не сделали?" Потом они сильно толкнули Башира, и он, чтобы не потерять равновесие, сделал несколько шагов в сторону. И тогда они выпустили в него очередь из автомата. Затем занесли его тело в дом, положили на кровать и взорвали дом. А потом сказали, что он взорвался сам, потому что в доме были взрывчатка и еще что-то. Они вынесли из дома какое-то оружие, ведро с чем-то и говорят, что все это наше, и мы это хранили у себя в доме. Все это я видела впервые", - продолжает свой рассказ Айшат.

Айшат также сказала, что, по словам очевидцев,  перед тем как взорвать дом, оттуда вывезли всю бытовую технику, все приданое молодой жены Башира – он только два месяца назад женился. "Ничего не осталось, все погрузили на "Урал" и увезли. Нам сейчас надеть нечего. Мы как бомжи ходим. То у одних ночуем, то у других. Все наши документы забрали, мобильные телефоны, ничего не оставили. Нам помогают сельчане. В прошедшую субботу парни со всего села помогли разобрать завалы", - говорит Айшат.

По ее словам, членов их семьи до сих пор не оставляют в покое, то и дело вызывают на допросы. "Но нам нечего сказать, Башир жил на глазах у всех, и все знают, что ни в каких незаконных вооруженных формированиях он не состоял. Но нас никто не хочет слушать, до нас и нашей беды ни у кого нет дела", - считает Айшат.

Куриева: нам обещали не выдавать тела погибших, пока мы не подпишем документ об отсутствии претензий

По словам Лейлы Куриевой, матери убитого Муслима Куриева, несколько лет назад они с сыном купили в селе Плиево земельный участок, на котором поставили вагончик и закупали стройматериалы, чтобы на этом месте построить дом. "Сын от зари до зари работал строителем, и у нас почти все было готово, чтобы начать строительство своего дома. Я думала, что в этом году ближе к осени мой сын женится. Но все получилось совсем по-другому", - сказала она корреспонденту "Кавказского узла".

"22 марта ранним утром я услышала гул моторов, видно было, что это не одна машина. Выглянула в окно, увидела "Урал" прямо у нашего вагончика и много военных вокруг. Разбудила сына, сказала: "Давай уйдем куда-нибудь, спрячемся".  Он только отмахнулся от меня: "Куда бежать? Разве мы в чем-то виноваты, чтобы бежать куда-то, прятаться?" Мы сидели дома, не выходили. Около 05.00 через громкоговоритель стали кричать: "Хозяева вагончика, выходите!" Я страшно испугалась, ноги отказали, идти не могу, сын помог мне выйти во двор. Сын поднял руки и говорит: "Ребята, у нас ничего нет, проверяйте!" Мимо нас несколько человек с автоматами зашли в вагончик и через несколько минут стали кричать: "Куриев, зайди сюда, поговорим!" Я не хотела его туда одного отпускать, кинулась за ним, а военные меня схватили и оттащили от вагончика", -  рассказала Лейла Куриева.

По словам женщины, она стояла возле машин долго, до самого рассвета, ждала, что выпустят сына. "Выстрелов в доме я не слышала. Потом я спросила у сотрудников, которые стояли рядом: "За что? Почему вы здесь?" На что услышала: "Мать, вы думаете, мы хотим здесь стоять? Это ваши наводку дали!" - сказала Куриева.

По ее словам, к ней подошли двое сотрудников в камуфлированной форме и сказали на ингушском, что нужно проехать с ними, чтобы она написала объяснительную. "Я им ответила, что никуда не поеду, пока не узнаю, что с моим сыном. В ответ услышала грубое: "Поедешь, куда ты денешься!", и меня силой затолкали в машину и увезли. Когда мы проезжали нашу улицу, я увидела, что у Дышноевых тоже полно военных, и много людей собралось. У них были открыты ворота, я увидела, что небольшой дом Дышноевых, который находился в середине двора напротив ворот, разрушен", - рассказала женщина.

В Назрани в Центре противодействия экстремизму, куда привезли Куриеву, она пробыла недолго. Сотрудник, который, по ее словам, не представился, расспрашивал про сына, где он работает, с кем общается, часто ли отлучается из дома. Лейла ответила, что не было дня, чтобы Муслим не ночевал дома.

Лейла Куриева рассказывает, что, когда она приехала домой, ее долго не пускали через отцепление, но потом пропустили. "И когда я шла к вагончику, за моей спиной кто-то из военных сказал другому, что это у нее убитый сын лежит в вагончике. Вот так я узнала, что у меня больше нет сына", - говорит Лейла.

По ее словам, в вагончик ее так и не пустили, пояснив, что там работают эксперты.

"Около дома стояли военные,  я спросила у них, за что они убили моего сына, и один из них сказал, что у них есть наводка и какой-то список, в котором фамилия моего сына. Во дворе я увидела носилки и на них тело моего сына. После приехала машина "скорой помощи" и увезла Муслима", - говорит Лейла.

В свое жилище Лейла Куриева попала только вечером. Внутри все было перевернуто вверх дном. Пропали ноутбук, мобильные телефоны, деньги, документы.

На следующий день ее и родных Башира Дышноева вызвали в Центр по борьбе с экстремизмом, чтобы они подписали документ, по которому отказываются от претензий к сотрудникам правоохранительных органов. При этом им сказали, что, если они откажутся подписать этот документ, то им не выдадут тела Башира Дышноева и Муслима Куриева для захоронения. Тела из морга родственникам убитых выдали через сутки лишь после того, как к решению этого вопроса подключились руководители администрации села Плиево и представители общественной организации "Мехк-Кхел".

"Силовики ошиблись адресом"

Во время спецоперации 22 марта был также разрушен дом, который принадлежал жителю села Хусейну Плиеву, сообщили Лейла Куриева и мать убитого Башира Дышноева Айшат Дышноева. Они также сказали, что Хусейн Плиев – инвалид по зрению.

Асхаб, житель этого же населенного пункта, который живет неподалеку от Хусейна Плиева, сказал, что этот человек практически ничего не видит. "Мы не знаем, чем он провинился, что дом его разрушили. Судя по разговору между силовиками, мы поняли, что они в темноте ошиблись адресом. Еще вспомнили, что так же ошиблись адресом и во время проведения спецоперации в Долаково. То, что в работе силовиков произошла ошибка, говорит и тот факт, что никаких обвинений в адрес Хусейна Плиева и его семьи от спецов не поступало", - сказал собеседник корреспондента "Кавказского узла".

Корреспонденту "Кавказского узла" не удалось пообщаться с Плиевым и его родственниками, потому что, как пояснил Асхаб, "после того, что произошло, с представителями СМИ они общаться боятся, чтобы не накликать на свою голову  беду еще большего масштаба".

По мнению Сараждина Султыгова, одного из руководителей общественной  организации "Мехк-Кхел", то, что произошло в Плиево, – это бессудная казнь. "В то время, когда шла Олимпиада, никаких спецопераций не было. Все было спокойно. Теперь все вернулось на круги своя: опять спецоперации, опять убийства наших парней. Мы знаем этих молодых людей, которых убили в ночь на 22 марта. Ни соседи, ни родственники, ни односельчане, которым приходилось с ними общаться, не могут сказать ничего плохого о них. Жили спокойно, работали. Один из них два месяца как женился, другой собирался обзавестись семьей. Но их убили. Оборвалась ниточка, сломали ветку родового дерева. И кто за это ответит? Практика показывает, что виноватых не найдут, а убитых объявят членами НВФ. Но не бывает, чтобы человек вел двойную жизнь. Ведь это село, здесь все друг у друга на виду", - заявляет он.

Султыгов считает, что, даже если бы эти парни вели какую-то противоправную деятельность, имели бы связи с членами НВФ, то это нужно, во-первых, доказать, во-вторых, судить, как того требует закон.

Султыгов: силовики забыли, что инстинкт кровной мести никто не отменял

Проведение таких спецопераций, в результате которых убивают людей, не доказав их вину, по мнению Сараждина Султыгова, вызывает ответную реакцию. "Приходят ночью, вытаскивают из постели, расстреливают. Те, кто это делает, я имею в виду сотрудников правоохранительных органов Ингушетии, забыли, видно, что институт кровной мести в республике еще никто не отменял", - говорит Сараждин Султыгов.

Политолог Руслан Мартагов согласен, что такие силовые действия, как проведение спецопераций, не остаются безответными со стороны местного населения.

"В большинстве своем уход в лес молодых людей вначале носит протестный характер. Таким образом они выражают протест против беспредела, против грубейшего нарушения прав человека в том регионе, где они проживают. А уж потом там, в лесу, они, подпав под влияние сепаратистов со стажем, становятся ваххабитами, членами НВФ, берут в руки АКМ. А первопричина, я повторяю, - это творимый на местах беспредел", - уверен политолог.

Он убежден, что когда законы не соблюдаются, "когда радикализуется власть, радикализуется и сопротивление, эти явления взаимосвязаны".

Руслан Мартагов уверен, что силовая практика по отношению к местному населению ведет к тому, что в этом регионе, где это происходит, автоматически   нарастает сопротивление.

"Это избитый метод властных структур для того, чтобы показать свою силу, запугать людей, он применялся в 20-30-е годы. Да и в царское время были такие коллективные наказания, притом делалось это прилюдно, показательно, как бы в назидание другим. Такой силовой метод якобы борьбы с терроризмом,  применяется не только в Ингушетии. Это есть во всех республиках Северного Кавказа, в одних такие спецоперации проходят регулярно, в других – от случая к случаю и не так масштабно, как в селе Плиево", - говорит Мартагов.

По его мнению, "власть сама провоцирует выступления сепаратистов своей силовой политикой, и эта политика имеет своей целью поднять это сопротивление, чтобы постоянно иметь очаг напряженности".

"А под этот очаг можно любые законы применять, в эти регионы идут финансы якобы на подавление очагов сопротивления. К тому же, имея незатухающие очаги сопротивления, можно при необходимости дойти до самого крайнего метода, - это введение чрезвычайного положения. Когда будет обострение экономической, социальной и политической ситуации – вот тогда будут все основания ввести в этом регионе ЧП, опять-таки спровоцировав перед этим выступления террористов", - считает Руслан Мартагов.

"Кавказский узел" пока не располагает комментариями от сотрудников правоохранительных органов относительно заявлений родственников убитых.

"Кавказский узел" следит за ситуацией в Ингушетии и ведет хронику взрывов, обстрелов и похищений.