Многие беглянки с Северного Кавказа, несмотря на угрозы, которые заставили их сбежать из семьи, сохраняют базовое доверие к некоторым из родственников и пренебрегают рекомендациями правозащитников по безопасности. Такое избирательное доверие обернулось трагедией в случае Алии Оздамировой, которая вернулась в Чечню и предположительно стала жертвой "убийства чести".

Как писал "Кавказский узел", 33-летнюю Алию Оздамирову, сбежавшую из Чечни из-за угроз родных, обманом или насильно вывезли из Грузии в республику 9 ноября. 12 ноября состоялись похороны, по мнению знакомых девушки, она могла стать жертвой "убийства чести", сообщили правозащитники. Родственники, которым доверилась уроженка Чечни Алия Оздамирова, знали, что ей грозит опасность при возвращении домой, следует из переписки подруги Алии с ее родственницей. 

Сколько бы ни работать с феноменом «избирательного доверия», когда жертва доверяет предупреждениям правозащитников в целом, но в конкретной ситуации (как с дядей) отдает приоритет родственным связям, человеческий фактор всегда остается, считает активистка и феминистка Лена Патяева.

«Я думаю, тут с одной стороны, нужна просветительская работа: грубо говоря, чем больше девушек будут знать про то, что Алию отдал на смерть дядя, которому она доверяла, тем меньше из них будут склонны доверять своим родственникам. Но всегда остаётся человеческий фактор, с которым сложно что-то поделать», - сказала она корреспонденту "Кавказского узла».

С проблемой "убийств чести" в первую очередь должно бороться государство, уверена она.

«Профилактическую работу можно и нужно будет начать вести с такими семьями как только с проблемой "убийств чести" начнёт бороться государство. На данный момент существованию "убийств чести" противостоят только правозащитники, государство в лице его институциональных структур и отдельных представителей в лучшем случае умывает руки, а то и ставит палки в колёса правозащитникам и наоборот помогает убийцам. В нынешних условиях некому вести профилактическую работу — силами правозащитников это невозможно, все их силы брошены на попытки предотвращения убийств и спасение потенциальных жертв», - отметила Патяева.

Активистка сталкивались с случаями, когда кто-то из членов семьи втайне помогал жертве, противодействуя решению старших. 

«Я знаю, что такие случаи есть. В том числе и у моих знакомых, конечно, бывали случаи, когда кто-то из сестёр помогал, например, девушке с побегом — но с другой стороны, у моих знакомых это не прям случаи "убийства чести", это просто побег», - указала она.

По ее мнению, уровень осведомленности общества в России и за ее пределами о масштабах и жестокости проблемы «убийств чести» и похищений женщин неудовлетворительный.

«Я считаю, что уровень осведомленности в России неудовлетворительный. Очень многие мои соотечественники знают о жизни в Чечне и других республиках Северного Кавказа исключительно на уровне "что-то где-то краем уха слышал". Большинство россиян, конечно, не знают, что на территории России существует такое явление как "убийства чести", при чём не просто отдельные разрозненные случаи, а по сути институциональная практика расправы над женщинами и (реже) мужчинами, нарушившими те или иные неписанные законы. Что касается мирового сообщества за пределами России, то его осведомленность о существовании данной практики в нашей стране практически нулевая. Понятие "убийство чести" ассоциируется с такими странами как Афганистан, Пакистан, Иран — но не с Россией», - подчеркнула она.

Самым тяжелым для них бывает предательство матери. А это случается часто, поскольку традиционно мать - носитель «семейной чести»

Парадокс «семейной любви», когда семья одновременно может быть источником угрозы и объектом глубокой привязанности и доверия, девушкам, которые обращаются за помощью, объяснять не приходится, говорит глава комитета "Гражданское содействие"* Светлана Ганнушкина*.

"Они сами понимают, откуда идет угроза. По моему опыту самым тяжелым для них бывает предательство матери. А это случается часто, поскольку традиционно мать - носитель «семейной чести»», - сказала она корреспонденту "Кавказского узла".

По ее словам, есть определенные методики и правила цифровой и физической безопасности, которые рекомендуются, чтобы минимизировать риск манипуляций со стороны родственников.

"Не выходить на связь, сменить телефон, иногда не выходить на улицу до переселения. Это все, о чем можно вслух говорить", - отметила она.

С феноменом «избирательного доверия» почти невозможно бороться, отмечает она.

«Что тут можно сделать? Семейные связи вообще сильны, для наших подопечных вдвойне. Однако для семьи, как правило, репутация в обществе важнее любви к дочери. Это для меня культурный секрет. Я это знаю, но понять не могу. Кажется, что это противоречит природе живых существ», - указала она.

Пресс-секретарь кризисной группы СК SOS* Александра Мирошникова согласна с большей частью этих утверждений.

"В целом, с большей частью утверждений мы скорее согласны, чем нет. Конечно, хотелось бы не экстраполировать экспириенс многих девушек на всех чеченских беглянок, что есть какие-то чеченские девушки, и вот для них всех эти утверждения одинаково справедливы. Это, безусловно, не так, но в общем проблемы, обозначенные в этих утверждениях, они существуют. И то, что девушки не понимают, как их жизнь поменяется, или даже если ожидают каких-то перемен, они не в полной мере готовы к тому, какими эти перемены будут. То же самое в целом применимо и к любым людям, которые уезжают по вынужденным обстоятельствам. Да, многие девушки продолжают поддерживать связь с родными, даже если на какое-то время они прерывают контакты, они потом в большинстве случаев выходят на связь с теми родными, кто их поддерживал, или, по крайней мере, кто не причинял им вреда, кто не хотел их убить или не участвовал в домашнем насилии, они с ними связываются", - сказала она корреспонденту "Кавказского узла».

Мы настоятельно рекомендуем не сообщать ничего личного даже самым близким людям, оставшимся в регионе, потому что невозможно знать наверняка, что в какой-то момент на них не надавят, не принудят их к чему-то, не возьмут принудительно их телефон в руки

И не всегда это плохо, отмечает она.

"Бывают случаи, когда девушка уехала и, например, связалась со своей какой-нибудь двоюродной сестрой, с которой они всегда были близки, и вот они до сих пор поддерживают контакт, и всё хорошо. Но даже в таких случаях мы настоятельно рекомендуем не сообщать ничего личного даже самым близким людям, оставшимся в регионе, потому что невозможно знать наверняка, что в какой-то момент на них не надавят, не принудят их к чему-то, не возьмут принудительно их телефон в руки и так далее. Поэтому даже самым близким людям, в которых уверены на 100%, однозначно нельзя сообщать какую-то чувствительную информацию про свои отношения, про текущую локацию, страну, где находишься, город. Этого всего делать абсолютно не стоит. Но люди понимают, что они сбежали от родственников, которые либо применяли к ним насилие, либо хотели их убить, ограничивали их свободу. И количество людей, которые при этом стремятся вернуться к такой семье, оно небольшое. Люди хотят связаться именно с теми родственниками или друзьями, которые были к ним хотя бы немного лояльны. Но и им нельзя сообщать чувствительную информацию», - посоветовала она.

Еще одной проблемой является желание беглянок общаться с людьми, которые являются выходцами из одной и той же республики.

«Но я бы сказала, что всё-таки тут преимущественно таких девушек не так много. Есть ряд персон, которые, наоборот, очень замыкаются и стараются не контактировать ни с кем, кто имеет хоть какое-то отношение к региону, откуда они сбежали. То есть если там они знакомятся где-то с чеченцами, будучи сами чеченкой или чеченцем, они стараются этого контакта избежать. Но да, безусловно, есть люди, как, например, Айшат, которая очень активно общалась со всеми, ей хотелось поддержки, ей хотелось самой поддерживать людей и получать поддержку. И, конечно, такие люди тоже есть, и им живется тяжелее, в силу того, что по природе или по характеру они природно открыты, хотят какого-то общения, хотят каких-то человеческих отношений, но при этом должны вести достаточно скрытный образ жизни», - отметила она.  

По словам Мирошниковой, другой серьезной проблемой является игнорирование правил безопасности.

"Беглецы и беглянки игнорируют все правила личной безопасности. Я бы сказала, что здесь есть какая-то избирательность, что вот эти правила соблюдать буду, а вот эти не буду. Такое, конечно, есть. Но тут, когда человек находится на локации с другими подзащитными, эти правила становятся критически важными для нас, и мы навязываем их соблюдение, потому что тут вопрос не только безопасности человека, но и безопасности сотрудников, безопасности других подзащитных, которые с ним в этот момент находятся. Но уже когда человек начинает жить самостоятельно, конечно, мы не можем контролировать каждый его шаг, это просто физически невозможно. И вот этот феномен избирательного доверия, с ним работать можно только систематическим повторением того, что мол, пожалуйста, слушай правозащитников и выполняй то, что тебе говорят. И в целом огласка таких случаев, она помогает в том числе в будущем, когда работаешь с другими подзащитными, потому что больше шансов, что другая девушка не повторит ошибки Алии, что другая девушка не пойдет со своим дядей, братом, сватом. Так что, конечно, огласка и личная работа помогает, но это не панацея, и, наверное, всегда будут случаи, когда человек выбирает доверие другому человеку, который был ему близок. Это невозможно контролировать и невозможно как-то насильственно заставить человека следовать тем правилам безопасности и советам, которые мы даем», - подчеркнула она.

Основательница "Марем" Светлана Анохина констатирует, что практически невозможно объяснять беглянкам парадокс «семейной любви», когда семья одновременно может быть источником угрозы и объектом глубокой привязанности и доверия.

«Работать с этим  практически невозможно, потому что человек рожден в этой системе координат, и все ему внушают, что семья – это самое-самое основное, коренное, почвенное и кроме семьи, никто о тебе не будет заботиться. И поэтому, когда выходит на связь кто-то из семьи и предлагает легкое решение серьезной проблемы,  <вместо того, чтобы> идти против семьи резко, причем на уровне судов и заявлений, все решить просто переговорами, практически все из наших заявительниц, кроме отдельных людей, которые вообще уже ни во что не верят и убедились в том, что их предаст семья в любую секунду, все идут на принцип примирения, согласия, урегулирования этих конфликтов на личном уровне. И все убеждают себя в том, что бороться против семьи у них сил нет, значит, лучше пойти на соглашение", - сказала она корреспонденту "Кавказского узла".

И даже печальная история Алии вряд ли изменит этот парадокс, полагает она.

«Давайте вспомним, почему убили Седу Сулейманову. Почему вообще родственники снова обострились, они же вроде оставили ее в покое. Она написала маме, сказала, что  выходит замуж. Она фактически поделилась радостью. Она хотела, чтобы семья вошла в ее жизнь снова, но уже на другом уровне. На уровне отношений независимого человека с теми, кто ему по-прежнему дорог. Ну и результат мы все помним. Человек до конца не верит, что такое может произойти. Даже если в ее семье уже были случаи «убийств чести». Ей трудно поверить в то, что это может произойти с ней», - отметила она.

Никаких методик и правил безопасности, решающих эту проблему, нет.

«Мы можем предлагать любые правила безопасности, но тут дело в том, что мы командовать девушкой не можем. На этом, собственно, и строится наша работа. У нас просят помощи в том, чтобы начать новую свободную жизнь. И в этой жизни, разумеется, никакого строгого контроля за человеком быть не может. Даже с нашей стороны. То есть два месяца человек находится в программе после того, как сбежал, им помогают деньгами, но телефоны остаются при них, никто их строго не контролирует. Требуется просто соблюдать правила поведения в кризисных квартирах. Но следить за ними и лезть к ним назойливо и требовать, чтобы они после выхода из программы жили по нашей указке, это противоречит смыслу нашей задачи, смыслу нашей организации. Мы не можем приказывать, девушки хотят принимать решение сами. Мы можем просто советовать", - подчеркнула она.

По ее словам, родственники всегда давят на то нежное и человеческое, что в беглянках никогда не умирает.

«На самом деле они нам очень даже верят, но они не могут поверить в то, что их могут убить их же родственники. Как поверить в то, что папа, который подкидывал на коленках и играл с тобой, вдруг неожиданно примет решение, что тебя надо убить. При том, что все обещают, что ее никто пальцем не тронет, что семья хочет все мирно урегулировать. Практически у каждой из наших девушек, когда они сбегали, тут же шла информация от родителей, что там бабушка заболела, при смерти, дедушка при смерти. А прабабушка бегает, хватается за сердце. То есть они давят на то нежное, человеческое, детское, что в наших заявительницах никогда не умирает. Мы же не можем говорить -  твои родственники, кровожадные убийцы, они просто хотят себя вытащить», -  рассказала она.

Правозащитница не видит смысла вести какую-либо профилактическую или разъяснительную работу с семьями, потенциально склонными к совершению «убийств чести».

 Они просто не признают, что такое может готовиться. Меня вот больше всего в этой ситуации интересуют матери, которые выманивают своих дочерей, иногда и сыновей, на смерть. Вот что они чувствуют и думают? Обманывают ли их? Держат ли их в неведении? Или они сознательно своего собственного ребенка выманивают на гибель? Тут у меня нет однозначного ответа. Для некоторых, наверное, это является неожиданностью, а некоторые, в общем, достаточно активны, зная, что последует. Это я могу сказать только на основании своих каких-то наблюдений и соображений. Но ни с одной такой матерью я не говорила. Поэтому это просто предположение. Но в любом случае надо отметить, что несмотря на все эти печальные истории, к нам продолжают поступать обращения от девушек и женщин, которые нуждаются в помощи. И мы стараемся им помогать», - указала она. 

Активистка Алипат Султанбегова считает, что сложно работать с феноменом «избирательного доверия».

"Тут срабатывает чувство вины и чувство обязанности, скорее всего: это твоя семья и они тебя любят, вера в то, что тебе говорят правду и в то, что, может, семья что-то поняла. Это человеческий фактор и не знаешь, когда он сработает. Просто тут важно донести жертве, что она все правильно сделала, убежав из дома, что она ни в чем не виновата, и что возвращаться ни в коем случае нельзя", - сказала она корреспонденту  "Кавказского узла". 

Когда она решила уйти из дома, ее поддержала близкая родственница.

"Могу лишь сказать, что меня поддержала моя старшая сестра, когда я сама решилась уйти из дома. Про других не знаю, но если такое и есть, то в случае Чечни об этом лучше не распространяться, иначе это навредит помогавшим", - отметила она.

Что касается уровня осведомленности общества в России и за ее пределами о масштабах и жестокости проблемы «убийств чести» и похищений женщин, то он невелик. 

"Мне кажется, что не все в РФ, а тем более за ее пределами представляют масштаб катастрофы и что это не сказки, а самая настоящая правда", - заключила она. 

 Проблема семейного насилия в Чечне, Ингушетии и Дагестане охватывает женщин разных возрастов, но бежать от него в основном стараются молодые женщины до 30 лет, указали в 2023 году правозащитники команды Ad Rem. Проблема эвакуации жертв домашнего насилия наиболее остра в этих регионах, поскольку там власти и силовики принимают сторону семейных агрессоров. Для жертв домашнего насилия побег зачастую становится единственной возможностью сохранить жизнь. В то же время беглянки с Кавказа на чужбине оказываются в уязвимом положении из-за сильной ностальгии, что заставляет их искать контакты с выходцами из регионов СКФО и создает опасность раскрыть убежище.

* внесены в реестр иноагентов.

** деятельность компании Meta (владеет Facebook, Instagram и WhatsApp) запрещена в России.