Обзор статей и терминов

В публицистике устоялось название «апрельская война» и «четырехдневная война», употребляемые для описания того, что произошло в Карабахе в начале апреля 2016 года.

Впервые термин «четырехдневная война» появился, как я понимаю, в аналитической статье польского Центра восточных исследований, которая так и называлась “The four-day war in Nagorno-Karabakh”. Авторы говорят, что, хотя обе стороны утверждали, что войну начал противник, все факты говорят о том, что инициатором был Азербайджан. По их мнению, основным бенефициаром «четырехдневной войны» стала Россия, которая выступила в качестве принципиального гаранта спокойствия в регионе. В конечном счете авторы приходят к выводу, что неспособность азербайджанской стороны пробить армянскую линию обороны – и армянской стороны контратаковать показала, что существует баланс в зоне конфликта и его, баланса, природу.

Вскоре спустя появилась публикация на сайте турецкого аналитического института Евразийских исследований – она называлась “A short assessment of the “4-day war” in Nagorno-Karabakh”, в которой турецкий же автор анализирует произошедшие события по горячим следам, вновь называет их войной и указывает на то, что и военную, и политическую победу одержал Азербайджан. Кроме того, Тунджел указал, что высоты, занятые Азербайджаном имеют стратегическую важность.

Год назад азербайджанский автор Заур Шириев написал статью “The ‘four-day war’: Changing paradigms in the Nagorno-Karabakh conflict”, где указал, что название «четырехдневная война» и отметил, что Азербайджан в ее результате получил тактические преимущества, включая политические – в процессе урегулирования. Таким образом,

Согласно анализу азербайджанской прессы, проведенному НОФ «Нораванк», в Азербайджане описываемые события назывались по-разному: «четырехдневная война», «пограничная напряженность», «вооруженные столкновения», «жаркие бои», «новая война», «вторая Карабахская война», «армянская провокация», «вооруженная операция», «насилие в Карабахе», «освободительная война» и пр.

В армянском общественном пространстве эти события получили довольно однозначное название – «апрельская война». Название «четырехдневная война» не устоялось, поскольку почти до конца апреля продолжались столкновения с человеческими жертвами и в общественном дискурсе эти столкновения имели четкое начало, но не четкий конец.

Итак, что же это было – война, столкновения или эскалация?

Для начала, пройдемся по списку из азербайджанских СМИ. «Пограничная напряженность» конечно термин рабочий, но очень абстрактный и не может относиться к какому-то событию, которое требует названия. А эти события название все же уже получили. «Вооруженные столкновения» тоже понятие очень абстрактное, даже если говорить это в формулировке «вооруженные столкновения в апреле 2016 года» - так понятно, о чем говорится, но ситуацию это не описывает, поскольку вооруженные столкновения в зоне Карабахского конфликта происходят ежедневно. Более-менее это относится и ко всем остальным формулировкам.

Другие термины не так интересны, как «Вторая Карабахская война». Если считать произошедшее войной, то это единственное конкурирующее понятие, поскольку оно определяет иерархию столкновений в общем трэке армяно-азербайджанского противостояния. Более того, если считать произошедшее войной, то именно «Вторая Карабахская война» наиболее предпочтительное понятие, поскольку оно наиболее конкретно. «Четырехдневной», да и «апрельской» войной можно назвать что угодно, но термин «Вторая Карабахская война» с лихвой включает в себя эти понятия, тогда как такие слова как «четырехдневная» и «апрельская» война понятны населению только в Армении и Азербайджане.

Однако этот термин не прижился. И понятно почему: эти события в сравнение с Карабахской войной 1992-1994 гг. не идут. Разве что по интенсивности, но учитывая их скоротечность, масштаб был гораздо меньше. Однако если использовать термин «война», то действительно лучшего объяснения не найти. Но в действительности не было ни масштабных планов (планы были, но ограниченные), ни серьезных ресурсов. И самое главное – был задействован далеко не весь арсенал, то есть, характер боевых действий сильно отличался от того, который будет в случае гипотетического возобновления полноценной войны в Карабахе.

Интересно, что в Википедии статья об этом называется «Вооруженные столкновения в Нагорном Карабахе (2016)» - абсолютно абстрактно, и так же – на английском. Наконец, год назад Международная кризисная группа подготовила доклад под названием «Нагорный Карабах: сгущающиеся тучи войны». Там столкновения названы «эскалацией».

Итак, получается, что то, что было – не война. Об этом свидетельствуют факты и внешние источники. Рассмотрим внимательнее позицию сторон. Столкновениями называть это не вполне корректно, поскольку столкновения, как я уже сказал, происходят в этой зоне ежедневно. А вот эскалация – самое корректный термин, поскольку градус регулярно происходящих столкновений повысился до такой степени, чтобы дать им новое качество, но не до такой, чтобы называть это войной.

Апрельская эскалация – восприятие в Армении и Азербайджане

В Азербайджане изначально были более склонны называть то, что произошло в апреле войной, поскольку Азербайджан постоянно говорил, что война не окончена и апрельская эскалация была тому лучшим подтверждением. Однако проходило время, и капитализация последствий отходила на второй план, а затраченные ресурсы и международный имидж не давали повода считать исход столкновений благоприятным полностью. По горячим следам, в Азербайджане вышел ряд аналитических материалов, где указывалось на то, что у армянских сторон серьезные проблемы с поддержанием баланса, а Азербайджан закрепил психологическое преимущество и показал уязвимость «линии Оганяна». И, хотя есть в этом подходе здравое звено, следует все-таки понимать, что масштаб этих успехов не так уж велик. Поэтому теперь в Азербайджане избегают концентрироваться на тех событиях, анализировать их и упоминают их гораздо реже, чем в Армении, для которой это стало неким «моментом истины». Сейчас официальная формула, насколько я понимаю – «апрельские победы азербайджанской армии». То есть фокус делается на победах, но не на самих событиях, хотя термин «война» иногда (все реже) используется.

Что касается Армении, то в Армении эти события анализируют без конца и пытаются понять этот, безусловно серьезный сигнал, посланный Азербайджаном, а также международным сообществом, не проявившим, по убеждению армянской стороны, должной реакции. То, как он в итоге повлиял на политическую повестку, я уже описал (ссылка выше). Но с точки зрения общественного дискурса, интересно, что события называются войной и в публицистике, и многими экспертами. Использование этого термина подчеркивает консервативную позицию говорящего, ожидание им войны и необходимость готовиться к ней. Также и в Азербайджане – термин «война» в отношении апрельской эскалации намекает на необходимость поддержания жесткой линии и продолжения подготовки к войне.

Термин «эскалация» подчеркнуто нейтрален и не служит никаким политическим целям. Его использование наиболее приемлемо как для дискуссий на экспертном уровне, так и для тех, кто хочет мира и не занимается пропагандированием войны или ее угрозы. Точно так же на уровне обсуждения определяется и сам формат нынешнего противостояния, это «замороженный конфликт», «война, которая была в прошлом» или «продолжающаяся война, которая лишь временно прервана». С юридической точки зрения можно использовать все три определения, в зависимости от желания. Третье в этом смысле вполне корректно. Однако в конечном счете, юридический подход к конфликтам как правило не имеет смысла. Вот, например, между Россией и Японией до сих пор не заключен официальный мирный договор. Однако вряд ли возможно сказать, что они остаются в состоянии войны. И таких примеров огромное множество.