ДАННОЕ СООБЩЕНИЕ (МАТЕРИАЛ) СОЗДАНО И (ИЛИ) РАСПРОСТРАНЕНО ИНОСТРАННЫМ СРЕДСТВОМ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА, И (ИЛИ) РОССИЙСКИМ ЮРИДИЧЕСКИМ ЛИЦОМ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА.

***

Окончание. Предыдущие части обзора:

• За фасадом протестов в Иране. Политическая экономия Исламской Республики и глубинные причины протестов (1)
• Экономический застой и демографическая трансформация Ирана создали почву для массовых протестов (2)
• Причины протестов в Иране: внутренняя политика? (3)

6. Внешняя политика Ирана: содействует стабильности или дестабилизирует ситуацию?

6.1. Антизападная и антиизраильская позиция, санкции и автаркия

В современном все более глобализирующемся мире, роль обмена товарами, услугами, идеями, а также миграции людей, рабочей силы и капитала пока все еще возрастает или по крайней мере, остается стабильно высокой. Внешняя политика играет большую роль и во внутриполитическом позиционировании (как и наоборот), а также в стратегии экономического и политического развития государства на длительный период.

Обзор внешней политики Исламской Республики Иран следует начать с цитаты аятоллы Хомейни, произнесенной им в Куме еще до прихода к власти: «Америка хуже Англии, Англия хуже Советского Союза, а Советы хуже обеих! Но сейчас Америка является воплощением всей мерзости. Пусть президент США знает, что наш народ ненавидит его больше всех… Все наши беды исходят от Америки и от Израиля. Исламские народы ненавидят иностранцев вообще, а американцев и русских особенно. Это Америка поддерживает Израиль и его сторонников. Это Америка вооружает Израиль, чтобы сделать арабов бездомными…». По сути, Хомейни декларирует изоляционизм, по крайней мере в отношении немусульманских стран. В этом отношении можно привести результаты соцопроса, проведенного в Иране:

Таблица 4. Результаты опроса "Что лучше для Ирана?" (%)

Если в 2014-6 гг. в Иране многие верили, что результатом переговоров в формате 5+1/ СВПД удастся вывести страну из-под санкций и выйти на другую траекторию развития, то после прихода Трампа ядерная сделка была односторонне отменена Соединенными Штатами. По сути, американское руководство при республиканцах решило, что может добиться лучших условий, а по сути, добиться капитуляции Ирана, на что жесткие переговорщики из Тегерана не пошли. Поэтому, в рамках сохранения идеологических подходов Тегерана, сначала происходящее выглядело как доказательство правоты принципалистов и скептиков улучшения отношений с Западом. Настроения на экономическую самодостаточность и изоляцию начали расти, достигнув пика к началу пандемии коронавируса. Но после нее, в виду объективных экономических сложностей, начала начался обратный процесс, поскольку и автаркия не дала ощутимых результатов и, скорее всего, в Иране будут усиливаться голоса тех, кто считает, что с Западом надо договариваться любой ценой, что повысит цену ошибки для властей Ирана и вынудит их все более жестко бороться за сохранение власти и всей политической системы. В последние два года стремление расширять сотрудничество с другими странами заметно расширилось, число сторонников экономического сотрудничества выросло на 14% и эта тенденция вряд ли остановится в ближайшее время. Другой вопрос - будет ли качественный перелом и снижение поддержки автаркии ниже 50%.

Автаркия укладывается в антизападную позицию нынешних иранских властей, которая сопряжена с антисионизмом и антиизраильской позицией. Эта позиция настолько выпукла и активно проводится, что многие задаются вопросом – в чем цель Ирана? Понятно, что Иран хочет получить позитивный имидж в глазах ближневосточных мусульман, но возможность добиться поддержки в суннитских странах и общинах имеет серьезные ограничения. А вот издержек от этой политики очень много. Вероятно, это каким-то образом зашито в политическую идентичность системы, но как минимум перестать активно будировать эту тему возможно, особенно учитывая, что на низовом уровне Израиль в Иране мало кого интересует, в отличие от того же Ближнего Востока, где действительно антиизраильские сентименты распространены в виду прямого контакта, границ, прошлых конфликтов и др.

Жесткая антиизраильская позиция является одной из главных причин санкций против Ирана и внешнеполитических проблем Ирана в целом. Во-первых, ядерная программа – в Израиле есть подозрения, что она разрабатывается против них; во-вторых, израильское лобби в США; в-третьих, непризнание Израиля как государства рождает максимальный уровень противодействия со стороны самого Израиля, а это государство продемонстрировало свою эффективность, особенно в вопросах действия спецслужб (в т.ч. устранение физиков-ядерщиков и подрыва ядерной программы Ирана, например посредством вируса Stuxnet).

6.2. Экспорт революции, собственная периферия ИРИ; Иран как донор безопасности

Другим существенным элементом иранской внешней политики является экспорт собственной модели и попытка создания отдельного геополитического полюса и кластера союзных групп и режимов. Выстраиваются они в основном на основе шиитской ветви ислама, а также общности культуры, которую Иран имеет с Таджикистаном и Афганистаном.

Что касается «шиитской оси», то в последние годы Иран наконец-то получил выход к Средиземному морю, что произошло благодаря освобождению от ИГИЛ провинции Дейр-эз Зор в Сирии. Так, союзными Ирану являются арабы-шииты Ирака, составляющие в этой стране относительное большинство (а сейчас, возможно, и абсолютное), и благодаря демократическим преобразованиям получившие право голоса в постсаддамовском Ираке. Другим союзником является сирийский режим Башара Асада, где алавиты считаются близкими шиитам. Еще одним союзником являются шииты в Ливане и группировка Хезболла, созданная по подобию КСИР. Но Хезболла в Ливане контролирует лишь отдельные территории, не имея возможности сформировать правительство – как из-за нехватки доли шиитского населения, так и из-за системы квотирования в Ливане. Кроме того, как оказывается по опросам Arab Barometer, к Ирану плохо относятся почти все сунниты Ливана и большинство христиан-маронитов. А значит, возможность расширить сферу влияния практически отсутствует. Еще одной силой, которую Иран поддерживает, являются шииты Аравийского полуострова, особенно в Йемене, юго-западной части Саудовской Аравии, а также Бахрейна, где они, хотя и являются большиниством населения, но подвергаются политическому давлению.

В действительности, именно КСИР (корпус стражей исламской революции) не позволили суннитским радикалам (в т.ч. ИГИЛ), Турции, Катару и Саудовской Аравии, а также Западу, взять под контроль все перечисленные страны и подавить местных шиитов и ассоциированные с ними конфессиональные группы. Таким образом, Иран действует по периметру своих границ в рамках бывшей Персидской империи и уже достиг определенных успехов.

В регионе Южного Кавказа Исламская Республика Иран считает критически важной свою связь с Арменией, о чем КСИР заявляли уже много раз. Об этом говорили также рахбар и президент на встречах с Эрдоганом, Алиевым и Путиным. Чем это вызвано?

Учитывая изолированное положение Ирана, наличие более-менее устойчивого дружественного соседа критически важно для Ирана, и Армения все последние десятилетия играла эту роль. Других устойчивых и дружественных государств по периметру Ирана фактически нет, так что связь с Арменией играет стабилизирующую роль для Ирана. Во-вторых, Армения балансирует тюркский экспансионизм и играет важную роль в сдерживании азербайджанского сепаратизма в Иране, поддерживаемого Баку и Анкарой. В-третьих, посредством Армении (и Грузии) Иран может получать выход на Европу и на Россию, то есть это альтернативный Турции маршрут на север и на запад, и у Ирана есть определенные надежды эти коридоры разморозить и реактивизировать.

Но, конечно, Иран не будет вмешиваться в том виде, в котором это хотели бы видеть армяне. Согласно новому заявлению КСИР, «бронетанковые и рейнджерские подразделения ВС ИРИ готовы напрямую вмешаться в случае неспособности некоторых соседей изгнать агентов лицемеров и террористов-сепаратистов, дислоцированных на пограничных линиях…». По сути, это означает, что если Армения потеряет контроль над своей территорией, то эту территорию займет Иран. И других альтернатив нет, поскольку Армения с Ираном не создала какого бы то ни было совместного плана, штаба, не проводила учения и т.д. Таким образом, в данном случае именно Армения заинтересована в расширении сотрудничества с Ираном, что пока что не происходит.

6.3. Имперское перенапряжение Ирана

Как мы видим, Иран является донором безопасности – как в отношении шиитских общин Ближнего Востока, сильно зависимых от поддержки со стороны Ирана, так и примеряется к этой роли в отношении Армении. Быть донором безопасности очень затратно, и это тоже подрывает развитие страны, поскольку оттягивает на себя серьезно. США, Турция и Великобритания тоже много тратят на такую деятельность, но они научились и зарабатывать на этом, а такие страны как Россия и Иран – оказываются в чистом виде донорами. К этому обращались и некоторые лозунги на митингах Ирана, где демонстранты выступали против Палестины и Хезболлы. Впрочем, это касается и сторонников Трампа в США, которые хотели бы, чтобы их страна направляла ресурсы вовнутрь. Историк Пол Кеннеди выдвинул концепцию имперского перенапряжения, которые в погоне за гегемонией везде, где это возможно, надрываются, не сумев обеспечить должного внимания по всей периферии. Этим объясняют и распад СССР. Однако этим все не ограничивается. Иранские дроны себя неплохо показали в Украине и для многих в России было удивительным, что Иран серьезно обошел Россию в технологии создания и производства боевых дронов. Добавим к этому ядерную программу, также демонстрирующую уровень амбиций, и тотальное противодействие ей со стороны Запада и Израиля (и не в последнюю очередь региональных игроков таких как Саудовская Аравия и Турция), то мы получим важную характеристику текущего положения Ирана.

Возвращаясь к текущим событиям, возможности Ирана помочь России сильно ограничены. Тому есть и идейные основы: Иран не видит мир в качестве «востока» и «запада», в котором он должен выбрать сторону. Исламская республика видит себя в качестве одного из полюсов мира, в частности, регионального полюса, и имеет претензию на лидерство во всем ближневосточном исламском мире (хотя в этом отношении есть конкуренция, на ту же роль претендуют монархии Залива, Египет и Турция). Конечно, фактическое западное сдерживание Ирана и пределы эффективности собственной модели, не дают возможности в полной мере реализовать эти амбиции, и они уже де-факто пересматриваются. Иран в последние годы несколько раз говорил о возможности присоединения к Евразийскому союзу, а полтора года назад было заключено соглашение на 25 лет с Китаем, по формуле нефть в обмен на инвестиции, и это не совсем тот формат, в котором Иран видел себя в прошлом. То же касается и отношений с Россией: в последнее время эти отношения активизировались, хотя раньше и Россия, и Иран избегали этого.

Таким образом, во внешней политике уровень амбиций руководства Исламской республики Ирана значительно превосходит возможности страны, особенно учитывая то, что политика Ирана встречает системное противодействие как со стороны региональных игроков (Израиль и Саудовская Аравия), так и на глобальном уровне (в первую очередь, США). Это уже привело к имперскому перенапряжению и тяжелым санкциям, а хорошего выхода из этого положения с нынешней экономической моделью Иран пока не находит. Противодействие глобальных и региональных противников Ирана является главной составляющей имперского перенапряжения Ирана; по сути, претендуя на региональное лидерство, Иран не обладает достаточными ресурсами для противодействия западному давлению, что и выражается в пребыванием под санкциями по широкому кругу позиций.

Здесь нелишним было бы вспомнить и версию иранских властей о том, что протесты были инспирированы извне. Конечно, мы видели, что в Иране есть почва для массовых протестов. Однако это не означает, что высказывания иранских властей всего лишь конспирология. Во-первых, позиция западных государств однозначная, критичная в отношении властей и поддерживает оппозицию. Во-вторых, даже при наличии недовольства, протесту нужно организующее ядро, каковым, судя по всему, выступили соцсети. Тем более, что Иран уже имеет опыт внешнего вмешательства как напрямую во время мировых войн, так и опосредованно - свержение Моссадыка в 1953 году.

6.4. Активная внешняя политика как средство борьбы с внутренней энтропией?

Как мы увидели, активная внешняя политика вовне страны не содействует внутренней стабильности, отнимая ресурсы от развития в пользу проекции внешней мощи. Однако у имперского перенапряжения и экспорта безопасности есть и оборотная сторона. В любой замкнутой системе, как мы знаем из физики, нарастает энтропия. Это верно и для политических систем. Но державы с активной внешней политикой, имеют возможность свою энтропию направлять вовне.

Приведу два примера: экспорт американской инфляции на глобальные рынки и российская военная операция против Украины. Оба случая хорошо иллюстрируют то, как внешняя деятельность становится способом борьбы с внутренними проблемами, либо перекладыванием их на других.

В случае с Ираном, возник довольно широкий слой людей, постоянно вовлеченных в проекцию иранского влияния вовне, в том числе людей, которые воевали в Сирии и Ираке, а это хорошее средство реализации для наиболее амбициозных и успешных личностей, таких как покойный Кассем Сулеймани. Кроме того, постоянные войны на периферии позволяют оттягивать зону конфликта подальше от своих границ, и участие в сирийской войне в таком виде рассматривалось как Ираном, так и Россией, причем в России это даже официально объявлялось как "бить на дальних подступах". Третье измерение борьбы с энтропией при активной внешней политике - это проведение черты между собой, союзными силами и врагами. Под предлогом борьбы с врагами вовне всегда можно получить дополнительную легитимность для реализации не самой популярной политики внутри страны, и этот аргумент также используется практически всеми крупными странами (но не только).

Таким образом, экспорт безопасности и экспорт нестабильности идут рука об руку, поскольку все зависит от того с какой стороны на это посмотреть, а также каковы интересы у того, кто смотрит и оценивает эту политику. Руководство исламской республики вполне осознанно инструментализировало внешнюю политику в том числе и для борьбы с энтропией внутри страны.

6.5. Готов ли Иран к перезагрузке?

При сохраняющемся "имперском перенапряжении", внешнем политическом и санкционном давлении, а также внутренней нестабильности и экономическом торможении, Иран встает перед сложным выбором: либо любой ценой (а эта цена постепенно растет) сохранять систему нетронутой, либо самостоятельно пойти на некоторые изменения во внешней политике и идеологии в контролируемых условиях, чтобы избежать обвала всей системы. Есть и еще один вариант - по мере изменения общества, изменения все равно будут происходить явочным порядком и в конце окажутся для властью неожиданными, как это уже не раз происходило в других странах, в том числе и в Европе в середине-второй половине ХХ века.

Однако в данном случае перезагрузка понимается в первую очередь с внешнеполитической точки зрения. Понятно, что она предполагает и внутренние изменения (а это труднейшая задача, с которой большинство стран в подобных условиях справиться не смогли). Но так или иначе главным остается вопрос снятия санкций и достижения комплексной договоренности с Западом. Разумеется, иранское руководство хочет этого добиться, но на своих условиях, к примеру, изъятие КСИР из американского списка террористических организаций, ну а принципиально - при признании нынешнего иранского режима как легитимного игрока на международной арене, что противоречит подходам американцев, особенно из республиканской партии.

Возникает вопрос - кто должен уступить в нынешней ситуации. Очевидно, что сторона, которая считает, что находится в сильной позиции, этого делать не будет - и сегодня это американцы. Они тоже хотят заключить с Ираном соглашение, но на своих условиях, что в среднесрочной перспективе может привести к смене власти в Иране. А это означает, что в нынешних условиях соглашения достичь невозможно. В США существует стойкое отрицательное отношение к Ирану, и это взаимно. Но отношение к европейским странам в Иране не враждебное и потенциал диалога выглядит более значимым. При этом, добиться урегулирования лишь с европейскими странами без США - тоже на данный момент вариант совершенно нереалистичный.

Это означает, что остается четыре сценария:

• Позиция Ирана ослабевает и Иран идет на договоренность на условиях США,
• Позиция США ослабевает и США идут на договоренность на условиях Ирана,
• Сохраняется конфликтный статус-кво вплоть до реализации одного из перечисленных сценариев,
• Открывается встречное движение на фоне сокращения разрыва между игроками, что приводит к договоренности на основе взаимных уступок.

Причем первые два являются самыми главными. Если в конечном счете иранцы придут к выводу о тупиковости нынешней модели развития, то это рано или поздно скажется и на внешней политике. Поэтому интересно, как эволюционирует внешнеполитическое восприятие иранцев. При этом, дискуссионным следует считать вопрос о том, существуют ли в Иране подспудные проамериканские настроения или некое «второе дно» в общественном мнении? Из советского опыта мы знаем, что такое там было, и учитывая определенную схожесть систем, нельзя исключать, что и в Иране такие настроения могут нарастать на фоне ухудшения экономической ситуации. Однако на данный момент 85% населения плохо относятся к США и я сомневаюсь, что подобные результаты могли бы быть получены на опросах в СССР. К Германии и Украине, по крайней мере, люди не постеснялись высказать положительное отношение. Отношение к другим государствам выглядит следующим образом.

График 8. Отношение в Иране к другим странам в июле 2022 года

Есть и другой интересный вопрос – какому направлению необходимо уделять большее внимание сейчас. Как оказалось, многие иранцы предпочитают развитие отношений с европейскими странами, чем со странами Азии: 44.7% против 41.9%, причем еще год назад соотношение было в пользу азиатских стран с запасом в 15%. Продолжение этих тенденций будет содействовать реализации американской стратегии примирения на условиях Запада. Но очень многое будет зависеть и от исхода конфликта в Украине и экономической ситуации в самом Иране.

Грант Микаелян