ДАННОЕ СООБЩЕНИЕ (МАТЕРИАЛ) СОЗДАНО И (ИЛИ) РАСПРОСТРАНЕНО ИНОСТРАННЫМ СРЕДСТВОМ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА, И (ИЛИ) РОССИЙСКИМ ЮРИДИЧЕСКИМ ЛИЦОМ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА.
***
Мы уже рассмотрели социально-экономические тенденции в Иране и их роль в качестве фундаментального фактора нынешнего протестного движения. Протестное движение нарастало медленно, но очень долго и, в новейшей истории Ирана его можно отсчитывать с 1999 года, а на регулярной основе - с 2009 года. С тех пор в Иране все привыкли к молодежным протестам и это, как может показаться, стало наглядной демонстрацией полной делегитимизации власти. Впрочем, не все так просто. Уровень одобрения власти в Иране, как правило, выше 50% и Исламская республика в качестве общественно-политической системы все еще имеет немалое число сторонников. Впрочем, с большой степенью уверенности можно говорить, что в ряде провинций, а также в крупных городах и в среде молодежи они уже в меньшинстве.
Возвращаясь к массовости протестов - конечно же, они создают определенную картинку, которую можно воспринимать как доказательство делегитимации власти. Но это лишь в определенных рамках интерпретации. Можно ли считать нелегитимным французский политический режим на основании того, что там протестаня активность, в том числе с кровавыми стычками, не прекращается уже несколько лет, а рейтинг президента остается стабильно низким, хотя он и выигрывает выборы у кандидата, которого многие считают спойлером? Как насчет Великобритании, где рейтинг действующего премьера колеблется в пределах 9-16%, а назначают ее в рамках совершенно непопулярной партии, удерживающей власть? А что насчет США, систему которых все чаще характеризуют то ли как медиакратию, то ли как систему, где 1 доллар=1 голос, при тотальном недоверии ко всем ветвям власти и общественном расколе, этими ветвями порожденном? А что насчет России, где все выборы и референдумы с 2003 года были сфальсифицированы - и чем дальше, тем больше степень фальсификации? Китай с его кажущейся незыблемой системой вдруг резко ее меняет в пользу действующего лидера, но очевидно буксует по целому спектру вопросов. Как насчет Германии, разве там все хорошо? (речь именно о системе, а не о текущем лидере). А Казахстан, уже было списанный всеми в начале года, порядком стабилизировался к настоящему моменту. И не факт, что надолго. В общем, не все так однозначно; у всех есть скелеты в шкафу и проблемы каждой из систем надо рассматривать целостно, а не абсолютизировать, как часто происходит, если мыслить клише или воспроизводить пропаганду или медиа-хайп. В Иране очевидно есть проблемы и эти проблемы очень серьезные. Но Иран в этом вопросе сегодня скорее относится к правилу, чем к исключению.
Это третья часть обзора. В ней по возможности я буду разобрать политическую систему Ирана и ее текущее состояние, а также то, перед какими вызовами в настоящее время система оказалась. См. предыдущие части.
5. Политическая система и внутренняя политика Ирана
5.1. Институциональный каркас Исламской республики
Несмотря на то, что многие считают, что в Иране установлена диктатура, в действительности, все гораздо сложнее. После 1979 года в Иране создана уникальная политическая система (Вилаят Аль-Факих), являющаяся современной адаптацией исламского фундаменталистского правления к республиканским подходам и философским идеям Платона. Политический строй Ирана – исламская республика, верховным руководителем которой является рахбар (или факих), одновременно являясь и религиозным, и политическим лидером. В Иране проводятся парламентские и президентские выборы, и эти выборы, как правило, являются конкурентными, но лишь в той мере, в которой это соответствует целям исламской республики и позиции рахбара.
Существует ряд специальных институций, которые обеспечивают выработку политики исламской республики, а также являются фундаментом политического строя. Среди таковых – Совет по определению политической целесообразности при рахбаре, Совет экспертов (маджлис-е хебреган), совет, избирающий рахбара, и избирающийся на 8 лет путем всеобщих прямых выборов, чаще всего состоит из представителей высшего духовенства. По сути, это реализация платоновской идеи об идеальном государстве как о власти философов, где в виде философов выступают исламские богословы, но учитывая, что теология — это частная (хотя и специфическая) форма философии, то можно сказать, что Хомейни пытался реализовать идеальное исламское государство на основе шиитской ветви, хотя и с особенностями в виде позиции верховного руководителя.
Ряд органов, такие как «Совет стражей конституции» или «Высший совет национальной безопасности», имеет аналоги в других странах, но есть и органы, не имеющие аналогов: «Верховный совет культурной революции»; «Корпус стражей исламской революции» (КСИР, Революционная гвардия, «Сепахи») с боевым ополчением «Бассидж» и специфическая партийная система.
5.2. Партийная система и выборы в Иране
Партийная система состоит из двух полюсов, где есть «реформисты» и «принципалисты», что можно условно переводить как либералов и консерваторов. При этом, и в том, и в другом лагере есть немало партий, а президентами становятся лидеры разных полюсов. Согласно исследованию “Iran Social Survey-2016”, на парламентских выборах 2016 года, 32.7% населения голосовали за реформистов, 30.8% за принципалистов, 27.5% за умеренных критиков, смешанных кандидатов и независимых, а 9.0% не имели позицию по этому вопросу. Таким образом, иранское общество далеко не так сильно сегментировано по этому вопросу, как американское (где можно говорить о примерно распределении на 45%/45%/10%), при этом от выборов к выборам происходит определенный переток голосов между силами в зависимости от текущих общественных настроений и личностей кандидатов.
Например, предыдущий президент – Хасан Рухани – представитель реформистского крыла, а нынешний – Ибрахим Раиси – представитель принципалистского. Опросы показывают, что в момент избрания и правления президента Рухани, он был очень популярным (к примеру, в августе 2015 года уровень одобрения его деятельности составлял 89%, но к октябрю 2020 года он упал до 37%). То же можно сказать и о нынешнем президенте Ибрахиме Раиси, имевшем очень высокий уровень одобрения на момент избрания. Он был избран в июне 2021 года, а в сентябре того же года уровень его одобрения составлял 78%, причем более свежих данных пока нет. Раиси принципалист и пользуется поддержкой рахбара, но в 2017 году он проиграл на выборах Рухани, избравшемуся на второй срок.
А в 2021 году уже Раиси победил, хотя у него на этот раз не было серьезных конкурентов, поскольку большинство из них было отсеяно Советом стражей конституции. Из-за отсутствия серьезной конкуренции, официальная явка на президентских выборах 2021 года упала на 25% (с 73.3% до 48.4%), а это очень плохой звонок с точки зрения стабильности системы. Таким образом, у популярности Раиси есть «второе дно» в виде отсутствия серьезных альтернатив на выборах 2021 года, и соответственно возникает большая доля непредставленного в политической системе населения, продемонстрировавшего абсентеизм, а фактически бойкотировавшего последние выборы.
5.3. Сильные и слабые стороны политической системы Ирана; современные вызовы ее стабильности
Как мы уже увидели, в целом стабильная политическая система в последнее время начала буксовать, что вызвано экономическим спадом и снижением уровня одобрения системы. Ограничение конкуренции производится не от хорошей жизни (в качестве аналогии можно рассмотреть активизацию судебного преследования Трампа, хотя в Иране это ограничение в последние годы было усилено), и явно сигнализирует кризисные явления. Сама политическая система содержит в себе огромное количество элементов и институтов, обеспечивающих ее воспроизводство и демпфирование изменений. Но пока система сохраняется, общество радикально изменилось (что мы видели в обзоре демографической трансформации общества), и система за этими изменениями не поспевает.
В качестве одного из характерных изменений можно выделить распространение интернета и социальных сетей, вытесняющих традиционные источники информации, в первую очередь телевидение. В период с июля 2014 года по сентябрь 2021 года, число людей, которые часто/постоянно получают новости из телевизионных передач снизилось с 73% до 30%, а соцсети достигли 35%, причем основное изменение произошло в период 2016/7 гг., что, вероятнее всего, связано с санкциями. Среди людей, использующих разные источники информации, телевидение все еще доминирует, но и это изменится в ближайшие годы. Вновь взглянем на динамику уровня одобрения правительства в Иране (график 1).
В целом мы видим, что в последние годы уровень доверия властям снижался, и скорее всего вновь снизился в 2022 году, но он все еще сравнительно высок. Вместе с тем, нарастал уровень недоверия, и максимума он достиг в 2020 году (данных за 2022 год еще нет). Но в отличие от прошлых времен, легко отыграть ситуацию властям не удастся, хотя бы потому, что, как мы уже увидели, социальные сети и интернет (в первую очередь, телеграм и инстаграмм) становятся основными источниками политической информации, а эти сети не подвержены контролю властей и даже напротив могут стать источниками внешнего влияния или по меньшей мере мощным центром распространения оппозиционных идей.
Изменение информационной среды вкупе с социально-демографической трансформацией ставят перед политической системой Ирана вопрос ребром: насколько она адаптивна, и способна ли она приспособиться к происходящим изменениям или даже их возглавить? Пока что такой готовности не видно. С точки зрения теории социального управления, чем сложнее объект управления, тем сложнее должен быть и орган, который им управляет (субъект). Таким образом, власть должна постоянно адаптироваться к изменяющейся среде, чтобы оставаться актуальной. По мере экономического развития, растет разнообразие профессий, сфер деятельности, типов товаров и услуг и мировоззрений. Система же закостеневшая в своем развитии, не может отразить всех этих изменений и становится анахронизмом, и это те грабли, на которые в прошлом наступила советская система и, к примеру, армянская власть в 2010-ых гг. (см. Архаизация власти и формирование политического кризиса в Армении, 23 апреля 2018). Чем больше власть замыкается и превращается в вещь в себе, тем меньше она способна отследить, отразить и отреагировать на происходящие изменения – и, напротив, тем сильнее она им сопротивляется.
5.4. Сложилась ли в Иране революционная ситуация?
Мы уже рассмотрели хронологию протестов и основную событийную канву нынешних акций. Но что они означают с точки зрения политической системы? Нынешние акции протеста не стихают уже почти месяц; множество известных людей публично поддержали протест, в отличие от того, что бывало в прошлые периоды. Власть не нашла другого рецепта кроме разгона, включая стрельбу как метод подавления самых активных собраний, посадки активистов и разговоры о инспирировании протестов извне. Принципалисты консолидировали власть в последние два года и, по оценке эксперта РСМД и корреспондента ТАСС в Иране Никиты Смагина, власть потеряла инклюзивность. С одной стороны оказываются политики, силовики, духовенство, а с другой – значительная часть общества, не структурированная и к нынешнему моменту явно недостаточно представленная политически. Расклад несколько напоминает Генеральные штаты Франции, но это лишь историческая аналогия. Важно другое: для стабилизации политической ситуации нужны экономические результаты, что упирается в две системные проблемы:
- эффективность экономического управления и
- интенсивность внешнеэкономических связей.
В свою очередь, повышение эффективности невозможно без того, чтобы в ходе смены экономической парадигмы появились победившие и проигравшие, и этого власти пытаются избежать. И это очень парадоксальная ситуация, когда начав реформы, власть рискует волнениями в краткосрочной перспективе, а не начав - в долгосрочной, и в эту ловушку попали многие страны. Также, расширения внешнеэкономических связей практически невозможно будет добиться без снятия санкций. А санкции, в свою очередь, пока невозможно снять без внешнеполитических уступок, причем односторонних.
Пока у протеста нет детально прописанной политической программы (как была, к примеру, у Хомейни), нет конкретных лидеров, и нет системных целей, он и остается протестом, максимум бунтом. Но все больше кристаллизуется протест против политической системы как таковой, а верховный аятолла больше не находится вне критики. На протяжении более 40 лет, исламская республика в Иране выдержала многое из того, что не выдержали бы другие политические системы (как тот же Советский союз), к примеру – очень кровопролитную войну, репрессии, радикальную демографическую трансформацию, экономический спад, санкции. Это показывает, что система была очень стабильной, и причины тому две: идеология и институциональный каркас, неразрывно связанный с государством. Идеология придает системе харизматическую легитимность по Веберу, но она действует в заданных условиях, которые уже изменились. Поэтому, идеология действует до тех пор, пока в нее верят, хотя опора на религию повышает устойчивость, но и эта устойчивость не бесконечна. Исчерпанность идеологии в СССР 1980-ых гг. привела и к потере этой легитимности и, по мнению некоторых наблюдателей, в Иране также есть кризис идеологии в глазах значительной части населения.
Для революции есть практически обязательный элемент - раскол элит - и пока он не происходит, система сохраняется, пусть и путем ужесточения политики и подавления протестов. Но учитывая, что в политическую систему вшито две политические группы, и одна из них (реформисты) в последние два года почти полностью отстранена от исполнительной и законодательной власти, нельзя исключать, что такой раскол, пусть и не публично, все же есть, и это является подводной частью айсберга текущего политического протеста. Даже ослабление позиций реформистов не означает потерю ими влияния - как неформального, так и влияния на более низких этажах исполнительной власти, особенно в системе местного самоуправления. Если же протест не будет стихать, то власти придется пойти на реформы, либо постоянно находиться под риском бесконтрольного развития событий. В свое время, армянская власть тоже оказалась перед этим выбором и не устояла перед соблазном воспроизводства без реформ. Чем это все закончилось – хорошо известно (см. Революция, переворот или ускорение эволюции? Как классифицировать смену власти в Армении? 15 июня 2018).
***
Но посмотрим на ситуацию с другой стороны. Действительно ли вопрос стоит ребром: либо нынешняя иранская система сохраняется в неизменном виде, несмотря ни на что, либо она будет демонтирована? В некотором роде Исламская революция принесла эмансипацию и была прогрессивной, а не регрессивной. В Иране появились выборы, пускай и не сразу они стали демократическими. Рост социального уровня населения продолжился, а то и ускорился, так что и в этом отношении был прогресс. Строгие исламские нормы и так соблюдались большинством населения, хотя число тех, кто были вынуждены уехать, тоже оказалось большим. Наконец, заработали социальные лифты, а для активных молодых мужчин таковой и поныне остается революционная гвардия. И, хотя в социальной сфере на сегодняшний момент женщины тоже все активнее интегрируются на рынке труда, ситуация в этом отношении неудовлетворительная - и повышение представительства женщин в общественной жизни является одним из насущных вопросов для Ирана.
Вторым насущным вопросом является восстановление политического пространства для реформистов, чтобы система стала более инклюзивной в политическом смысле. Как раз недопредставленность части общества и делегитимизирует систему (как и любую политическую систему в принципе). В случае решения этих вопросов и при возобновлении экономического роста, не говоря уже о потенциальном снятии санкций, возможно ИРИ найдет свой путь для модернизации и адаптации к условиям XXI века.
Окончание:
