- Как Вы оцениваете состояние парламентаризма в России? Что изменилось в системе управления государством - в первую очередь в функциях законодательной и исполнительной власти за последние десять лет.

- Это широкий вопрос, но я отвечу лаконично. Нет в стране парламентаризма. Называть парламентом то абсолютно послушное собрание депутатов Госдумы как-то даже неудобно. Какой парламент? Достаточно вспомнить крылатое выражение Бориса Грызлова "Госдума - не место для политических дискуссий". А ведь это он сказал, искренне полагая, что так оно и есть.

Есть один нелюбимый мною журналист - Александр Минкин. В свое время, когда Госдума принимала гимн, он сказал следующее: "Если бы Президент захотел, чтобы гимном стал "Чижик-пыжик", Госдума бы проголосовала за".

Ну, с верхней палатой всё ясно. Они все назначенцы. Президент назначает губернаторов и президентов субъектов, на равных правах входящих в нашу федерацию, а они назначают сенаторов. Правда, вместе с законодательными собраниями.

Получается, что в стране вместо демократического парламентаризма существует то, что наша власть, наша кремлевская командующая группа называет "непрерывной властной вертикалью". Господа, если вы знаете, что такое парламентаризм и федеративное устройство государства, то такие слова произносить нельзя. Это чисто советское понятие — "непрерывная властная вертикаль". В федеративном государстве такого не бывает.

За последние несколько лет изменилось достаточно много. За это время произошла антидемократическая контрреволюция. И мы, граждане этой страны, позволили себе не заметить этого. Это прискорбно.

Эта контрреволюция произошла. И уже добилась тех целей, которые ставила.

Первая цель — абсолютная власть. Или, я бы сказал так: власть с абсолютными возможностями. Чтобы, когда нужно, продиктовать любому государственному органу, любому суду все, что власти будет угодно.

Второй аспект цели сегодняшней власти - то, что она должна быть несменяемой. И эта цель тоже достигнута. Это значит, что власть имитирует избрание, а происходит назначение.

Депутаты проходят строгий отбор. Но только этот отбор осуществляем далеко не мы с вами и не политические конкуренты. Из политической смены власти исключен единственный прозрачный механизм — политическая конкуренция. В демократических странах смена власти происходит в результате политической конкуренции, битвы оппонентов. У нас ничего подобного нет. У нас работает его величество административный ресурс. Происходит переназначение. Для этого созданы все условия. Одно из них — новое избирательное законодательство, согласно которому в выборах может участвовать только федеральная партия, с определенном количеством членов и региональными отделениями.

Ни в одной цивилизованной стране нет никакой конечной нормы. Что считать партией, решает народ, избиратель, но не закон и власть.

- Что Вы думаете о политике федеральной власти на Северном Кавказе?

- О своей позиции на Северном Кавказе федеральная власть заявила в 1994 году, поздней осенью, когда развязала чудовищную войну со своим народом. Эта ситуация в других формах продолжается и сегодня...

На этот вопрос можно отвечать очень долго и каждая строчка этого ответа будет сочиться кровью. Вы это знаете не хуже меня. Это и бессудные казни и исчезновения, и пытки в так называемых следственных изоляторах.

Я беседовал в Чечне никак не меньше, чем с сотней человек, которые побывали в этих изоляторах. Ни один из них не избежал пыток и побоев. Причем зачастую били просто так, вместо зарядки. То, что происходило в Чечне, — чудовищный произвол и беззаконие.

Я думаю, что власть добивается на Кавказе полного подчинения, полной покорности. В Чечне с помощью Рамзана Кадырова этого удалось добиться.

Но не следует забывать, что здесь народы имеют свои этнические особенности. Спросите, допустим, любого ингуша: семь поколений своих предков знают все. Знают, кто отличился при шейхе Мансуре или Шамиле. Не помнить о том, что проделала с ними власть в 1944 году, они просто не могут. При этом среди кавказцев до сих пор в почете некоторый нецивилизованный обычай. Я имею в виду кровную месть. Поэтому здесь гораздо удобнее проводить похищения и расправы — есть, на что свалить.

- Как Вы относитесь к вопросу о роли личности в истории, рассматривая в качестве субъектов трех последних руководителей СССР и РФ — М.Горбачева, Б.Ельцина и В.Путина? Прокомментируйте, пожалуйста, положительные и отрицательные стороны их деятельности применимо к ситуации на Кавказе, в первую очередь, в Чечне?

- Все они "архитекторы перестройки". Роль их в нашей истории чрезвычайно велика.

О роли личности Путина я сказать ничего не могу. Он олицетворяет некую группу. Я думаю, что это некоторый сплоченный коллектив с одной линией поведения. В ней В.Путин играет главную роль. Контрреволюция — это его детище.

Я совершенно убежден, что целью действий Горбачева было не свержение диктатуры КПСС, а усиление ее властной роли. Он хотел реформировать не Советский Союз, а прежде всего КПСС. Хотел сделать ее более динамичной, поворотливой, способной быстро реагировать на изменения в мире. Горбачев и его группа согласились подумать о перспективах СССР. Они дали себе труд понять, что страна на краю пропасти. Вот-вот наступит коллапс. Экономика, 80 процентов которой тратилось на вооружение, не могла существовать в принципе.

Ельцин очень хотел научиться демократии. И даже научился кое-чему. Но какой он демократ? Он партийный функционер. Главным в его психологии был его политический успех. Он поставил на демократию, как игрок ставит на черное или красное. Он понимал, что КПСС больше нет и надо ставить на что-то другое. Его решение ввести войска в Чечню было продиктовано его желанием восстановить пошатнувшееся к нему доверие народа. Кто-то ему сказал, что он, Ельцин, гений критических ситуаций. Когда гордиев узел нельзя развязать, его надо разрубить. Напомнили ему 1993 год, когда он таким образом разрешил парламентский кризис. Вдобавок к этому военные эксперты его убедили, что это будет бескровный блицкриг.

Это была заведомая политическая авантюра. Более того, указ Ельцина о войне противоречил законам. Он не обратился к парламенту с просьбой о введении чрезвычайного положения. Этого не было сделано, потому что когда вводишь чрезвычайное положение, обязательно оговариваются сроки, на которые оно вводится, устанавливается режим — что можно, чего нельзя. Все это делается под международным контролем. Страна, которая вводит чрезвычайное положение на части своей территории, обязана уведомить ООН о целях и сроках чрезвычайного положения. А они рассчитывали задавить силой и произволом. Но партизанскую войну невозможно выиграть.

- Как Вы думаете, почему в России народ безразличен к проблемам демократии, к правам человека?

- Увы, наша история — длинные периоды рабства и короткие периоды бунтов. Бунтов таких, о которых Пушкин писал: "Русский бунт — бессмысленный и беспощадный". Но есть и третий путь, исключающий и рабство, и бунт. Государство — это не чья-то сверхцель, это — обслуживающий аппарат. А хозяин в доме один — народ. Он временно делегирует власть своим избранникам и раз в четыре года спрашивает с них, как они с этой властью справляются. И говорит им или "пошли вон", или "ладно, посидите еще". Вот такой демократический способ русскому народу несвойственен.

В начале 90-х годов сверху дали возможность безопасно побунтовать. Люди бросились на улицу совершенно не свойственным нашему народу способом. А что они знали о демократии? Ничего. Они вышли на улицу с понятиями времен французской революции "свобода", "равенство", "братство". Демократия для них на этом заканчивалась. Они и понятия не имели, что свобода нисколько не препятствует гильотине, а наоборот, даже способствует.

Демократия — это сложная, скрупулезная, долгая процедура.

Что касается безразличия к правам человека в России, я думаю, это связано с тем, что слишком много было патетических криков о правах человека, и это набило оскомину. Слишком часто начинали кричать люди, использовавшие это совсем не для защиты права, а в качестве средства карьеры.

- Почему Вы решили баллотироваться в Госдуму?

- Это протестное решение. Велика вероятность, что мы выборы проиграем. Под "мы" я имею в виду партию "Яблоко" и некоторые другие оппозиционные партии. Вряд ли нам удастся преодолеть 7 процентный барьер. Тем более, что результат выборов будет определяться не в урнах, точнее не только в урнах.

Возникает вопрос — зачем мы это делаем? Мы хотим призывать избирателей участвовать в выборах. Это не решающий, но это существенный шаг.

Допустим, есть эти 7 процентов набраны. От партии проходит 35 человек. Из 450 депутатов. Результат? Ну, конечно, — парламентская трибуна, ну, конечно, - возможность запросов члена парламента...

Но ведь и независимо от того, набрались эти 7 процентов или не набрались, оппозиционным партиям есть, что делать. Я думаю, что глубоко прав Андрей Илларионов, говоря о том, что надо вести работу, которую можно назвать деятельностью теневого парламента, теневого правительства — писать авторские законопроекты, стараться предлагать их Думе, заранее зная, что они будут отвергнуты, распространять через интернет, через те органы печати, которые могут их опубликовать.

Включаться в профсоюзную активность, чтобы она на самом деле становилась независимой и на самом деле не ограничивалась экономическими требованиями, а как в свое время в Польше "Солидарность" прибегала к политическим требованиям.

Я думаю, что поворот страны в сторону демократии осуществится не выборами. Другого выхода у России нет. Или она пойдет по пути демократии, или перестанет быть государством.

19 октября 2007 года

С Сергеем Адамовичем Ковалёвым беседовала собственный корреспондент "Кавказского узла" Луиза Оразаева.