ДАННОЕ СООБЩЕНИЕ (МАТЕРИАЛ) СОЗДАНО И (ИЛИ) РАСПРОСТРАНЕНО ИНОСТРАННЫМ СРЕДСТВОМ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА, И (ИЛИ) РОССИЙСКИМ ЮРИДИЧЕСКИМ ЛИЦОМ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА.

Мурат Берзегов, основатель и председатель некоммерческой организации "Черкесский конгресс" получил политическое убежище в США. Он счел, что в России жизнь его и его семьи подвергается опасности. Берзегов всегда выступал против объединения Краснодарского края и Республики Адыгея,  считая, что это только навредит адыгскому этносу. Черкесский вопрос уходит корнями в столетнюю Кавказскую войну, в результате которой большая часть проживавших в царской России адыгов была вынуждена покинуть родину и расселиться в более чем 40 странах мира. Сейчас часть черкесов РФ и представители черкесской диаспоры разных стран требуют признать геноцид их народа во второй половине XIX века и позволить черкесам вернуться. На Чрезвычайном съезде черкесского народа 23 ноября 2008 года прозвучало предложение "просить федеральный центр об объединении черкесов Кавказа в единую республику в составе России". Как заявил в интервью «Кавказскому узлу» Мурат Берзегов, в самой России пока не готовы к этому. Более того, подобная инициатива воспринимается властями отрицательно.

Фатима Тлисова (Ф.Т.): О чем Вы говорили на конференции в Вашингтоне в Джеймстаун Фонде 18 июня?

Мурат Берзегов (М.Б.): Я говорил о проблемах, стоящих перед черкесским народом и о путях их политического решения. В частности, о том, что черкесы в сегодняшнем состоянии подпадают под определение разделенный народ. Внутри Российской Федерации мы разделены на пять субъектов федерации и искусственно обозначены различными этнонимами, за пределами РФ черкесы разбросаны в более чем пятидесяти странах. Положение черкесского народа является нарушением Российской Конституции, и противоречит международному праву. Черкесскую проблему необходимо решать политическими методами в рамках правового поля РФ и ООН. Я также говорил о том, что мы, черкесы, не требуем для себя исключительных прав или привилегий, мы не хотим, чтобы за наш счет ущемлялись права других народов, мы добиваемся исполнения права народа на единую историческую территорию, на репатриацию – возвращение на Родину потомков насильственно депортированных, на единое этническое название, отражающие принадлежность к одному народу, и путем достижения этих промежуточных целей мы хотим добиться восстановления Черкесии. Ничего из наших требований не является радикальным и не противоречит Российской Конституции.

Ф.Т.: В своем выступлении на той же конференции аналитик Пол Гобл предположил, что реакцией Кремля на черкесскую политическую активность будет попытка привязать черкесов – не только отдельных личностей, а всю нацию – к терроризму, сформировать образ нации зла, таким образом, дискредитируя черкесское движение. Какие у Вас аргументы против такого сценария?

М.Б.: К сожалению, все наши действия и заявления в Москве вызывают однозначно негативную реакцию, даже если мы говорим только о том, на что имеем право согласно Конституции РФ – о единстве. У всех остальных народов, проживающих в РФ, единство является естественным правом, воспринимается как данность. Когда черкесы говорят о единстве, разговор переводится в плоскость Великой Черкесии, угрозы целостности России. Наша деятельность и наши требования преподносятся как нечто противозаконное, хотя мы не требуем больше прав, чем другие народы. Мы требуем равенства, в Кремле это интерпретируется как преступное стремление к исключительности – потому что мы говорим о единстве народа и территории. Как бы ни искажалась проблема, она существует и молодежь все более активно требует ее разрешения. Попытки привязать черкесский вопрос и черкесский народ к терроризму изначально беспочвенны. Мы работаем в правовом поле, наши цели ясны: создание субъекта, основанного на историческом праве этноса. Политический ислам, представленный теми, кто противостоит Кремлю на Северном Кавказе, имеет совершенно противоположные нашим цели: построение Халифата, основанного только на религиозном единстве и полностью исключающего национальный компонент. Не думаю, что в интересах России объединять черкесские общественные движения со структурами, которые занимаются террором.

Ф.Т.: Вы один из немногих людей, лично знавших и общавшихся с Мансуром Натхоевым (Антон Суриков) – человеком-легендой, само существование которого остается объектом спекуляций в силу закрытости информации о нем. В чем заключалось Ваше с Натхоевым общение и сотрудничество?

М.Б.: Антон весьма четко определял свою принадлежность к черкесскому народу и являлся на деле черкесом. Натхоев – его родовая фамилия. Его предки были депортированы в Турцию, сразу после революции его деду удалось вернуться. Он поселился в России и изменил фамилию, чтобы избежать повторной депортации. Это было обычной практикой Российских властей – десятки тысяч черкесов пытались вернуться, но Родина была для них закрыта. Тем немногим, которым удавалось вернуться, приходилось жить в глубокой конспирации, тем не менее большинство из репатриантов разоблачали и высылали в Сибирь или депортировали повторно в Турцию.

Отец Антона родился уже в России и стал военным инженером. Антон очень глубоко переживал трагедию черкесского народа, трагическая судьба его собственной семьи – депортация и тайное возвращение родили в его душе постоянную тревогу за будущее черкесского народа. Мы много говорили с ним о том, как черкесам выжить, сохраниться в стремительно меняющемся мире. Какие силы привлечь и мобилизовать для популяризации черкесской тематики. Какие пути бескровного решения проблем для нас существуют, как нам избежать чеченского сценария. Мы обсуждали, кого можно привлекать к решению проблем, стоящих перед нашим народом, и Антон всегда с болью говорил о том, что в сегодняшней России не с кем вести диалог, что откладывание в долгий ящик политического решения черкесского вопроса чревато радикализацией молодежи. Он был искренним черкесом, душой болеющим за судьбу своего народа.

Ф.Т.: В начале 2010 года Вы получили политическое убежище в США. Что стало причиной вашей эмиграции? Кто Вас преследовал и в чем эти преследования выражались?

М.Б.: В 2006 году Черкесский Конгресс организовал Всечеркесский съезд в Майкопе. С момента огласки нашей роли в организации и проведении этого съезда до моего выезда из России я и моя семья подвергались постоянным угрозам физической расправы, преследованиям и нападкам. Три раза мне угрожали с оружием в руках неизвестные мне люди, требуя, чтобы я прекратил порочить честь России. Во время последней такой засады эти люди, приставив пистолет к моему виску, заявили мне, что они являются ветеранами спецслужб, и их задача – защищать Россию от таких, как я. Было бесчисленное количество телефонных звонков моей семье с угрозами. Небольшой продуктовый магазин, который служил источником доходов для семьи, стал объектом постоянных проверок всех без исключения служб. У меня сохранилась копия анонимной жалобы на отравление продуктами, купленными в моем магазине, адрес, который указан в жалобе, физически не существует в Майкопе. То есть, это была липовая жалоба, тем не менее магазин пришлось закрыть. Конечной точкой стал поджог моего дома, когда мы чудом не сгорели. Правоохранительные структуры не предпринимали ничего, чтобы защитить меня и мою семью, поэтому пришлось уехать. Кто именно меня преследовал – не могу сказать, те, кто представился, сказали, что они ветераны спецслужб России.

Ф.Т.: Что именно в Вашей деятельности послужило поводом для преследований со стороны спецслужб России?

М.Б.: Основная причина, конечно, моя политическая деятельность. Особенно наше заявление с требованием о признании геноцида черкесского народа. За все время с момента первого обращения в Госдуму РФ мы ни разу не получили аргументированного ответа от властных структур, потому что все наши требования обоснованны. В отсутствие политических аргументов, власти остается затыкать рот вот таким насильственными методами.

Ф.Т.: Как Вы планируете свое будущее в черкесском движении, и каковы следующие шаги, которые черкесам необходимо предпринять?

М.Б.: Черкесский мир пришел к пониманию о необходимости создания единой организации, которая на международном уровне смогла бы представлять проблемы и лоббировать интересы черкесов во всем мире, действуя легально, в соответствие с международным правом. Усилия этой организации должны быть направлены на решение первоочередных задач: репатриация, восстановление территориальной целостности, признание геноцида.

Ф.Т.: В форумах идут жаркие споры, что признание геноцида третьей страной приведет к усилению репрессий в отношение черкесов в России и захлопнет двери для репатриации; противная сторона считает, что признание геноцида явится величайшим благом для черкесов. На Ваш взгляд, что принесет черкесскому народу официальное признание геноцида?

М.Б.: Почему все народы, пережившие подобную трагедию, поднимают этот вопрос? Потому что через обсуждение случившегося мы приходим к пониманию причин и самое главное – недопущению повторения подобного. Неповторение – главный результат признания геноцида. Если до недавнего времени о геноциде черкесов говорилось только в узком кругу черкесов, сегодня это тема международных конференций и научных симпозиумов. Признание геноцида поможет черкесам решить практические проблемы и задачи: восстановление единства народа и территории. В России, к сожалению, наши требования истолковываются как попытки унизить Российское государство, что не является нашей целью, мы хотим восстановления наших законных прав и справедливости в отношении нашего народа.

Ф.Т.: Возможна ли радикализация в Черкесии и какую политику Россия должна применить по отношению к черкесам, чтобы предотвратить радикальное развитие ситуации?

М.Б.: Россия должна отказаться от двойных стандартов в национальной политике. Даже люди, далекие от политики, начинают сомневаться в адекватности политического курса, когда Кремль признает малую часть осетинского народа как независимое государство, оставляя большую часть этого же народа в составе России без права выбора будущего. Точно так же как, лишая нас, черкесов, даже права жить в одном субъекте в составе РФ, не говоря уже о независимости. Неравный подход в национальной политике слишком очевиден, и он обостряет чувство несправедливости у тех народов, чьи права ущемляются, особенно у наиболее политически активной части народа – молодежи. Москва не смогла выработать механизм снятия социальной напряженности, не существует организаций, которые могли бы служить мостом между обществом и властью, у власти отсутствует воля к диалогу с народом. Власть предпочитает игнорировать, замалчивать черкесскую проблему, искажать ее суть и загонять ее вглубь. Подобная тактика исключает возможность легального решения задач и тогда появляется платформа для необратимой эскалации, тогда молодежь начинает уходить в лес и, если Москва не предпримет политические шаги в сторону черкесов, то повторение хаоса в Ингушетии и Дагестане, к сожалению, реальный сценарий для Черкесии.

16 июля 2010 года
Нью-Джерси, США

С Муратом Берзеговым беседовала корреспондент "Кавказского узла" Фатима Тлисова.