Как мы уже видели, ситуация в Беларуси остается крайне напряженной. Вчера было организовано две политические акции; на акции протеста вышло порядка 100 тысяч человек, а на акцию Лукашенко, вероятно, в 10 раз меньше. Это показывает, во-первых, соотношение сил в столице, а во-вторых, соотношение пассионарности сторон. Не так важно, каким является соотношение в общественном мнении, поскольку период, когда важен простой социологический расклад прошел, и сейчас время рассматривать то, каково соотношение числа людей, готовых активно действовать за реализацию своих убеждений.

Режим Лукашенко испытывает тяжелейший кризис, и фактическим признанием этого факта стал отказ от насильственных попыток разгона митингов. Разумеется, белорусские власти проявили совершенно избыточное насилие и в ходе разгонов и задержаний проявляли жестокость. Дело не в каком-то особом настрое силовиков, не в их личностных характеристиках, а в том, что именно такой приказ был ими получен. А это было частью тактики властей. В логике белорусских властей, народ законопослушен, спокоен и боязлив, и если будут столкновения, или даже серьезный риск столкновений, то на улицу не выйдет или по крайней мере быстро с нее уйдет.

С одной стороны, власти серьезно недооценили протестный потенциал общества и то число голосов, которое будет подано за оппозицию, а с другой – переоценили послушность населения. А страх перед властью, по сути, прошел, когда люди увидели, что их много, более того, сейчас больше боятся сторонники властей и сами власти, поскольку именно они находятся в оборонительной позиции. Эта недооценка во многом проистекает из того, что власти максимально ограничивали политическую социологию и теперь, цитируя Андропова, «не знают свою страну». См. также: 

• Глубинные причины напряженной ситуации между Россией и Беларусью (8 августа 2020)
• 7 наблюдений по выборам в Беларуси. Политические технологии, фальсификация выборов и внешний фактор (14 августа 2020)

Попробуем сделать эту работу вместо белорусских властей и объединить все разрозненные опросы, которые в Беларуси проводились в последние годы.

1. Уровень доверия государственным институтам

1.1. Доверие правительству (источник EU Neighborhood Barometer)

Период проведения – март, кроме 2014 года (осень); данных за 2015 г. нет. (2016 / 2017 / 2018 / 2019 / 2020)

Как мы видим, помимо нынешнего момента, уровень доверия правительству был самым низким в 2012 году. Это следствие политического и экономического кризисов 2010-2012 гг., хотя тогда правительству без особого труда удалось взять политическую ситуацию под контроль. В среднем за последние годы уровень доверия составлял около 55% и был наивысшим в 2014 году, после чего, вероятно, под влиянием экономического кризиса, начал снижаться.

После отскока в 2018 году возобновился спад – и уже на весну 2020 года уровень доверия составлял 46%, а недоверия – 43% (самый высокий показатель за время исследований). Учитывая и так уверенную динамику (за год доверие упало на 10%, недоверие выросло на 7%, чистое доверие в 2019 году составляло +20%, в 2020 году +3%), можно предположить, что правительство в любом случае находилось бы в «отрицательной зоне» к настоящему моменту.

Следует предположить, что из-за политики властей в отношении ковид-19, недоверие населения лишь выросло, особенно учитывая наплевательское отношение Лукашенко и ложь официальной пропаганды. Если взять в пример Швецию, которая реализовывала похожий курс, там по крайней мере, не было такой лжи по данным, и была очень эффективная работа с общественным мнением, чего не было в Беларуси. Учитывая, что процент смертности врачей в Беларуси примерно в 20 раз выше нормы, то как и в других странах с подобной статистикой, речь идет скорее всего 20-кратном занижении смертности, если не больше. Стоит отметить, что политика Лукашенко по ковиду могла ударить именно по его ядровому электорату, поскольку, как мы знаем, его сторонники в среднем заметно старше возрастом, а эти люди уязвимы к вирусу (и еще до пандемии люди старшего возраста в Европе испытывали большие опасения относительно распространения заразных болезней по сравнению с молодыми).

Другая причина – интенсивная медиа-политика противников Лукашенко и иностранных государств (Радио Свобода, медиа-проекты, связанные с Польшей – Nexta, Belsat и др.) в последние годы. Чисто спекулятивно, предположу, что к моменту выборов рейтинг/антирейтинг доверия правительства соотносился как 35%/55%. В странах с дефицитом свободы слова даже небольшое количество альтернативных источников информации способно серьезно повлиять на общественное мнение.

Рассмотрим другие институты.

1.2. Доверие парламенту, местным властям и политическим партиям

2. Эмоциональный фон населения и политика

По правительству и доверию власти ситуация в целом понятная. Однако насколько ей можно доверять? Не стоит забывать, что в Беларуси был довольно жесткий авторитаризм и люди могли скрывать свое мнение при опросах; если не все, то хотя бы часть. Год назад я разбирал данные Global Emotions Report 2019, где Армения по одному из вопросов показала самый высокий уровень отрицательных эмоций. В Беларуси уровень отрицательных эмоций был умеренным. В то же время очень низким был уровень положительных эмоций. Люди могут не сказать о том, что испытывают гнев или недовольство, но кроме тоталитарных диктатур, им не придет в голову, что надо имитировать счастье. И уровень положительных эмоций в Беларуси был очень низким, что уже тогда бросилось в глаза. См. статью целиком: Как Армения стала самой сердитой страной мира в опросе Gallup (5 мая 2019). 

И вот что интересно: относительно уровня экономического развития, в Беларуси был самый большой разрыв с чистым уровнем наличия положительных эмоций в стране. То есть, уже в 2018 году, несмотря на сравнительно неплохой уровень экономического развития, общий эмоциональный фон в стране был достаточно плохим, и если не предполагать наличия каких-либо конъюнктурных, временных факторов, то речь идет о большом разрыве между субъективным и объективным самочувствием. Скорее всего, это вызвано не экономическими, а именно политическими факторами, то есть, недовольством политической системой. Этот разрыв можно увидеть на графике ниже, где показана взаимосвязь уровня экономического развития и наличия положительных эмоций.

В 2018 году Гэллап провел также опрос по субъективному ощущению свободы СМИ. И там Беларусь оказалась одной из последних, на 9 месте с конца в мире (среди 133 стран, где проводился опрос). В Беларуси 34% заявили, что СМИ достаточно свободны. И, конечно, можно сказать, что это объективная реальность, ведь Беларусь – авторитарная страна, но это лишь часть правды. Да, в рейтинге «Репортеров без границ» страна также занимает низкую позицию – 153 из 180. Однако в рейтинге среди стран с самым низким уровнем свободы СМИ нет ни одной, где по опросу фиксировалась бы такая же ситуация. Дело в том, что либо граждане этих стран воспринимают отсутствие свободы СМИ как норму, либо они просто не имеют возможности высказать свое мнение. Белорусы среди тех стран, где люди уже высказывают свое мнение, но не имеют свободы СМИ, чтобы донести его, таким образом, они действительно испытывают острый дефицит свободы слова, в отличие от более жестких диктатур, где это не является проблемой для общества.

3. Социально-экономические проблемы

В Беларуси не доверяют собственной валюте – белорусскому рублю (он же «зайчик»). В 2009 году в нем вообще почти никто не держал сбережения, это был самый низкий процент кроме стран Балтии, которые переходили на евро. И, хотя «зайчик» впоследствии стабилизировался и был деноминирован, большого доверия он не добился. Кредиты (~50%) и депозиты (~65%) в Беларуси остаются в той же степени долларизированы, как и в 2009 году. В 2018 году почти 80% населения считали рост цен актуальной проблемой страны. В последние годы инфляция была на уровне 5% годовых, а до того она могла повышаться и выше 100%.

В Беларуси очень низкий уровень безработицы. Безработица составляет 4.6%, причем это адекватная оценка, учитывая альтернативные данные. Однако 46.5% (опрос – «изучение ценностей…, 2018») считают, что безработица – актуальная проблема для Беларуси. Это может отражать либо общественный скептицизм в отношении властей, либо низкую толерантность к этому явлению, вызванную патерналистскими установками властей и их попытку реплицировать советскую модель, что ставит планку «нормы» безработицы на уровень 0. Ниже – представлена «идеальная» экономическая модель в восприятии общества.

Таблица 1. Какую экономическую политику должно проводить государство?

Вероятно, восприятие всех этих вопросов серьезно зависит от социально-демографических характеристик населения (пол, возраст, география проживания, занятость, уровень дохода, уровень образования, интенсивность зарубежных поездок и др.)

Рассмотрим другие проблемы. Среди них есть множество социальных вопросов, но я выберу те, которые связаны с текущей политэкономической моделью. 27.8% среди актуальных проблем упомянули «большое число убыточных предприятий», 18.3% «чрезмерную бюрократизацию», 10.6% «плохие условия для предпринимательской деятельности» (можно было выбирать больше чем один вариант).

В Беларуси довольно низкий уровень доверия властям в вопросе медицины. В 2017-9 гг. 40-45% населения были удовлетворены доступностью медицинских услуг, один из самых низких показателей в СНГ.

Интересно, что белорусы часто бывали за рубежом в последние годы. По опросу «Изучение ценностей белорусского общества», проведенному в 2018 году, в три года, предшествовавшие опросу (2015-2017), белорусы бывали в России (24.2%), Украине (24.1%), страны Евросоюза (25.2%); стоит учитывать, что эти множества пересекаются. В то же время, в Китае, с которым в последние годы Беларусь активно развивала отношения, бывали всего 0.5%, а в целом 52.2% населения не бывали за рубежом.

4. Идентичность

Согласно опросу «Изучение ценностей белорусского общества», в Беларуси национальная идентичность довольно ярко выражена, хотя существует кризис белорусского языка. По поводу белорусского языка ситуация такова:

Таблица 2. Данные об использовании белорусского языка в быту (2018)

При этом, 66% ответили, что хотели бы, чтобы их дети говорили на белорусском языке также хорошо, как на русском, а 86% считают важным сохранение белорусского языка как части культуры и в целом ценности. Такой разброс между реальным положением белорусского языка и его желаемым положением должен получить некоторое разрешение: либо усилится распространение белорусского языка (и в случае революции весьма вероятно, что оно будет форсировано), либо белорусский язык со временем перестанет быть ценностью. Например, Ирландия, отсоединившись от Великобритании, не смогла сделать ирландский доминирующим и так и говорит до сих пор на английском. Ниже – блок вопросов по идентичности в Беларуси.

Таблица 3. Белорусский язык и восприятие страны

5. Внешняя политика и интеграция

На протяжении многих лет в Беларуси в целом одобряли интеграционную политику на евразийском направлении. Согласно Интеграционному барометру ЕАБР, в 2012-2017 гг. положительно относились к евразийской интеграции в среднем 60-65%, а отрицательно – лишь 3-6%. Однако уже в этот период был заметен определенный процесс. После завершения периода экономического восстановления к 2014 году, число сторонников Евразийского союза начало снижаться. В 2014 году оно составляло 68%, а в 2017 году – уже лишь 56%.

В то же время, при сравнении с Европейским союзом, евразийская интеграция для белорусов выглядела привлекательнее. До конца прошлого года. На протяжении 2018-2019 гг. доля сторонников интеграционных отношений именно с Россией медленно сокращалась, а в конце 2019 года началось обвальное сокращение.

В отличие от, к примеру, украинского, избирателя, белорусский избиратель политически не сегментирован, как не сегментирован и политический спектр. И большинство избирателей движутся синхронно относительно некоего среднего, которое в свою очередь, является подвижным. Во-первых, сдвигается их представление о политически одобряемом политическом мировоззрении и действии. А это образуется на основании пропаганды со стороны власти. Во-вторых, существует процесс уже трансформации самого общества, что включает в себя смену поколений, рост иностранного влияния, расширение контактов с внешним миром, переосмысление пройденного пути, а также оценка результативности нынешнего правительства на основании экономических и прочих показателей.

В действительности, рейтинг доверия правительству и одобрения евразийской интеграции был в большой мере синхронным.

Источники: European Neighborhood Barometer / Интеграционный барометр ЕАБР / Белорусская аналитическая мастерская (BAW). Примечание: данные на 2020 год - по евразийской интеграции – декабрь 2019 года, по доверию правительству – на март 2020 года.

На графике мы видим, что тренды поддержки евразийской интеграции и правительства в основном синхронны, то есть правительство воспринималось как пророссийское, а точнее, социальный порядок воспринимался как построенный вокруг интеграции с Россией. Если: а) эта интеграция не успешна в экономическом плане, либо б) она проваливается политически (а де-факто такую линию вел Лукашенко), это подрывает не доверие Лукашенко среди «пророссийского избирателя», а наличие самого пророссийского избирателя. А если вернее, подрывает восприятие того социального порядка, который существует, и который основан на сотрудничестве с Россией и в рамках ЕАЭС.

Таким образом, режим Лукашенко, на самом деле, подорвал «пророссийские настроения» и, как следствие, легитимность социального порядка, центральной частью которого сам и является, с точки зрения избирателей. Любая дальнейшая эскалация еще больше подрывает поддержку интеграции на российском направлении, и рикошетом бьет по Лукашенко же. И если падение поддержки Лукашенко не обязательно приводило к падению поддержки евразийской интеграции (см. на 2017 год), то падение поддержки евразийской интеграции неизбежно обваливало социальную базу самой власти.

А его нынешние (да и в прошлом – тоже) попытки резко изменить риторику, скорее всего воспринимаются как «самодурство». Именно поэтому лозунг протестующих – «надоел» и «уходи». Его даже не обвиняют в коррупции как Януковича и Саргсяна. В том числе и потому, что коррупции меньше. Но и потому, что проблема не социально-экономическая, а политическая. Конечно, у тех, кто против Лукашенко, очень много самых разных причин. Одной из основных функций власти является обеспечение социального порядка силовыми методами. Лукашенко слишком злоупотреблял этим и, так или иначе, с несправедливостью сталкивались многие, и для всех из них эту несправедливость олицетворял Лукашенко, как «держатель» этого порядка. На это, разумеется, накладывается динамика в сфере идентичности, которая из картинок митингов оппозиции становится более чем очевидной.

Рассмотрим динамику поддержки европейской и евразийской интеграции в сравнении.

Попробуем понять на основании этих данных, к чему пришла ситуация в Беларуси с точки зрения восприятия общества? Уровень поддержки Европейского Союза резко упал в 2014 году на фоне российско-украинского противостояния. Но позиционирование Лукашенко и государственной пропаганды в итоге ситуацию выправило, и уже в дальнейшем примерно 50% населения доверяли ЕС.

В отношении ЕАЭС уровень доверия постепенно падал – сначала заметный обвал в 2017 году, а затем – в 2019/20. Интересно, что в 2020 году упал уровень доверия и к ЕС, и к ЕАЭС, но доверие к ЕАЭС упало на 9%. В итоге, получилось, что если в 2016 году ЕАЭС доверяли на 7% больше, чем ЕС (в 2014 году разница и вовсе была бы процентов на 30), то в 2020 уже ЕС доверяли на 6% больше, чем ЕАЭС. Сменилось соотношение сил, и европейская интеграция стала восприниматься более предпочтительной.

А учитывая, что в обоих случаях заметно выросло число людей, которые не определились или скрыли свое мнение, то можно отметить еще один фактор. Политика Лукашенко была все более равноудаленной от обоих центров и он, по сути, строил своеобразное европейское «чучхе», а избиратели либо не определились в отношении к этому, либо не хотели оглашать свое отношение. Их согласие с этой политикой выглядело бы как рост отрицательного отношения к ЕС и ЕАЭС, чего не произошло – и мы видим лишь снижение положительного.

Распределение по всему населению нас может ввести в некоторое заблуждение относительно того, как могут проявляться эти настроения. К примеру, в каком-либо вопросе 40 на 40 вполне может означать, что молодежь почти полностью стоит на одной позиции, а старшее поколение – на другой. На митингах мы видим почти исключительно молодежь. Уровень поддержки Европейского Союза, к примеру, выше среди женщин, чем среди мужчин, заметно выше среди молодежи, чем среди старшего поколения, выше в центре и на западе, чем на востоке, выше среди людей с высшим образованием, чем средним и специальным, и выше среди занятых и самозанятых, чем среди безработных и экономически неактивного населения. Полагаю, с Евразийским Союзом ситуация обратная. То же касается и поддержки / противостояния Лукашенко.

На графике ниже – социально-демографические характеристики людей, положительно относящихся к Европейскому союзу в 2019-2020 г.

На мой взгляд, отдельного рассмотрения требует вопрос отношения к СССР и советскому прошлому, возможно, мы к этому еще обратимся.

Выборы

По выборам мы уже говорили, что они не были даже грубо сфальсифицированы, а скорее нарисованы. По онлайн опросам Лукашенко набирал менее 10%, а его основным противником был Бабарико, который мог победить в первом туре. Но мы уже увидели, что исходя из социально-демографических характеристик, Лукашенко в интернете в любом случае получит меньшую поддержку, чем в реальности. По опросам, организованным властью, Лукашенко получал 69.4%. На выборах при колоссальной явке в 84%, он получил 80%, по официальным данным. В то же время, по протоколам, которые были отсканированы, у Тихановской 30% голосов, с исключением вероятно фальшивых протоколов – 45%, а по онлайн-опросу в Телеграме – больше половины. По этому опросу могли голосовать только те, кто имеют белорусскую сим-карту, и голосовать можно было один раз. Там всего было подано 1,550 тыс. голосов из Беларуси, в том числе 1,165 за Тихановскую. Но важен не процент (91% «за» среди определившихся), понятно, что в таком вопросе выборка сильно смещена. Важно то, что число голосов, полученных Тихановской на выборах, составило всего 589 тыс., то есть в два раза меньше зарегистрированного в этом опросе результата, то есть минимум 600 тысяч голосов у нее украли, а Лукашенко приписали более двух миллионов голосов.

***

Вышеприведенные данные показывают, что общественное мнение Беларуси на протяжении многих лет медленно сдвигалось в направлении более критического отношения к власти, а также в отношении Евразийского союза. В конце 2019 года темп этих изменений резко ускорился и, скорее всего, он сохранялся не только вплоть до выборов, но и продолжается сейчас. Именно сейчас складывается новый, постлукашенковский социальный порядок, который будет в свою очередь иметь собственную инерцию на будущие годы.

Говоря «постлукашенковский» я не имею в виду обязательного скорого ухода Лукашенко из власти. Но социальная база режима сокращена, «верхи» править по-старому больше не смогут в любом случае. Уже даже в среднесрочной перспективе, Лукашенко, конечно же, обречен на то, чтобы поделиться властью в том или ином виде. Заметной поддержки по стране у него уже нет, после выборов она дополнительно снизилась на фоне массовых избиений и нарушений прав человека.

Те изменения, которые медленно происходили на протяжении многих лет, сейчас будут происходить быстро, поскольку высок эмоциональный фон общества. Но какими они будут (за исключением отношения собственно к власти), мы увидим лишь по результатам событий, которые еще только разворачиваются, то есть это история с открытым концом. И, хотя некоторые линии уже видны, все еще много возможностей являются реалистичными.

Грант Микаелян